После того как окончился первый рабочий день, Антон Михайлович, еще не оправившись от невстречи с Джекки, автоматически спустился вниз и по обыкновению сел в свою служебную машину. Он мучительно думал, что же ему предпринять, на что отважиться. Поздоровавшись с водителем, он не сказал ему, куда ехать, и тот, естественно, привез его к дому. Рефлекс ежедневного возвращения по этому маршруту был столь силен, что Антон Михайлович, погруженный в раздумья, даже не обратил внимания, что направляется домой.
Каштанов привычно открыл замок, вошел – и тут очнулся. Ему показалось, что он ошибся адресом. Ничего не напоминало его прежнее жилье. Антон Михайлович даже вышел обратно на лестничную клетку и взглянул на номер квартиры. Номер был тот же. Тогда он снова вернулся в квартиру.
Евроремонт был закончен. Две стенки – одна между кухней и гостиной, другая между ванной и уборной – были снесены. Новые оконные рамы, светлые жалюзи, белые стены, белая новая мебель. Было как бы красиво, но крайне неуютно, совсем как на картинке из рекламного журнала для богатых. Каштанов прошел в свой кабинет. Неумолимая воля Полины Сергеевны и беспардонные руки ремонтников похозяйничали и здесь. Все вещи доктора, его книги, фотографии, картины были сгружены на пол. Белые голые стены, новые окна без занавесок, пустые книжные полки. Логику Полины Сергеевны можно было понять: зачем наводить уют в жилище беглого мужа. Если вернется, сам все приведет в порядок, а не вернется, тогда зачем делать лишнюю бесполезную работу.
Самой Полины Сергеевны дома не было. Видно, еще не приехала с работы.
Антон Михайлович полез в карман пиджака и вынул видеокассету. Поискал, нет ли внутри записки. Записки не было. Тогда он включил видеомагнитофон и вставил в него пленку.
На экране телевизора возник кадр, где Джекки беседовала с Полиной Сергеевной.
– А может, он это сделал ради другой женщины? – брала интервью Джекки.
– От таких женщин, как я, не уходят! Вон из моего дома!
Каштанов потрясенно смотрел на экран...
К дому тем временем подъехала машина «Фелиция», что в переводе с заграничного означает «Счастье». Из нее вышла Полина Сергеевна и направилась к подъезду. Внезапно она остановилась, потому что увидела – в окнах ее квартиры горит свет. Полина Сергеевна быстро вошла в дом...
Антон Михайлович с интересом наблюдал на телевизионном экране, как он ворует в кафе третью булочку...
Встревоженная Полина Сергеевна поднималась в лифте...
В квартире на телеэкране появился кадр, снятый Владиком сверху с парашюта, кадр, которым он так гордился. Лица Джекки и Каштанова занимали весь экран. Они неотрывно смотрели друг на друга, а потом начали целоваться. Поцелуй продолжался довольно долго, пока из-за кадра не раздался голос Владика:
– Джекки, мне это не нравится, что ты делаешь?
Полина Сергеевна вышла из лифта и бесшумно отворила дверь.
Увлеченный воспоминаниями, Антон Михайлович не почувствовал прихода жены. Она неслышно появилась в гостиной и тоже стала смотреть на телеэкран.
А там ее муж и Джекки в праздничной крушинской толпе разговаривали друг с другом, не замечая никого вокруг.
Полина Сергеевна была не в силах оторваться от экрана.
– Знаешь, Женя, – говорил Каштанов, – человек может пройти мимо всего. Может упустить удачу, деньги, успех. Но он не имеет права пройти мимо любви. Это преступление против самого себя!..
– И против меня! – закончила его монолог Джекки.
– Это как понять, Каштан? – ледяным голосом спросила Полина Сергеевна. – Ты вернулся или опять заскочил на минутку – поглядеть видео?
Антон Михайлович вздрогнул, судорожно выключил видеомагнитофон и голосом побитой собаки сказал:
– Я вернулся.
– Сам приполз или тебя выгнали?
– И то, и другое.
– Будешь просить прощения?
– Прости меня, Полюшко-Поле! Ремонт ты сделала сногсшибательный!
Полина Сергеевна приняла решение.
– Значит так, не знаю, прощу ли я тебя когда-либо. Может, и прощу, через месяц или полгода. – Тут она вынула кассету из видеомагнитофона, направилась к двери и вышла на лестничную клетку. Каштанов понуро поплелся за ней.
– Я женщина добрая, ты знаешь!
– Добрая, конечно, добрая!
– Пойми, я лучше знаю, что тебе надо! Так вот, – и это категорически, – чтоб этой дамочки духу не было! Никаких встреч, никаких звонков! Понял, Дон Жуан почтенного возраста?
– Я понял. Полина Сергеевна выкинула лирическую кассету в мусоропровод и с треском захлопнула крышку...
На следующее утро муж и жена мирно завтракали на уютной кухне. Каштанов зачерпнул ложкой овсяную кашу и поморщился:
– А можно, я поджарю яичницу и сделаю себе бутерброд с копченой колбасой?
Ответ он получил жесткий:
– Этого тебе нельзя было раньше, а теперь и подавно!
И Каштанов принялся расхлебывать кашу во всех смыслах этого выражения...
Прошло около трех месяцев. Шел крупный снег. Каштанов и Полина Сергеевна ехали в автомобиле по новогодней Москве. Антон Михайлович сидел за рулем, жена – рядом, на пассажирском сиденье, в элегантной шубе.
Машина Каштановых, уже знакомая нам «Фелиция», въехала в автомобильную пробку. Супруги видели зады стоящих впереди машин с горящими красными стоп-сигналами. Встречный поток также стоял, вернее, еле полз, и вдруг на встречной полосе рядом с каштановским автомобилем остановились белые ржавые «Жигули».
Так получилось, что обе машины встали рядом, одно шоферское окно напротив другого. За рулем «Жигулей» сидела Джекки в куртке-дубленке. Сначала журналистка не заметила доктора. Каштанов тоже не сразу увидел Джекки. Потом он повернул голову и понял, что она совсем рядом, буквально в полуметре от него. Антон Михайлович побледнел. Очевидно, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернулась и Джекки. То, что Каштанов оказался так близко и так неожиданно, повергло ее в смятение. Между ними было только два автомобильных стекла да падающий снег.
Каштанов, не отрываясь, смотрел на Джекки. Та тоже не сводила с него глаз. Полина Сергеевна ничего не уловила – в ожидании, пока рассосется пробка, она звонила подруге по мобильному телефону. Антон Михайлович не мог заставить себя отвести от Джекки взгляд. В глазах Джекки заблестели слезы. В этот момент машины, стоящие перед автомобилями наших героев, поехали. Но ржавый «жигуленок» и нарядная «Фелиция» стояли как вкопанные. Джекки не видела, как машины, загораживающие ей путь, уехали, освободив пространство. Каштанов тоже не обратил внимания на то, как перед ним очистилась от машин улица. Антон Михайлович вовсю пялился на Джекки, а та неотрывно смотрела на доктора. Их машины не двигались с места. Сзади стоящие водители подняли адский шум, пытаясь ревом гудков заставить двух растяп тронуться с места. Но те не слышали какофонии. Полина Сергеевна что-то говорила мужу, трогая его за рукав, но из-за галдежа автомобильных сигналов ничего не было слышно.
Джекки казалось, что у нее внутри сейчас что-то оборвется, рухнет. И тогда она решила прекратить пытку. Достала сигарету – курить она начала осенью, – щелкнула зажигалкой, включила скорость, и машина тронулась с места. Каштанов проводил ее взглядом. Сзади сигналили, мелькали фарами, и Каштанов тоже двинулся вперед. Он бросил взгляд на Полину Сергеевну – та ничего не заметила. Она разглядывала роскошное колье – подарок мужа к Новому году. Благодарная улыбка осветила ее крупное, красивое лицо. И тут Каштанов затормозил. Он помедлил еще чуть-чуть, а потом вышел из автомобиля и побежал назад. Он бежал в потоке машин, которые медленно двигались по направлению к Охотному ряду. Антон Михайлович подпрыгивал, стараясь взглядом отыскать ржавый «жигуленок». Наконец он увидел его, добавил скорости и настиг беглеца, вернее, беглянку. Зареванная Джекки тащилась в автомобильной пробке. И тут перед ней возник запыхавшийся Каштанов. Она продолжала ехать, делая вид, что не замечает его. Антон Михайлович подергал дверцы – они были на запоре. Доктор обежал машину и попробовал проникнуть внутрь с пассажирской стороны. Там тоже было заперто. Тогда он встал перед носом жигуленка и попытался, упираясь ногами в мостовую, остановить его. На несколько секунд это ему удалось. Но Джекки подбавила газу, Антон Михайлович вынужден был уступить. Тогда он вскарабкался на капот и приблизил свое лицо к стеклу, за которым увидел плачущую Джекки. Так они и ехали, ползли в потоке: Каштанов на капоте, Джекки за рулем. Их лица разделяло тонкое ветровое стекло, по которому гулял «дворник», счищая снег. И тут Джекки и ее сердце – оба – не выдержали. Она улыбнулась сквозь слезы Антону Михайловичу и положила свою руку на стекло, как бы пытаясь погладить доктора. А тот, в свою очередь, пытался изловчиться и поцеловать руку любимой, несмотря на то, что «дворник» ему очень мешал.
Джекки выдернула задвижку замка, Каштанов немедленно соскочил с капота и забрался в автомобиль. Не станем подглядывать в окна и комментировать затяжной, головокружительный поцелуй. Надо полагать, что нашим героям стало необыкновенно хорошо. Неуправляемая машина двигалась к центру площади, где высилась гигантская елка, нарядная, мигающая огнями, сулящая счастье. Как случилось, что не произошло аварии, авторы объяснить не берутся. Наверное, в этом виновата любовь...
