* * *
На следующее после эфира утро мы узнали от продюсера, что рейтинг нашей передачи зашкалил. Я удивился, но по-прежнему не чувствовал гордости. Как правильно говорит месье Поццо, я «невыносимый, тщеславный, высокомерный, грубый, несознательный, наделенный всеми человеческими слабостями», – но я не стремлюсь к славе.
Мне бы не понравилось, если бы меня стали узнавать на улицах и просить автографы. И это отнюдь не из-за скромности, у меня ее нет. Просто я ничего не сделал, чтобы заслужить восхищение незнакомых людей. Я толкал кресло, пытался облегчить жизнь человеку, чьи страдания были невыносимы, оставался рядом с ним на протяжении нескольких трудных лет.
Трудных для него, не для меня. Я был, как он говорит, его «дьяволом-хранителем». Честно, для меня это было несложно. И это многое мне дало. И я снова повторю те слова, которые объясняют необъяснимое: мы ведь все-таки не собаки….
* * *
Позже, когда несколько киношников задумали перенести нашу историю на экран, решение – соглашаться или отказываться – тоже не зависело от меня. Ко мне тоже обратились за согласием, но моим единственно возможным ответом было: «Сделаю, как того хочет босс». Я не просил почитать сценарий, не спрашивал, кто будет играть роль сиделки.
Я чувствовал внутреннее сходство с Жамелем Дебуззом[30], но понимал, что он не совсем тот, кто нужен в этом фильме. После съемок я обнаружил, что у меня много общего с Омаром Си. Он вырос в Траппе, и его тоже воспитывали приемные родители. Его тоже… подарили. Впервые я встретил его в Эссуэйре, где Хадижа, новая жена месье Поццо, устроила сюрприз – праздник в честь шестидесятилетия мужа.
Омар сидел рядом со мной, очень простой, открытый, естественный. И мы говорили так, словно были знакомы тысячу лет..
Фильм меня удивил. Глядя на экран, я вспоминал то, что пережил на самом деле. Увидел себя двадцатипятилетнего, объясняющего копам, что у моего босса приступ и его нужно срочно везти в больницу, вопрос жизни и смерти. Я спросил себя: «Неужели я действительно был настолько безрассудным. И зачем только он держал меня рядом с собой?» Думаю, никто из нас никогда не сможет этого понять.
Когда я позвонил в его дверь, я еще не был таким, каким стал сегодня. Получается, что Оливье Накаш и Эрик Толедано создали моего двойника. Другого Абделя, который изначально был лучше. Они сделали из моего персонажа кинозвезду – как и из персонажа Филиппа Поццо ди Борго, которого играет Франсуа Клюзе.
Очевидно, это лучший способ превратить драму в комедию и показать нрав месье Поццо: заставить смеяться над своим несчастьем, чтобы избежать как жалости, так и сочувствия. Кажется, я даже не подписывал контракт с режиссерами. Да и зачем. Что бы мог им дать я, Абдель Ямин Селлу. Несколько шуток, не больше.
И даже эти шутки принадлежат месье Поццо, поскольку он их придумал. В реальной жизни я не был ему ровней. Я едва дотягивал до второстепенного персонажа, статиста. И я не скромничаю: я лучший. Но все, что я делал, было совсем не сложно..
* * *
После телевидения и фильма ко мне обратились издатели. На сей раз напрямую. «Мы узнали Дрисса, мы хотим знать Абделя», – сказали они. Я предупредил их: маленький толстый араб может быть вовсе не так симпатичен, как высокий белозубый негр. Они посмеялись и не поверили мне. Ну что ж, тем хуже для них… Я – игрок, и я сказал: «Ва-банк!» И начал рассказывать о своей жизни.
По порядку – ну, или почти. Сначала про Белькасима и Амину, которым я причинил много горя. Теперь-то я это понимаю. Но только теперь, прожив на свете сорок лет. Браво, Абдель. Наглость, грубость, тюрьма… Отлично, Абдель, подними повыше голову, гордись собой. Скажи им всем: сперва добейтесь. И, наконец, месье Поццо.
Месье Поццо – именно так, с заглавных «М» и «П», одна сплошная голова – ум, запертый в мертвом теле, как в сейфе, но пропущенный через достоинство..
И вдруг дело застопорилось.
Кто я такой, чтобы говорить о нем? Я успокаиваю себя, подбадриваю, даже оправдываюсь: сам месье Поццо не скрывает того, о чем я только что рассказал.
Он пожелал во время первой встречи с Франсуа Клюзе, чтобы артист в дальнейшем присутствовал при процедурах, которым месье Поццо подвергается ежедневно. Пролежни, кусочки отмершей кожи, которые надо срезать ножницами, зонды… Мы не можем обвинить тетраплегика в отсутствии скромности: он не контролирует свое тело, оно больше не принадлежит ему – оно принадлежит врачам, хирургам, помощникам, медсестрам и даже сиделкам, которые им овладевают.
Но оно, это тело, также принадлежит и актеру, выбранному на данную роль. И даже зрителям, призванным понять мораль этой истории: утратить физическую независимость не означает расстаться с жизнью. А инвалиды – не просто странные животные, которых можно с любопытством разглядывать; и, тем более, не стоит прятаться от их ответных взглядов..
Но кто я такой, чтобы говорить о страдании, скромности, инвалидности? Мне просто повезло чуть больше, чем множеству слепых, которые не прозрели, пока не посмотрели «Неприкасаемых».
* * *
Я поступил на службу к Филиппу Поццо ди Борго потому, что был молод и глуп. Хотел разъезжать на красивых тачках, путешествовать первым классом, спать в замках, щипать за жопу аристократок и смеяться над их робким возмущением. Я ни о чем не жалею. Ни о своих вчерашних причинах делать это, ни о тех, что движут мной сегодня.
Но, рассказывая о своей жизни, я осознал одну вещь: рядом с Месье Поццо – именно так, с заглавных «М» и «П», а также одна сплошная голова, надежда и вкус к жизни, пропущенные через сердце, – я в конце концов вырос. Кажется, я и сам стал лиричным, как музыка или абстрактное искусство….
Он позволил мне катить свою коляску так, словно подставил костыль, на который я смог опереться. И я все еще им пользуюсь.
Часть V
36
Прожив рядом с ним несколько лет, я сказал месье Поццо: «Хватит».
Скрестив его руки у него на животе, наклонив его тело вперед, перетащив его в кресло, расправив его члены, словно обертку от плитки шоколада, расположив их, как нужно, надев ему кроссовки, подошвы которых всегда оставались новехонькими… Я сказал: «Хватит».
– Как это «хватит»? Абдель, ты что, бросаешь меня?
– Нет, я буду продолжать, но больше не могу считать это своей работой. Я буду продолжать все это, вы можете на меня рассчитывать. Но мы теперь поступим иначе. Заключим союз.
– Но, Абдель, это я в тебе нуждаюсь. Не наоборот.
– А вот и нет! Это вы нужны мне! Я хочу, чтобы мы вместе начали какое-нибудь дело. У меня есть руки, я люблю болтать, но не умею себя вести. Бумажная волокита, счета – в этом я ничего не понимаю. Точно так же, как не умею кланяться банкам. А вы – да.
– Для поклонов, мой дорогой Абдель, требуется некоторая гибкость. Мою же, боюсь, ты несколько переоценил…
Месье Поццо решил, что моя идея гениальна, и я всем говорю, что эта идея пришла в голову именно мне: сдавать в аренду автомобили, которые можно бросить, где вздумается. Больше не нужно возвращать машину в агентство: клиент звонит, называет адрес, к нему приезжают за ключами, и мы сами отгоняем машину назад.
Компания «Телелок» будет принадлежать месье Поццо, и только ему, а я буду всему учиться..
Для начала босс решает, что мы обойдемся без банкиров.
– Как это? Нам же нужно купить десятка два тачек!
– Не беспокойся, Абдель, у меня есть кое-какие сбережения.
– Кое-какие сбережения? А, да… Как вы это называете? Мошонка?..
– Мошна, Абдель.
Обожаю учить новые слова.
Месье Поццо ставит одно-единственное условие, которое я – его компаньон – должен буду соблюдать: я сам никогда не сяду за руль.
Дело в том, что «роллс-ройс» я тоже разбил. И снова я тут ни при чем. В этом четырехколесном дворце слишком хорошо работает подогрев салона, ведь месье Поццо всегда холодно. Мы ехали ночью на юг Франции, в салоне было двадцать восемь градусов. Ну как я мог не заснуть. Крак-бум. – машина врезалась в задний бампер старенького «гольфа».
И сразу же – еще один звук. Чпок. – это качнувшаяся голова моего пассажира ударилась о переднее сиденье. Прибыли спасатели и вначале заинтересовались мной:.
– Вы хорошо себя чувствуете, месье?
– Отл…
Тогда они стали смотреть назад. Открыли дверь, увидели тело месье Поццо и сразу же потеряли к нему интерес:
– Один труп сзади!
Привет, деликатность! Я положил месье Поццо на сиденье, смазал шишку у него на виске, выпрямил вмятину на кузове, и мы продолжили наш путь.
– Все в порядке, Абдель? Ты что, заснул?
– Вовсе нет! Женщина, которая ехала впереди, еле-еле плелась!
Пункт первый: Абдель всегда прав.
Пункт второй: если Абдель ошибается, смотри пункт первый.
