— А каких тебе доказательств надо?
— Каких? Фактов!
И он с вдохновенным видом вновь широко повел рукой, что произвело неизгладимое впечатление на туристов, загипнотизированных таинственностью беседы, в которой с непонятной лексикой сочетались многочисленные ассоциации с экзотическими идеями.
— Между прочим, — заметил Габриель, — когда ты его привела, то заявила, что он мусор.
— А теперь заявляю, что он сатир. И потом, ты в этом ничего не понимаешь.
— Прошу прощения (жест), я тоже знаю, что это такое.
— Знаешь?
— И очень даже хорошо, — отвечал задетый Габриель. — Мне часто приходилось отражать приступы подобных людей. Тебя это удивляет?
Зази прыснула от смеха.
— А меня нисколько не удивляет, — объявила франкофонная дама, смутно догадываясь, что речь идет о чем-то из области комплексов. — Ничуть! Ну вот ни чуточки!
И она бросила томный взгляд на Габриеля.
Габриель зарделся и подтянул узел галстука, но предварительно одним пальцем быстро и незаметно проверил, застегнута ли у него ширинка.
— Ух ты. — сказала Зази, прекратившая смеяться, — да ты, дядь, прямо настоящий примерный муж. Ну что, смываемся?
И она опять свирепо ущипнула его. Габриель подскочил и возвопил ой-ёй. Разумеется, он мог бы отвесить этой соплячке оплеуху, чтоб у нее зубы на пол повыскакивали, но что скажут на это его почитатели? Нет уж, лучше он просто исчезнет из их поля зрения, но не останется в их воспоминаниях гнусным и беззаконным истязателем малолетних. Тут как раз подвернулась подходящая пробка, и Габриель, за которым следовала Зази, беспрепятственно вылез из автобуса, с таинственным видом делая ничего не понимающим туристам успокоительные знаки, то есть прибегнул к отвлекающему обманному маневру, дабы сбить их с толку. Что же касается Федора Балвановича, его совершенно не интересовали перемещения Габриеллы; у него была одна забота: довезти своих овечек до назначенного места, прежде чем стражи музея отправятся на винопой, ибо образовавшееся зияние в программе восполнить впоследствии не удастся, так как завтра туристам предстояло отправиться в Гибралтар, к седым камням[*]. Таков был их маршрут.
Полюбовавшись отъезжающим автобусом, Зази хихикнула, после чего по уже установившей привычке ухватила когтями вместе с тканью брюк толику плоти дядюшкиного бедра и завернула ее по спирали.
— Черт тебя подери! — возвопил Габриель. — Ты что, не понимаешь, что эти твои шуточки вовсе не смешны?
— Дядь Габриель, — спокойно ответствовала ему Зази. — Ты мне до сих пор не сказал, primo[19], гормосенсуалист ты или нет, авафторых, где ты нахватался всех этих слов на заграничном, которыми ты только что сыпал? Отвечай.
— Странные у тебя какие-то мысли для девочки твоего возраста, — убитым голосом промолвил Габриель.
— Отвечай! — И она от души пнула его по лодыжке.
Габриель запрыгал на одной ноге, изображая, как ему больно.
— Ой, — сказал он, — ой-ёй-ёй.
Некая особа буржуазного вида, которая от не фиг делать шастала там, приблизилась к девочке, дабы изложить ей следующие слова:
— Милое дитя, ты сделала больно этому бедному мосье. Нельзя так жестоко обращаться со взрослыми.
— В жопе я видела взрослых, — объяснила Зази. — Он не хочет отвечать на мои вопросы.
— Но это не может быть уважительной причиной. Запомни, милое дитя, во взаимоотношениях с людьми следует избегать насилия. Оно достойно всяческого порицания.
— В жопе я видела порицание, — отвечала Зази. — И вообще я вроде как не спрашивала у вас, который час.
— Шестнадцать часов пятнадцать минут, — сообщила особа.
— Оставьте девчонку в покое, — потребовал Габриель, севший уже на скамейку.
— У меня создается впечатление, что вы крайне своеобразный воспитатель, — сказала особа.
— В жопе я видела воспитателей, — оповестила Зази.
— И доказательство этому то, что вы спокойно слушаете, как она произносит гадкие слова, — продолжала особа, демонстративно выказывая живейшее отвращение.
— А не занялись бы вы своей задницей? — поинтересовался Габриель. — У меня свои представления о воспитании.
— И каковы же они? — осведомилась особа, опустив свою задницу на скамейку рядом с Габриелем.
— Ну, прежде всего, primo, относиться с пониманием.
Зази села рядом с Габриелем с другого бока и чуточку ущипнула его.
— А как насчет моего вопроса? — жеманно осведомилась она.
— Ну не могу же я утопить ее в Сене, — пробурчал Габриель, потирая ногу.
— Проявите же понимание, — обратилась к нему особа с самой очаровательной улыбкой из своего арсенала.
Зази наклонилась и сказала ей:
— Может, хватит подбивать клинья моему дяде? Он, к вашему сведению, женат.
— Мадмуазель, инсинуации подобного рода оскорбительны для женщины во вдовствующем состоянии.
— Куда бы сбежать? — вздохнул Габриель.
— Но сперва ты мне ответишь, — объявила Зази.
Габриель возвел глаза к небесной лазури, всем своим видом изображая полнейшую отрешенность.
— Судя по его виду, он не хочет, — вполне объективно отметила вдовствующая особа.
— Придется.
И Зази сделала вид, будто собирается ущипнуть Габриеля. Тот подскочил, хотя она даже не успела дотронуться до него. Это страшно развеселило обеих представительниц слабого пола. Старшая, справившись с сотрясавшим ее смехом, выдала нижеследующий вопрос:
— А чего ты хочешь, чтоб он тебе сказал?
— Гормосенсуалист он или нет?
— Он? — переспросила особа (пауза). — Ни малейших сомнений.
— В чем ни малейших сомнений? — со вполне угрожающим видом полюбопытствовал Габриель.
— В том, что да.
Видимо, вдове это показалось до того забавным, что она чуть не подавилась от смеха.
— Да что вы несете! — сказал Габриель, слегка шлепнув ее по спине, отчего сумочка вылетела у нее из рук.
— С вами невозможно говорить, — заявила вдова, собирая с асфальта принадлежащую ей разную мелкую собственность.
— Ты не слишком учтив с дамой, — заметила Зази.
— Уклоняться от ответов на вопросы ребенка — это не метод воспитания, — высказала свое мнение дама, вновь усаживаясь рядом с Габриелем.
— Надо проявлять больше понимания, — лицемерным голосом объявила Зази.
Габриель скрипнул зубами.
— Скажите же ей, вы да или нет.
— Нет, нет и еще раз нет, — твердо заявил Габриель.
— Все они так говорят, — заметила особа, отнюдь не убежденная ответом.
— Вообще-то я хотела бы знать, что это такое, — сказала Зази.
— Что?
— Что такое гормонсенсуалист.
— А ты, значит, не знаешь?
— Догадываюсь, но хотела бы, чтобы мне точно сказали.
— И что же ты догадываешься?
— Дядь, вытащи из кармана.
Габриель со вздохом подчинился. По улице разнеслось благоухание.
— Теперь понятно? — с хитрым видом осведомилась Зази у вдовы, которая вполголоса отметила:
— «Топтун» от Дристиана Киора.
— Совершенно верно, — подтвердил Габриель, отправляя платок обратно в карман. — Мужской одеколон.
— Точно, — в свой черед подтвердила вдова.
И обратилась к Зази:
— Ничего ты не догадываешься.
Смертельно оскорбленная Зази повернулась к Габриелю:
— Тогда почему тебя в этом обвинял субчик?
— Какой субчик? — заинтересовалась вдова.
— Но ведь он и тебя обвинял в том, что ты промышляешь на панели, — парировал Габриель.
— Чем промышляешь? — заинтересовалась особа.
— Ой-ёй! — вскричал Габриель.
— Милое дитя, не перебирайте, — с притворным сочувствием сказала особа Зази.
— Обойдемся без ваших советов.
И Зази снова щипнула Габриеля.
— Да, девочки, они поистине прелестны, — рассеянно бросил Габриель, безропотно снося мучения.
— Если вы не любите детей, — возмутилась особа, — спрашивается, почему вы посвятили себя их воспитанию?
— Ну, это долгая история, — ответил Габриель.
— Так расскажите, — предложила особа.
— Большое мерси, я уже слышала ее, — сказала Зази.
— А я нет, — сказала вдова, — я в полном неведении.
— А мне плевать на это. Так что, дядь, ты дашь ответ?
— Я ведь уже ответил: нет, нет и еще раз нет.
— А она на редкость упряма, — заметила особа, абсолютно уверенная в оригинальности этого своего высказывания.
— Да уж, настоящая ослица, — прочувствованно подтвердил Габриель.
Особа тут же изложила следующее замечание, ничуть не менее справедливое, чем предыдущее:
— Похоже, вы не слишком хорошо знаете это дитя. Складывается впечатление, что вы еще только в процессе открывания различных ее черточек.
Слово «черточек» она заключила в кавычки.
