Слово «черточек» она заключила в кавычки.
— В жопе я видела черточки, — пробурчала Зази.
— А вы проницательны, — сказал Габриель. — Мне действительно подсунули ее только вчера.
— Я вижу.
— Чего она видит? — зло бросила Зази.
— И чего она понимает? — пожав плечами, присоединился к ней Габриель.
Оставив без внимания эту, можно сказать, уничижительную реплику, вдова продолжила:
— Значит, это ваша племянница?
— Совершенно точно, — подтвердил Габриель.
— А он — моя тетя, — ляпнула Зази, ошибочно полагая, что выдала оригинальную шуточку, что, впрочем, можно извинить ее юным возрастом.
— Хэлло! — закричали люди, вывалившиеся из такси.
Самые фанатичные туристы, придя в себя от удивления, ринулись во главе с франкофонной дамой в погоню за их архангелом-путеводителем по лютецианскому лабиринту сквозь магму автомобильных пробок, и им дьявольски повезло: они настигли его. И, настигнув, выражали безмерную радость, ибо не таили злобы, и им даже в голову не приходило, что у них есть все основания гневаться. Пленив с кличем «Монжуа Сент-Шапель!»[*] Габриеля, они повлекли его к такси, весьма сноровисто затолкали внутрь и уселись на него, дабы он опять не улетучился, прежде чем продемонстрирует во всех подробностях их излюбленный памятник архитектуры. Они отнюдь не озаботились прихватить с собою Зази. Франкофонная дама, когда тачка тронулась, лишь дружески и не без иронического псевдосообщничества помахала Зази, меж тем как вторая дама, не менее франкофонная, но вдобавок еще и вдовствующая, металась на одном месте, издавая громкие вопли. Обыватели и обывательницы, оказавшиеся в зоне ее голосового воздействия, отступили на позиции, более приспособленные для отражения звукового удара.
— Если вы так будете орать, — забурчала Зази, — обязательно подвалит мусор.
— Глупенькое создание, — ответила ей вдова, — именно для этого я и кричу: гиднаппинг! Караул, гиднаппинг!
Наконец появился легавый, привлеченный воплями вдовицы.
— Что происходит? В чем дело? — спросил он.
— Вам не звонили, — сказала Зази.
— Однако вы орете, — возразил он.
— Только что здесь похитили мужчину, — сообщила запыхавшаяся вдовица. — Между прочим, симпатичного.
— Так, так, так, — плотоядно пробормотал легаш.
— Это моя тетя, — сообщила Зази.
— А он кто тебе?
— Да он и есть моя тетя. Во, тупой.
— А эта тогда кто?
Он указал на вдову.
— Эта? Никто.
Мусормен замолчал, пытаясь переварить полученные сведения. Особа же, стимулированная зазическим определением, тут же предложила дерзкий план.
— Бежим вдогонку за гиднапперами, — сказала она, — и в Сент-Шапель освободим его.
— Дистанция велика, — чисто по-обывательски ответил страж порядка. — А я не чемпион по кроссу.
— Уж не хотите ли вы, чтобы я взяла такси да еще и оплатила его?
— Она права, — заметила Зази, отличавшаяся бережливостью. — Оказывается, она не такая дура, как я думала.
— О, благодарю вас, — поблагодарила польщенная особа.
— Не за что, — отвечала Зази.
— Нет, это было очень мило, — настаивала особа.
— Ладно, проехали, — скромно отвечала Зази.
— Долго вы еще будете расшаркиваться? — бросил легаш.
— А вас не спрашивают, — обрезала его особа.
— Вот они женщины, — воскликнул страж порядка. — Как это меня не спрашивают? Разве вы не требовали, чтобы я бежал невесть куда? Если это называется меня не спрашивали, то тогда я ничего не понимаю.
И он произнес ностальгическим тоном:
— Слова нынче имеют совершенно иной смысл.
После чего, воззрившись на носки своих говноступов, грустно вздохнул.
— Так мы дядю не вернем, — объявила Зази. — А потом скажут, будто я хотела сбежать. А это неправда.
— Не беспокойтесь, дитя мое, — успокоила ее вдовица. — Я выступлю свидетелем, дабы подтвердить вашу невиновность и ваше стремление отыскать дядю.
— Ежели кто невиновен, так ему и свидетели не нужны, — заметил страж порядка.
— Во, гад, — сказала Зази. — Я уже прямо слышу, что он будет лепить. Все они одинаковы.
— Бедное дитя, вы так хорошо их знаете?
— Ах, не говорите мне о них, мадам, — жеманно отвечала Зази. — Представляете, моя мамаша раскроила топором черепок моему папаше. Так что можете сами догадаться, дорогуша, насколько хорошо я знаю это мусорово племя.
— Да уж, — промолвил страж порядка.
— Мусора, это еще что, — сказала Зази, — вот судьи... Эти...
— Все редкостные скоты, — с исключительной беспристрастностью отметил страж порядка.
— Короче, и мусора, и судьи, — сказала Зази, — вот где я их видела (жест).
Вдова смотрела на нее взглядом, полным восхищения.
— Ну, а меня где ты видела? — поинтересовался страж порядка.
Зази измерила его оценивающим взглядом.
— Где-то я уже видела вашу вывеску, — сказала она.
— Не думаю, — ответил мусормен.
— А почему? Почему бы я не могла уже где-то вас видеть?
— Совершенно верно, — сказала вдова. — Ребенок прав.
— Благодарю вас, мадам, — поблагодарила Зази.
— Не за что.
— Что вы. Как раз есть.
— Они издеваются надо мной, — пробурчал страж порядка.
— И что же? — промолвила вдова. — Это все, на что вы способны? Начинайте же действовать!
— Нет, я точно где-то уже видела его, — сказала Зази.
Вдова же внезапно перенесла свое восхищение на легавого.
— Продемонстрируйте же нам свои таланты, — сказала она, сопроводив эти слова афродизиакальным и вулканическим взглядом[*]. — Такой красавец полицейский способен на многое. В рамках закона, разумеется.
— Да тюхтя он, — сказала Зази.
— Нет, нет, — запротестовала особа. — Его нужно только подбодрить. Проявить понимание.
И она вновь обволокла его влажным, жарополным взором.
— Погодите, — изрек мгновенно встрепенувшийся мусормен. — Сейчас вы кое-что увидите. Увидите, на что способен Зашибю.
— Его зовут Зашибю! — завопила в восторге Зази.
— А меня, — скромно зардевшись, сообщила вдовица, — зовут мадам Аз. Это моя фамилия, — пояснила она.
По причине забастовки фуникулеров и метроллейбусов количество курсирующих по улицам транспортных средств резко возросло, меж тем как утомленные или торопящиеся пешеходы и пешеходицы отчаянно голосовали в надежде, что тягостное положение в части передвижения оживит в душах транспортовладельцев еще не совсем дегенерировавшее чувство солидарности.
Зашибю тоже встал на поребрик, вынул из кармана свисток и принялся извлекать из него душераздирающие звуки.
Но машины катили своим путем. Велосипедисты что-то жизнерадостно кричали и, беззаботные, устремлялись навстречу своей судьбе. Двухколесные механические средства лишь увеличивали децибельность рева и не думали останавливаться. Впрочем, Зашибю адресовал свой свист вовсе не им.
Вдруг мостовая опустела. Должно быть, где-то гигантская пробка прекратила всякое транспортообращение. Затем показалось легковое авто, единичное, но ничем не примечательное. Зашибю выдал трель. На сей раз машина затормозила.
— В чем дело? — агрессивно вопросил шофер у приближающегося Зашибю. — Я ничего не нарушил. Я знаю правила. Меня ни разу еще не штрафовали. И все документы у меня в порядке. Так в чем дело? Сделали бы лучше, чтоб метро ходило, а не цеплялись к честным гражданам. Ах, вы еще недовольны? Получили, что заслужили.
И машина уехала.
— Браво, Зашибю! — с самым серьезным видом крикнула издали Зази.
— Не нужно его так унижать, — сказала вдова Аз. — У него совсем руки опустятся.
— Я сразу поняла, что он недотепа.
— А вам не кажется, что он симпатичный мужчина?
— Совсем недавно, — сурово обрезала Зази, — вам нравился мой дядя. Вам что, любые годятся?
Пронзительная трель вновь привлекла их внимание к достижениям Зашибю. А были они минимальные. Пробка где-то там, как видно, рассосалась, вереница машин опять медленно текла мимо мусормена, но его свистулька, похоже, ни на кого не производила впечатления. Потом снова поток поредел; видать, в каком-то пункте X. вновь произошла закупорка.
Показалась легковая машина, единичная, но ничем не примечательная. Зашибю выдал трель. Машина затормозила.
— В чем дело? — агрессивно вопросил водитель у приближающегося Зашибю. — Я ничего не нарушил. Права у меня есть. Меня ни разу не штрафовали. И все документы у меня в порядке. Так в чем дело? Лучше бы сделали, чтоб метро ходило, а не цеплялись к честным гражданам. Ах, вы еще недовольны? Да пошли вы...
— О! — выдохнул шокированный Зашибю.
Но грубиян уже укатил.
— Браво, Зашибю! — ликующе крикнула Зази. Ее просто распирало от восхищения.
