— Я говорила тебе про машину?
— Да.
Я слышал, как мочится миссис Джаред. Застеснявшись, я заговорил громче.
— Да. Да, ты говорила. Кажется, ты в самом деле рассказала мне про машину.
— Типичный случай. Все это так типично. Я встречалась с доктором Вандерпулом, и мы вдвоем ехали на ланч в «На Девяносто пятой» и…
— Погоди-ка. Доктор Вандерпул? Твой психиатр? — спросил я.
Она снова начала причесываться и переспросила:
— Психиатр?
— Извини, — сказал я. — Врач.
— Да. Мой врач. — Мать странно на меня посмотрела.
— Ехали на ланч? — напомнил я ей.
— Да, — сказала она.
Я вывел ее из равновесия. Она стояла озадаченная.
— Мне казалось, это случилось у «Неймана», — произнес я, уже забавляясь, но, какого черта, разница-то какая?
— Нет. Почему же? — спросила она, по-прежнему причесываясь.
— Ладно, проехали.
Я забыл, что меня больше не должны веселить такие вещи. В смысле, меня не было-то всего три года, верно? В туалете раздался звук спускаемой воды, меня передернуло, и, оглянувшись на телевизор, я притворился, что миссис Джаред вообще не ходила мочиться.
— Ну… — Мать глядела на меня, словно я был полный извращенец. Совсем с приветом.
— Продолжай, — подгонял я, — рассказывай.
— Ну, — продолжила она, — я вышла из его офиса, и ее не было. Вообще не было. Ты можешь поверить?
— Типичный случай, — сказал я ей.
Просто притворись, что она не сумасшедшая, и все пройдет гладко.
— Да. — Она прекратила причесываться, но продолжала смотреть в окно.
Посыльные принесли чемоданы — все восемь. Все правильно. Конечно же, выходные в Бостоне — восемь чемоданов на двоих. Восемь единиц багажа: четыре чемодана от Луи Вуитона — моей матери и четыре от Гуччи — миссис Джаред.
— Как учеба? — спросила моя мать, после того как оставила чаевые посыльным (которые вовсе не были секси, вопреки намекам миссис Джаред на их привлекательность).
— Отлично, — сказал я.
— Занятия, — напомнила она себе, — как твои занятия?
— В порядке.
— На какие ты ходишь? — спросила она.
Я точно ей это уже говорил, выдавал список по телефону по крайней мере раз пять.
— Занятия. Обычные занятия. Мастерство. Импровизация. Постановка. Занятия. Драма.
— Как поживает твой очаровательный приятель? Майкл? Монти? Как его там? — спросила она, расстегивая один из чемоданов и просматривая содержимое.
Я поверить не мог, что она учинила такую подставу. Ей отлично было известно его имя, черт побери, но я не мог злиться, так что расслабился и выдохнул его имя:
— Митчелл. Его зовут Митчелл.
— Да. Митчелл. Именно.
— Как он? — сказал я.
— Да, как он?
— Отлично.
Я снова забеспокоился по поводу Шона. Шон на вечеринке. Шон кого-то трахает. Кого? Эту девчонку, которая оставляет записки у него в ящике? Или хуже… что, если он пошел домой с Раймондом, или Гарри, или Дональдом? Что я здесь делаю?
— Когда Ричард приедет? — спросил я, меняя тему.
— Не знаю, — прошептала моя мать, неожиданно заволновавшись. — Мими?
— Я бы сказала — в районе шести, — вымолвила миссис Джаред. — Я сказала ему, что мы забронировали внизу столик на девять, так что он знает, когда здесь надо быть.
Что я здесь делаю? Мать хочет поговорить со мной ни о чем. Это такая хитрость, чтобы затащить меня сюда, чтобы она могла нудить о том, как я одеваюсь, ем, курю, живу, и бог знает о чем еще. Мать и миссис Джаред переезжают в другую комнату.
— Эту комнату мы оставим для вас, мальчики, чтобы вы могли поговорить, ну и вообще…
Звучит зловеще и подозрительно. И что же я здесь делаю?
Я гляжу на книжку «Источник» на телевизоре — напоминание о Майкле? Монти? Смотрю мультик. Мать и миссис Джаред на пару заглатывают секонал и начинают суетиться по поводу своих вечерних нарядов. Я смотрю мультики, матерю Шона и заказываю в номер выпивку — решил набухаться, не затягивая.
Напившись еще на ужине, я принялся искать Лорен. Ее нигде не было. Я искал ее после того, как мы с Гетчем, Тони и Тимом упромыслили Вули-хаус. Я искал ее после того, как надел тогу. (Потому как я в Досужей комиссии, я должен надеть тогу, но сверху я накинул кожаную куртку, и в целом выглядит клево.) Я даже искал ее комнату, бродя по кампусу в темноте, пытаясь вспомнить, в каком доме она жила. Но было слишком холодно, так что я забил на это и стал смотреть телик в общем корпусе и вместо поисков выпил еще пива. Я не понимал, что сказать ей, когда найду. Просто хотелось ее видеть. И, думая о ней в таком ключе, обыскавшись ее повсюду, я пошел обратно к себе и подрочил, предаваясь грезам о ней. Это было нечто абсолютно спонтанное, что-то, от чего невозможно было удержаться. Ну, как когда проходишь на улице мимо красотки, на которую не можешь не взглянуть, не можешь удержаться, чтобы не свистнуть, — так она тебя волнует, такую возбуждает похоть. Вот что я чувствовал по отношению к Лорен — тога моя вздыбилась, пока я лихорадочно трогал себя в темноте. Что ей нравится? — думал я.
В голове роились вопросы: безумствует ли она во время секса, легко ли кончает, фрикует ли по поводу орального секса, не возражает ли, чтобы парень кончил ей в рот? Потом я понял, что не буду спать с девчонкой, если она не будет этого делать. Еще я не буду спать с девчонкой, если у нее не бывает оргазма со мной или она вообще не может кончить, потому что какой тогда смысл? Если не можешь сделать так, чтобы девчонка кончила, зачем вообще париться? Это всегда казалось мне приличным, как справиться о здоровье в письме.
Звоню Шону. Кто-то подходит к телефону в Буте.
— Да? — Чувак явно обкурен.
— Можно поговорить с Шоном Бэйтменом? Он, кажется, живет наверху, — говорю я.
— Да. — Очень долгая пауза. — Если он спит, разбудить его?
— Да. Пожалуйста.
С этого идиота станется — он, может, и в самом деле спит.
Смотрю на себя в зеркало и отворачиваюсь. За соседней дверью то ли мать, то ли миссис Джаред принимает душ. Все так же работает телевизор. Я дотягиваюсь и убавляю звук.
— Да? Алло? — Это Шон.
— Шон?
— Да? Кто это? Патрик?
— Патрик? Какой еще Патрик, черт подери? Нет. Это Пол.
— Пол?
— Да. Помнишь меня?
— Нет. Надеюсь, ты по делу, — говорит он.
— Просто хотел узнать, что происходит, — говорю. — Кто такой Патрик?
— Нет, Пол. Не в этом дело. Что ты хотел?
— Ты спал?
— Нет, конечно же, я не спал.
— Что ты делаешь?
— Вот-вот на вечеринку собирался двинуть, — говорит он.
— С кем? — спрашиваю я. — С Патриком?
— Что?
— С кем? — снова спрашиваю я.
— Мне показалось, ты об этом уже спрашивал, — говорит он.
— Ну и?
— С человеком, который оставлял записки у меня в ящике, — говорит он, громко хихикая.
— Вот как? — спрашиваю я, поднимаясь.
— Нет. Господи, ты звонишь проверить, с кем я иду на вечеринку? — орет он в трубку. — Ты болен!
— Я подумал… просто ты мне очень ярко… вспомнился.
— Говеный ты психолог, — говорит он, успокаиваясь.
— Прости, — говорю я.
— Ничего. — Мне слышно, как он зевает.
— Так… с кем ты идешь-то? — спрашиваю я через какое-то время.
— Ни с кем, ты, идиот! — орет он.
— Я просто пошутил. Успокойся. Шуток не понимаешь? — спрашиваю я. — Неужели у людей с Юга нет чувства юмора?
Возникает долгая пауза, и потом он говорит:
— Есть, когда рядом юмористы.
— Отлично, Шон. Пять баллов.
— Рок-н-ролл. Решай вопрос, — бормочет он.
— Да уж… — Я стараюсь рассмеяться. — Решаю.
— Слушай, я иду на вечеринку, о’кей? — в итоге произносит он.
— Ну…
— Увидимся на следующей неделе, — говорит он.
— Но я вернусь в воскресенье, — говорю я.
— Точно. В воскресенье, — говорит он.
— Прости, что позвонил, — говорю я.
— В воскресенье. Покеда. — Он вешает трубку.
Я тоже вешаю трубку, затем трогаю лицо и выпиваю еще одно пиво; интересно, почему Ричард опаздывает.
Комната Джуди. Джуди и я решаем надеть тоги на вечеринку «Приоденься и присунь». Не потому, что мы так этого хотим, а просто потому, что в тогах выглядим лучше. По крайней мере, мне лучше в тоге, чем в платье, которое собиралась надеть. Джуди выглядит хорошо во всем. Кроме того, не хочется возвращаться за платьем в комнату, потому что там, возможно, Франклин, хотя, может, и нет, ведь я сказала ему, что «Судьба Земли» показалась мне самой голимой книжкой из тех, что он заставил меня прочесть (почище «Парящего дракона»), а у него случился буйный Припадок (с большой «П»: он затрясся, побагровел), и он пулей вылетел за дверь. Плюс не хочется знать, перезванивала ли мама. Она позвонила днем и потребовала объяснения, почему я за три недели ни разу ее не набрала.
