Наевшись, напившись и накурившись, они спросили, можно ли завернуть что-нибудь с собой. Он возмутился, но не смог ответить «нет» и дал им полиэтиленовые пакеты. Они ушли от него в десять вечера, не просидев четырех часов. Один из них задержался, грубо обнял Сергея за шею и прокричал на ухо: «Ну ты даешь! Мать схоронил, и сразу тусу устраивать. Жжешь!.. Дай сигаретку, если не жалко». Сергей открыл перед ним пачку сигарет, и парень выгреб оттуда половину, на прощание махнул рукой и побежал по лестнице догонять товарищей.
Больше Сергей не пытался устраивать вечеринки. Месяц он жил впроголодь, потому что не у кого было одолжить. Получив зарплату, он хотел начать хотя бы нормально питаться, но похоть была нестерпима, и он снял проститутку через Интернет.
Он рассчитывал на один час, но мучил ее три. Понимая, что с трудом дотянет до конца месяца, он, тем не менее, снова вызвал девочку через неделю. Чтобы не умереть от голода, он продал все скудные мамины украшения.
По расчетам Сергея, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он мог позволить себе такие трехчасовые сеансы не чаще раза в два месяца. Он начал работать над собой, чтобы смириться с перспективой скудного питания и такой частоты секса. И тут жизнь снова пощадила его, подбросив ему коренастую и молчаливую тридцатилетнюю Надю — новую уборщицу на складе. Позже она призналась однажды, что работала до этого смотрителем музея, потом хотела устроиться секретаршей, но разговаривать с незнакомыми людьми ей страшно, и она пришла на склад. Поведать это оказалось для нее большой трудностью, и случилось «признание» только через два месяца после их первой ночи. До этого они, по сути, и не разговаривали толком.
Роман их начался банально, по-советски. Увидев новую уборщицу, Сергей стал задерживаться на работе, дожидался, когда она придет, и пытался «найти общий язык».
Поначалу она просто ничего не отвечала, потом стала здороваться, потом соглашалась попить чай и с удовольствием ела дешевые печенья и ириски, которые покупал ей Сергей.
Она отвечала «да», если Сергей говорил о погоде или политике, но замолкала и опускала глаза, когда он спрашивал что-то о ней, например, «где ты живешь?». Шутки она игнорировала, а попытки флирта вгоняли ее в оцепенение. Однако вскоре, приходя, уборщица Надя сразу искала Сергея и сама ставила чайник. Однажды Сергей не выдержал и сказал: «Пойдем сегодня вечером ко мне домой, останешься переночевать». Она ответила «Хорошо», потом добавила: «Пойду, закончу работу», — и не попадалась ему на глаза до конца смены. Всю дорогу до его дома они молчали, он спросил, хочет ли она выпить. Она тихо ответила: «Можно водки». Он оставил ее на улице рядом с круглосуточным магазинчиком, зашел внутрь один и купил, кроме водки, леденец «Чупачупс». Когда он вернулся через пару минут, она стояла в той же позе, уставившись на темную вывеску «Парикмахерская» со сколом на первой букве. Он сказал: «Это тебе, золотце», — и протянул ей леденец. Она покраснела, закивала головой и сказала «Спасибо». Когда они вошли в прихожую, и он закрыл дверь, повисла гнетущая тишина.
По очереди они зашли в ванну помыть руки. «У тебя уютно», — сказала Надя. «Ты хочешь есть?», — спросил он. — «Нет, лучше водки», — ответила она. Он пошел на кухню, нашел два разномастных стакана, ополоснул, налил в каждый до половины, осмотрелся в поисках закуски и с радостью обнаружил недоеденные жареные сосиски в сковородке, подернутые белым жиром. Их осталось как раз две. Он отрезал два куска от черствеющего уже батона белого хлеба, на каждый кусок положил по сосиске, взгромоздил бутерброды на стаканы и пошел в комнату. Там, на кровати, сидела Надя в одном бюстгальтере и трусах. Одежда была аккуратно повешена на стул. Он протянул ей стакан и хотел сказать «За нас!», но она сразу выпила залпом, не стала закусывать и поставила стакан под кровать. Он поспешил тоже выпить и закусить. У него выбило слезу.
Он еще жевал, когда она откинулась на кровать, задрала ноги, сняла трусы, обнажив заросшую густым черным волосом промежность, и молча уставилась на него. Продолжая жевать, он принялся торопливо расстегивать штаны…
Прячась теперь от преследователей между мусорных баков, Сергей лихорадочно прокручивал в уме все моменты, где эти двое появлялись в его жизни.
Началось все как раз в ту первую ночь с Надей. Он только-только снял штаны, и на лестнице поднялся гвалт. Включили магнитофон двое рэпперов, в балахонах, с капюшонами, закрывающими лица по самый нос. Сергей, в одной рубашке и в трусах, болтающихся ниже колен, подбежал на цыпочках к двери. Он прильнул к глазку, рассматривая рэпперов, и собирался уже завопить, чтобы прекратили шуметь, иначе он вызовет милицию, но в этот момент вышел его сосед и без предисловий растоптал их магнитофон. Рэпперы молча убежали, придерживая руками капюшоны. На спине одного из них Сергей разобрал надпись: «Быть самцом, долбиться с Надей».
Он вернулся в комнату, нашел Надю в той же позе, но без бюстгальтера, и залез на нее, выбросив мигом из головы глупый эпизод с рэпперами.
Следующая встреча с двоими произошла на складе. В образе двух пятидесятилетних мужиков они привезли, вместо партии ноутбуков, полный десятитысячный тираж книги «Брюнетка против рыжей» и агрессивно и нервно отстаивали свою правоту, постоянно оглядываясь по сторонам. Чтобы их выгнать, пришлось позвать охрану, после чего они мирно заехали на соседний склад и разгрузились там. Сергей тогда решил, что они банально ошиблись номером ангара, но теперь ситуация выглядела совсем иначе. Нельзя не учесть и той детали, что один из них, тот, что пониже, беспрестанно чихал, и после их появления Надя слегла с гриппом, так что Сергей на неделю лишился секса.
Наверняка были еще случаи, где появлялись двое, просто он не придал им значения.
Оно и не мудрено, ведь он полностью был поглощен долгожданным счастьем семейной идиллии. Они с Надей понимали друг друга с полуслова, точнее, просто, им было легко друг с другом, притом, что они почти не разговаривали. Она всегда была готова на секс, готовила сносные супы, убиралась и стирала. У нее была одна слабость — выпивать полстакана водки перед сном, и Сергей принял это как данность. Она, в свою очередь, прощала ему тягу к сигаретам, хотя морщилась от табачного дыма, когда он курил в постели. Они вместе жили и вместе работали, она приходила в середине его рабочего дня, а заканчивала несколько позже. Он привык дожидаться и идти домой вместе с ней.
Через три месяца ее сбила машина — «Газель» с двумя пьяными парнями в кабине.
Жизнь разлетелась на осколки. Сергей потерял чувство реальности. Несколько дней он, приходя домой, ожидал увидеть там Надю и представлял, как скажет ей: «Ты знаешь, Надя погибла! Ну, с работы, я тебе рассказывал про нее». Он стал теряться во времени, раза два, выйдя утром, не приходил на работу. Обнаруживал себя вместо этого среди незнакомых улиц, голодным и уставшим. Часто не мог сказать с уверенностью, спал ли ночью, или нет.
Против парня, который был за рулем, завели уголовное дело. В зале суда присутствовали оба, один на скамье подсудимых, другой в качестве свидетеля. Оба очумело крутили головами из стороны в сторону, выпучив глаза. Свидетель не прекращал, даже когда отвечал на вопросы защитника, так что судья сделал ему замечание. Свидетель рад был обложить дружка по полной программе, сказав, что тот был алкоголиком, обожал ездить пьяным и нарушать правила и старался сбивать бездомных животных, если они перебегали дорогу. Кроме того, по словам свидетеля, обвиняемый всегда держал в бардачке клей-момент, чтобы нюхать его. Последнее обвинение подтверждал протокол обыска автомобиля и анализ крови обвиняемого. Когда обвиняемого уводили из зала суда, его дружок радовался как ребенок и даже захлопал в ладоши. Он подстерег Сергея у выхода из здания суда, сунул ему в руку записку и убежал. Записка гласиса: «Мой друг ненадолго отлучится, нам надо преодолеть несколько проблем в других местах. Но скоро мы вернемся, обещаю. Жди».
Прошло две недели, Сергей пришел в себя и, в силу непреодолимой потребности срочно что-то предпринять, обратился к Петру Николаевичу и взял недельный отпуск за свой счет.
Утром на второй день занятий, во вторник, восемнадцатого февраля, когда входил в метро, получил смс: «Мы вернулись, как и обещали. Теперь займемся тобой». Первой реакцией было оглянуться. Они одиноко стояли в десяти шагах от входа в метро, рядом с закрытой палаткой быстрого питания, пристально глядя на него. Плечом к плечу, в ушанках, с сигаретами в зубах.
Сергей побежал. Оглянувшись в последний момент, он увидел, что они отнюдь не спешат в погоню. В поезде, подъезжая к Первомайской, он, однако, обнаружил их в соседнем вагоне. Прислонившись рожами к стеклу, они пялились на него. От их дыхания стекло запотело, и лица были размыты. Но одежда — ушанки и тулупчики — выдавала их однозначно.
