На Пушкинской, куда я наведывалась к ее брату за интересующими меня архивными справками, ее попросту называли шлюхой и боялись, как боятся всего непонятного.
Мы вошли в помещение ресторанчика и устроились за столом у огромного аквариума. Я все еще не могла побороть охватившего меня смущения и, как дура, покашливала и улыбалась, предлагая Линде то или иное блюдо.
В середине обеда, когда мы разделались с креветками и смуглый мальчик в бейсболке и фартуке принес нам по стопочке серебряной текилы с надетым на краешек ломтиком лимона, и я хотела уже загладить свою неловкость оптимистическим тостом, Линда вдруг поднялась, уставившись невидящими глазами на тоже таращившуюся на нее черную рыбу. Я затаила дыхание, понимая, что медиум вошла в контакт с… К сожалению, я не владею терминологией, но знаю, что это происходило. На всякий случай я обвела глазами зал, готовая, если понадобится, оборонять ее до последнего ногтя.
За столиком около кухни сидела пожилая пара, скучающие официанты мирно трещали на своем языке.
– Ужасно! Он… Он сделал следующий шаг! – Линда села, оглоушив целую рюмку текилы и чуть было не угодив рукавом в салат, который я успела отодвинуть.
– Кто? Где? – Тормошила я ее уже без всякой жалости.
– Да не знаю я! – наконец разрыдалась Линда, – ничего не знаю! Думаешь, мне легко? А мне хуже всех – я, например, уверена, что наш маньяк живет за городом. И что же? Могу я его поймать? Нет. Даже если я детально опишу, как выглядят занавески в его комнате, и кровать в форме лебедя, и стена с зеркалами – что с того?!
Я обняла ее за плечи. Линда прижалась ко мне мокрой щекой и вздрагивала, как маленькая девочка.
– Ничего. Сегодня мы как раз встречаемся с другом Риты, а он принесет и карту, на которой указано место с этим чертовым домом, и документы…
– Пойдем сейчас! – Вскочила Линда. – Немедленно!
– Да, конечно. – Я расплатилась с официантом. Нам и вправду уже следовало двигаться. – Он сам сказал, что появится в «Фата Моргане» только в шесть, раньше я все равно не знала бы, где его искать.
Мы вышли на улицу. Я предполагала поймать тачку где-нибудь в районе Невского, но Линда в плане захвата машины могла бы дать мне традиционные сто очков вперед. Она просто вставала посреди дороги, и первая же затормозившая машина распахивалась для нее, как собственная. Мало того – платить она, наверное, никогда ни за что не платила, непостижимым образом договариваясь с водилами. Думаю, что, реши она путешествовать хоть в Париж, – любой из них с превеликой радостью отвез бы ее туда, чувствуя себя при этом счастливейшим на земле человеком.
На Гороховой мы угодили в пробку, но что волноваться – Великий Штопр в лице медиума Линды быстро разобрался в ситуации и с проворством уличного регулировщика раскидал путавшиеся под колесами машины.
Линда мне нравилась все больше и больше. Наверное, в юности с нею на пару было бы классно покататься автостопом, и со слесарем она быстрее договорится, и прогноз погоды без всякого радио знает. Не женщина – золото.
И надо же было, чтобы именно в этот момент наша везучая тачка начала постыдно покачиваться и как будто даже дребезжать.
– Прокол. Второй на этой неделе, – печально объяснил шофер. – Я его по звуку слышу.
Мы вылезли из машины, я посмотрела на часы и ужаснулась. Сеанс Линды, разбор пробки на дороге, и теперь вот это…
– Линда, опаздываем!
– На сколько? – равнодушно осведомилась она. Я сунула ей под нос руку с часами, но моя спутница не удостоила циферблат и взглядом. – Быстрее, он же может уйти. Ну, пожалуйста!..
Она тяжело дышала, вероятно, разбор пробки отнял у нее массу сил.
– …Соберись. Мы же опаздываем! – снова повторила я.
– На сколько? – Медиум посмотрела мне в глаза так, будто медлили мы из-за меня.
– На двадцать минут. – Я снова показала часы.
– Теперь понятно. – Линда махнула рукой, и белая «волга» остановилась ровнехонько у наших ног.
– Глупая, не понимаю я ваших часов, хоть тресни, – пояснила она, садясь на переднее сиденье рядом с водителем.
– Как это?.. А как же тогда наша встреча в пять?
– А секретарь на что? – Она улыбнулась и кивнула мне на заднее сиденье, где уже сидел… О, ужас! Мне захотелось бросить все и срочно вернуться в «Кукарачу» за добавкой текилы.
На заднем сиденьи, улыбаясь во весь рот, сидел Зерцалов. Обреченно я открыла дверцу и плюхнулась рядом с ним. Машина послушно тронулась с места.
– Линда, мы никуда не едем, – безнадежно проскулила я, заранее зная, что изменить уже ничего нельзя.
– Что? – Медиум посмотрела сначала на меня, потом кивнула Павлу и, пожав плечами, вернулась к обычному созерцанию дороги. Конечно, она попросту шла, летела пущенной стрелой к своей цели, и что такое для нее был в этот момент Зерцалов? В лучшем случае, мой муж, волей судьбы оказавшейся рядом. С точки зрения Линды ничего не менялось, и мир тупенько продолжал стоять на своем месте.
Я не слышала, называла ли она адрес «Фата Морганы», или машина двигалась, влекомая овладевшей ею магической силой, но довольно-таки быстро мы оказались на месте.
– Сиди здесь. – Зыркнулаяна Паву и побежала по ступенькам за летящей впереди Линдой.
Без приключений мы добрались до указанной комнаты, дверь в которую оказалась запертой.
Я подергала за ручку и посмотрела на Линду. Запланированное на сегодня окончание истории отодвигалось в далекое будущее.
– Полчаса. Если у него есть машина… Остается либо обшаривать театр, либо подойти к кому-нибудь из труппы и спросить, кто из актеров двадцати пяти лет, один метр восемьдесят сантиметров с мелированными волосами занимается извозом. И где его можно найти. Ерунда.
– Ну, долго вы еще или нет?.. – вальяжно-капризный голосок Зерцалова создал эффект грома среди ясного неба.
– Я же сказала!.. Я же просила тебя!.. – Желание прибить лихо сочеталось во мне с порывом обнять его.
– Нам назначили встречу, а мы опоздали. Нужно теперь искать человека, – лаконично пояснила Линда.
– Ну и я с вами.
– Нельзя! – Я посмотрела на Линду, ища поддержки.
– Ладно, посидите оба в кафе внизу, а я попробую разыскать нашего информатора своими методами, – обреченно согласилась она. Мне было совестно за то, что все приходится делать ей. Но не нанималась же я, в конце-то концов, рыскать по театрам, в поисках до смерти запуганных мужчин. Да тут еще и Пава как из– под земли…
– А что? Что такое? Это как-то связано с Белкиной? – трещал Зерцалов, пока я тащила его вниз по лестнице. Так что когда мы доползли наконец-то до кафе, Павел знал уже практически все. Как ни странно, перспектива встретиться не только с Ритиным дружком, но, может быть, даже с теми, кто убил саму Белкину, – а я понятия не имела, связано ли это убийство с преследовавшими ее бандитами или носит личный характер, – не вызвала у нежного принца ровно никакой реакции.
– Бандиты, подумаешь – что я, по-твоему, бандитов не видел? – Он посмотрел на меня, лукаво приподнимая одну бровь и щуря глаза. Картинка из серии – клейма некуда ставить.
– Ты не знаешь, что они сделали с Белкиной. – «Да… уж лучше бы Линда не нашла этого парня. Мы бы спокойно вернулись домой и через пару дней забыли обо всем на свете. Точнее, забыл бы Пава. А я… одной легче – твоя жизнь – это только твоя жизнь, душа ни за кого не болит. Забавно, что когда я шла укокошивать Риту – подарила Паве квартиру и машину, потом, выпроваживая его из «Балтийского дома» перед действительным убийством – надела на его палец перстень с бриллиантом (можно считать, последнее, что у меня осталось). И что же теперь? Передо мною сидит все тот же Зерцалов и с видом прибандиченной шалавы продолжает клянчить хлеба и зрелищ…»
– Бандиты… бандиты… – мечтательно протянул он. – Неужели женщина вроде тебя сохранила еще способность бояться?
В ответ я заскрипела зубами. А он, делая вид, что его этот жест вообще не касается, продолжал играть у меня на нервах, раскачиваясь на плетеном стуле и мурлыкая что-то себе поднос.
Маленькое и довольно уютное кафе было темным и заросшим искусственными цветами, с которых – это было заметно несмотря на скудность освещения – давно уже не стирали пыль. Три белых столика со стульями, бар, незажженные театральные фонари бебки. Вот и вся обстановка.
– Мне было тогда тринадцать лет, – поддаваясь неизвестно откуда взявшемуся ностальгическому настроению, протянул он. – Большой компанией – человек пятнадцать ~ мы поехали с ночевкой на залив. Помню, в тот день я, должно быть, хотел произвести впечатление и, с непривычки нажравшись, уснул в стороне ото всех. А когда проснулся, вокруг меня никого не оказалось. Они ушли, и я плакал от обиды и бессильной злобы. Сейчас я понимаю, что ребята были не трезвее меня и в общем веселье просто не заметили моего отсутствия. Но тогда! Тогда я чувствовал себя отверженным. Я бродил по пляжу, слушая море, не имея возможности ни пойти к кому-нибудь, ни попросту развести костер. Оставалось только как-то дождаться утра и первой электрички.
