В ответ я заскрипела зубами. А он, делая вид, что его этот жест вообще не касается, продолжал играть у меня на нервах, раскачиваясь на плетеном стуле и мурлыкая что-то себе поднос.
Маленькое и довольно уютное кафе было темным и заросшим искусственными цветами, с которых – это было заметно несмотря на скудность освещения – давно уже не стирали пыль. Три белых столика со стульями, бар, незажженные театральные фонари бебки. Вот и вся обстановка.
– Мне было тогда тринадцать лет, – поддаваясь неизвестно откуда взявшемуся ностальгическому настроению, протянул он. – Большой компанией – человек пятнадцать ~ мы поехали с ночевкой на залив. Помню, в тот день я, должно быть, хотел произвести впечатление и, с непривычки нажравшись, уснул в стороне ото всех. А когда проснулся, вокруг меня никого не оказалось. Они ушли, и я плакал от обиды и бессильной злобы. Сейчас я понимаю, что ребята были не трезвее меня и в общем веселье просто не заметили моего отсутствия. Но тогда! Тогда я чувствовал себя отверженным. Я бродил по пляжу, слушая море, не имея возможности ни пойти к кому-нибудь, ни попросту развести костер. Оставалось только как-то дождаться утра и первой электрички.
Наверное, если бы эта прогулка была заранее спланирована, она показалась бы мне романтичной – море, песок, и ни одной живой души, только ветер, небо и звезды… Но в ту ночь все было очень плохо, с непривычки кружилась и болела голова, раза два меня вырвало, и когда я встал на прибрежный камень, чтобы вымыть рот, мир качнулся и я полетел в воду.
Идиотизм – теперь мне предстояло провести весь остаток ночи в мокрой одежде. Кажется, я заплакал. Захотелось попросту лечь здесь, свернувшись клубочком, и умереть. Пусть волосами моими играет ветер, а морские чудовища целуют мои безжизненные ноги. Назавтра неверные друзья вернутся на пляж искать меня, но найдут лишь хладный труп. Пусть тогда рыдают, разрывая на себе фирменные футболки и протертые джинсы. Их стоны не воскресят бедное, измученное сердце…
Я смахнула несуществующую слезу, а Зерцалов продолжал таинственным голосом:
– …Холод прошибал меня насквозь, мокрая рубашка противно липла к телу. Свернувшись в комочек, я сидел минуту или час, помню только, что мои слезы были куда горячее, чем лицо и руки, на которые я беспрерывно дышал, пытаясь согреться.
Когда я поднял глаза, то увидел, что рядом со мною стоят два здоровенных типа.
– Ну как – подойдет? – спросил тот, что был пониже, ткнув носком ботинка меня в спину, так что я чуть было не полетел носом в песок.
– Сколько тебе лет? – задал вопрос второй.
– Три… тринадцать… – От холода я почти что утратил способность говорить, и только глупо таращился на окруживших меня мужиков, стуча зубами.
– Сойдет при нашей бедности, – спокойно одобрил первый, выплюнув жевачку. – Пошли.
– Куда?! Я не хочу! – В тот же момент мои ноги оторвались от земли и я повис в воздухе, удерживаемый, как в тисках, железными ручищами силача. – Не надо!.. Пустите! – слабо отбивался я, прекрасно понимая тщетность сопротивления. Верзила дал мне возможность поизвиваться, нахально лыбясь и рассматривая меня, как только что пойманную рыбину. Натешившись моим бессилием, он разжал руки, так что я потерял равновесие и упал бы, не поддержи меня в этот момент второй.
– Смотри, полегче, Серега, дух вышибешь. А нам потом до утра второго искать. Будешь послушным – даже денежки заработаешь, – пообещал он мне. – Иди. Братки заждались.
Не видя дороги, я плелся, увязая в песке и то и дело падая. За моей спиной всего в одном шаге шли бандиты. Возможно, я мог попытаться удрать – во всяком случае, когда закончился песок и началось нормальное асфальтовое покрытие. Но я шел. Шел и проклинал себя за это.
Вскоре перед нами показались несколько небольших домиков – должно быть, поселок. На фоне общей темноты и неприглядности двухэтажный особняк, куда вели меня ночные стражи, светился всеми своими окнами.
Я почти порадовался, когда тот, кого назвали Сергеем, втолкнул меня в теплую прихожую, до такой степени я был замерзшим.
– Ну что, привели, наконец, мальчика?! Давайте его скорее – людям заняться нечем.
Меня втолкнули в комнату, где я тут же потерял сознание.
– Угадай, как они приводили меня в чувства? – спросил он с лукавой улыбкой. Я развела руками, ожидая каких-нибудь мерзких подробностей и заранее собираясь с силами, чтобы не выдать охватившего меня смятения и боли – при мысли что его – замерзшего, тринадцатилетнего пацана могли оскорбить и обидеть… Руки скучали по бензопиле… – Они шлепали меня по щекам и вливали в глотку самогон. Правда, забавно? Вообще-то они мало что уже могли соображать. Но это средство немедленно вернуло меня к жизни. В противном случае я попросту рисковал захлебнуться.
– Где вы только берете подобных заморышей? – укоризненно пробасил волосатый мужик с золотым поповским крестом на груди, в котором я немедленно признал хозяина.
– Если хотели получить свеженьких – надо было выбираться еще вечером, а теперь все детки давно уже видят десятый сон. – Сергей плюхнулся на заскрежетавший под ним табурет.
– Ты девственник? – спросил волосатый, глянув исподлобья так, что меня бросило в жар и лицо залила краска.
Раздалось троекратное «Ура!!!».
Я снова попытался грохнуться в обморок. Хотя вряд ли кого-то из них могло разжалобить мое плачевное состояние.
– Не бойся и садись. – Он показал на место рядом с собой. Сильнейший запах пота, перемешанный с перегаром, ударил мне в нос, ноя не посмел ослушаться, робко устроившись на краешке стула по левую руку хозяина.
– Да не так, а всей жопой.
Я подвинулся, но тут же натолкнулся на что-то твердое и вскочил.
– Девственник… – Хозяин положил мне на плечи волосатую лапищу. – Девственник… Будь другом – посиди на картах, раз уж нецелованный. А-то братки погадать не могут.
Зерцалов заливисто рассмеялся.
– Представляешь – я думал, что всё! А они… Детский сад!..
– Надеюсь, они хотя бы не вымещали на тебе дурные предсказания карт?
– Куда там – им фартило, причем всем сразу. Я поел и согрелся. Мало этого – за каждое хорошее предсказание мне бросали доллар или больше, как будто я уже принес им их лихое бандитское счастье. Один, которому особенно повезло, даже порывался усыновить меня или удочерить. Не знаю, как правильно. Но я едва дождался света и был таков.
Он замолчал.
– А почему ты, собственно, не остался с ними, раз уж все так хорошо складывалось? – Насколько я помню, ни у Павы, ни у его родителей никогда не было денег, а тут такое… К тому же для мальчика быть обласканным такими людьми… Это более чем просто много.
– Дорогая, – Пава сокрушенно развел руками. – Всё их обожание базировалось на прекрасно сошедшихся пасьянсах. И на счастье, принесенном нецелованным. Но я-то знал, кто есть кто. И в ту ночь их карты бессовестно врали!..
Некоторое время мы молчали, думая каждый о своем.
– Так что опыт у меня в плане общения с бандитами – шестнадцать лет с гаком и, девочка моя, не бойся. Я защищу тебя.
«Только этого мне и не доставало».
Зерцалов приподнялся и помахал рукой спешащей к нам Линде. Уже по тому, как она двигалась, было ясно, что произошло нечто ужасное. Несколько секунд она молчала, тяжело и как-то по-звериному переводя дыхание, то и дело вздрагивая и мотая головой. Пава услужливо взял ее за плечи, порываясь усадить на свободный стул. Я заметила, что он будто бы опасался или брезговал дотронуться до медиума всей ладонью, действуя исключительно пальцами. Линду качнуло, я взяла ее за руку – кожа была неестественно холодна.
– Пошли, – наконец выдохнула она, ее ненакрашенное лицо казалось теперь почти безобразным. – Мы опоздали – он мертв.
– Мертв?! – почти завизжал Павел.
– Мертв, – эхом отозвалась я. – А бумаги, документы?
– Не знаю. Не могу больше… не могу!.. – завыла Линда. – Что я, неживая?..
«Так… бумаг нет – история не закончилась, – рассуждала про себя я. – Линда сказала, что маньяк совершит еще одно-два убийства своими руками, что же – это первое. Теперь остается только взглянуть на труп – потому что если видение Линды и картинка реальной жизни совпадают, значит, Паве опасность не грозит, и хотя бы на его счет можно быть спокойной». К тому же я надеялась, что, может быть, перед смертью дружок Маргариты успел-таки черкнуть мне пару строчек.
– Возьми себя в руки, и пойдем наверх, – как только могла спокойно обратилась я ко все еще плачущей Линде.
– Куда?! – не поняла она.
– Осмотреть место и… все такое.
– Да. И я с тобой. – Вздохнул побледневший Павел. – Мало ли что, вдруг этот Джек Потрошитель все еще там.
«Только тебя мне и не доставало», – подумала я, но выбора не оставалась.
Зажатая с обеих сторон, Линда плелась, еле переставляя ноги, и только ее глаза – глаза волшебницы и фанатика – давали понять, что сопровождаемая нами женщина жива и находится в сознании.
