"Оторвались" друг на друге, когда уже темнело. В девятом часу по набережной к летней эстраде помчались фургоны, автозаки, и железный автобус с номером "МНЗ", за которыми, как мальчишки вслед за солдатами, бежали корреспонденты. На самой площадке и прилегающих газонах пограничники бились с патрульными. Однy из лавочек принялись разламывать на колья...
За кинотеатром "Буревестник" толпа разбивала камнями киоск.... "
"Московский Комсомолец"
"... Экономика превратила советского трудящегося человека в отчаянного борца за кусок хлеба. У правительства есть надежда, что борьба за существование отвлечет массу населения от митинговой демократии, а боязнь потерять рабочее место, единственное средство скудного пропитания, сделает нас куда более податливыми. "
"Московский Комсомолец"
"1 июня в ЦПКиО Горького проводится санкционированный митинг против бесправного положения военнослужащих, многочисленных фактов их гибели в армии и на флоте. В митинге участвуют депутаты СССР, РСФСР и Моссовета".
(листок-объявление на автобусной остановке)
"Люди! Мы живем в удивительное время летающих тарелок, домовых, экстрасенсов и советской демократии! Так давайте же прекратим межнациональную резню и будем дружно удивляться!"
(микрорайонная многотиражка)
Лида комкала тряпку, макала в мокрый порошок, крепче терла плиту, светлую, в рыжих разводах возле конфорки. Сквозь кокон усталости и какой-то тупости с трудом различала саму себя, ставшую пыльными гранями стен, предметов, магазинов, улицы, конторы... Все, что копилось годы, вдруг сорвалось и придавило... Спеленало душной тиной отрешенности... Да просто она отключилась, перестала что-либо воспринимать, мучиться, думать, будто внутри нее сгорела проводка, как это бывает в электросети. И нужен электрик.
То, что Олег все последние годы был неласков с ней, ожесточен, и все их отношения выливались в отвратительные дрязги из-за вечного безденежья, скудости быта, и то, что мама, всегда немногословная и озабоченная, мама вдруг заявила: "Хватит, напомогалась, сколько можно, и вообще у меня теперь вторая молодость", и, ярко размалеванная, с немыслимой прической, умыкнулась в санаторий с каким-то своим Суреном Артемовичем, а потом еще развод, разъезд, закидоны Витьки, который стал пропускать школу, исчезать из дому, — все это теперь Лиду "не колыхало... " Модное словечко "транс"... Может, и транс... Если уйти в труд - бытовой, служебный, все равно какой, лишь бы тело двигалось, на этом и сосредоточиться, и не думать, не думать, не думать... Зарыться в труд, в эту грязную плиту, которую вчера ночью залили чем-то Витькины друзья, и терзать эту плиту, пока не заблестит...
Она слышала долгий телефонный звонок... Ну до чего неистово звонят... Подошла. Молча выслушала хрипловатый в трубке голос Олега. На расспросы - никак не могла взять в толк, о чем это он, - промямлила что-то в ответ неопределенно. Хотелось поскорее уйти от этого голоса. Бросила трубку, быстро сунула ноги в сапоги, схватила куртку и сумку. Магазин - вот выход. Когда захлопнула за собой дверь, снова услышала приглушенный зов телефона... Лифт - как по заказу, ждет, узкая высокая карета с услужливо распахнутыми дверцами. "Бывают ли кареты с кнопками, ну как здесь?"... Двор, детская площадка, тоскливо слоняются у качелей женщины с малышами, невыразительные, в одинаковых "дутых" пальто, как близнецы, как небольшое стадо с приплодом. Свернула на улицу, по которой текло такое же человечье стадо, на узкой полосе шоссе колыхались грязные отары машин. Она равнодушно скользила взглядом по лицам, вывескам, изгибам улиц. Рядом кто-то давно уже шел, окликал, пытался заговорить, она не замечала.
- Девушка, вы меня слышите? - прозвучало над самым ухом.
Лида даже вздрогнула, до того неожиданно прорвался сквозь уличный гул этот настойчивый низкий голос. Пришлось поднять голову, чтобы увидеть лицо — высокий, жилистый, темные глаза с прищуром, лет тридцати пяти на вид, одет по моде...
- А в чем дело? - Лида пожала плечом, отвернулась, помедлив возле магазина. Покупать, вроде, нечего, дома все есть.
- Девушка! - опять прогудело над ней. "Тьфу ты, он еще здесь. Вот балбес".
- Девушка, вы верите в чудеса?
- Какая я вам девушка, - огрызнулась Лида. - Отстаньте.
- Хотите чудо?
- Ну вас.
- К вашим услугам мой "мерседес", - мужчина кивнул на стоявший поодаль обтрепанный "Москвич". - Хотите в ресторан?
Лида фыркнула.
- Ничего себе, заявочка. Отстаньте, милицию позову.
- Есть деловой разговор, - мужчина понизил голос. - Можешь хорошо заработать. - Задушевный, "свойский" тон. - Ты же красивая, тебе шмотки нужны, косметика, хороший парикмахер, верно? Я говорю как представитель кооперативного салона...
- А, вот в чем дело, так бы и сказали, - отозвалась Лида. - Наверно, что-то вроде манекенщицы, рекламировать продукцию, или в этом роде?
- В этом роде, не удивляйтесь, это интересно.
Лида не удивилась, и действительно стало интересно, конечно можно было не поверить и отшить этого типа, конечно даже надо было так и поступить, но ей хотелось наделать глупостей, и наплевать на все вообще...
- Мы о тебе все знаем, - сказал тип.
Они уже подходили к машине.
- Кто это "мы"? - спросила Лида.
- "Мы" это наша организация. Кстати, Лида, меня зовут Влад. Садись. - Он распахнул дверцу машины. - Ну же, не стесняйся.
Влад подтолкнул ее, и Лида, нагнув голову, втиснулась в низкий проем, плюхнулась в кресло.
Влад сел за руль.
Они ехали в центр. Улицы, мелькавшие за окном, оказались не такими уж унылыми.
В ресторанчике, мягком и уютном, как кресло Владова автомобиля, мерцали светильники-вертушки, от которых порхали по стенам цветные блики-мотыльки. У Лиды закружилась голова от этого мелькания. Из угла, куда они сели, хорошо был виден экран видиомага с эстрадным клипом. Официант принес шампанское и орешки, хотя Влад ничего не заказывал. Зальчик был полупустой - лишь несколько девиц в модном макияже и молодые (а может, моложавые) мужчины какого-то рокеро-брейко-панкового вида, но в брюках как у воинов-интернационалистов. У всех на шее небрежно - так, бусы, пустячок - болтались массивные черные цепи, вроде тех, какими пристегивались наручники в фашистских и сталинских застенках.
- Подожди, я сейчас, - сказал Влад, и пошел в комнату за стойкой.
Мужчины и девицы свойски кивали ему. Влад вернулся через четверть часа.
- Пардон, дела, - бросил Лиде. - Мы тут все люди деловые. Хочешь кофе с коньяком? Так вот, есть для тебя, деточка, работка. Только не дергайся заранее, молчи и слушай. Там такие, как ты, нужны: скромные, не потасканные, твоих лет (шалавы малолетние не котируются, их всюду как собак, от них жди неприятностей), с образованием и семейно-материнским стажем. Гейши, понимаешь? Интеллект плюс обаяние, и стройная фигурка. А зарплата тебе будет тысяча в месяц, плюс фирменные шмотки, макияж и лучший парикмахер бесплатно. Тихо, молчи. Не удивляйся. Я понимаю, ты в шоке, но ты же ничего не знаешь. Повторяю, это кооператив, недалеко, в Средней Азии.
- Угу, прям рядом, за углом, - мрачно сострила Лида.
- Родным объяснишь, что долгая командировка, - продолжал втолковывать Влад. - Да им все равно не до тебя. Сына пристроим в лучший "пансион" закрытого типа, самый престижный, туда, где дети власть имущих. А ведь сына тебе спасать надо, деточка, он в нехорошей компании, там наркотики и все такое, так что думай. Смотри, не проворонь сына. Ох, мальчишки — страшное дело, детская смертность у нас в Союзе на первом месте в мире, а сколько их гибнет в армии. В страшное время живем...
В блестящих глазах Влада переливчато играли блики от светильника. Лида отхлебывала шампанское, пьянела, разглядывала Влада, вслушивалась в его низкий голос, и ощущала, какая уверенность и сила исходят от этого мужчины. Ведь он совсем не похож на Олега, он настолько другой, и возможно он тот самый "настоящий мужчина", о котором ей мечталось в юности... А Влад вещал:
- Такое выгодное дельце, это же мечта многих, но не всем обламывается счастье...
- Да у вас там что, мафия что ли? — хмельно спросила Лида...
Он так и не понял, чего они от него добивались. Может, пугнуть хотели для начала? Олег все бросил и сбежал. Здесь, на далекой стройке, он решил выждать, пока их там всех не переловят... Уволился, капнул на них в милицию, и дал тягу. Удрал на первом попавшемся поезде. Сошел на станции с названьем "Стройка". Его быстро оформили рабочим, благо все умеет. В кадрах Олега ни о чем не спрашивали. Заполнил анкету. Похоже, рады были. Администрация предупредила, что много работы, плохо с жильем, люди дошли до ручки, сообщила о случаях пьянок, воровства, и взяла с него слово, чтобы ни-ни, что надежда на его сознательность. Пообещал. Определили Олега в молодежную бригаду. Бригадира не было, заменявший его прораб Петрович сказал:
