"Чудной какой-то", подумалось Ане про спутника, но сразу возникло доверие к нему. "Не чудной, а свой, свойский", - уточнилось в душе, и неожиданно выпалила:
- А не учились ли мы случайно в одной школе?
- Возможно, - отозвался парень. - Я - в четырнадцатой Москворецкого района. Я ведь тоже москвич.
- А откуда вы знаете, что я из...
- Так вы же на вокзал, верно? Домой собралась? - он перехватил сумку другой рукой. - Весомо!
- Книги, - пояснила Аня. - Накупила тут.
- Я уж понял, - заметил парень. - Так тянут только книги или камни, образцы. Я ведь геолог по специальности.
- Или драгоценный металл, - подхватила Аня. - Скажем, сразу после ограбления банка.
- Ах, даже так? - парень приостановился. - Тогда прошу за мной, гражданка. В переулок, там отделение милиции... Придется вас задержать.
- Не остроумно, - фыркнула Аня. - Лучше расскажите, что это за церквушка, вон, синяя.
- Вон та? Шестнадцатый век, шатровая церковь, - оживился парень. - Тут много такого. Особенно в старом городе. Вообще, люблю Углич...
- Мне тоже понравилось...
- Вы заметили, — живо стал рассказывать спутник, словно почувствовав себя гидом, - в старом городе все деревянные, сплошь частные домишки, дворики с воротами. Улочки узкие, есть еще колонки на углу. А часовен и церквушек действующих тьма! Знаменитая "Церковь на крови". Вся история тут.
- Прелесть, - заметила Аня. - Не то, что в новых районах.
- А в новых, ну, конечно, наш часзавод, продукция на экспорт, типовые дома как соты, и так далее.
- Это я знаю. А вы скоро в Москву? — без особой связи спросила Аня.
- Вот и дошли, — не отвечая, кивнул парень на здание вокзала.
- Спасибо...
Аня хотела подобрать слова посердечнее, но парень быстро перебил:
- Пустяки. Я тебя в вагон уж посажу...
Они вышли к поезду.
- Как зовут?
Аня назвалась.
- Запомню. Может, встретимся.
Парень втащил за Аней сумку в купе. Они вышли в коридор
- Так и не сказал, когда в Москву-то вернешься.
- Я? В Москву? - впервые парень рассмеялся. Лицо его, чуточку конопатое, стало вдруг по школьному знакомым и милым от этого смеха. - Да я же только у-чился в столице. А сегодня я не там, а на стройке...
- На какой стройке? — не поняла Аня.
- На далекой стройке, Анюта, — назидательно-ласково протянул парень. — На далекой. Тут я проездом.
От улыбки пропала в нем вся спокойная строгость, которая, впрочем, очень шла ему: высокому, с круглым лицом и каштановой шевелюрой... Отметила все это Аня уже в поезде, думая на досуге о парне. Не странно ли? Даже не знакомы толком, всего-то шли рядышком минут пятнадцать, а запомнился. Надо же.
Вот и теперь, в переполненном автобусе, невольно подумала она о случайном углическом знакомом. ... Эти загадочные слова о далекой стройке... - вдруг очень остро ей вспомнилось на бегу. И вспомнилось недаром, ведь и ей вот-вот предстоит поездка на стройку. А вдруг да там и встретятся они?... Да, вроде бы, снова ей всучивают далекую, скорее всего, командировку.
Опять ее пошлют, а не кого-нибудь еще... Ох, и надоел же этот репортерский хлеб, из поездок прямо не вылазишь! Тяжелый хлеб для юной женщины с далеко не атлетическим сложением. Тут надо силу и выносливость, чтобы штурмовать идущие раз в сутки на боковых ветках местные поезда, чтобы добираться на попутках, зимой и в распутицу, в районную даль; ночевать в заброшенных "домах колхозника" или в неотапливаемых клубах... Тут надо бы солдатские прямые плечи и крутые мышцы. А она, увы, не занималась с раннего детства спортивной гимнастикой.
В небе, смогово желтом московском небе рвано летят, пасутся предзимние облака.... Внизу, по улице летит Аня, запыхавшись, к себе на работу. Рваными такими же обрывками мешаются в ее душе, на бегу, как всегда, мысли и чувства.
С такой мешаниной в башке влетела она в редакцию. Все — давно на местах, глянули на нее осуждающе. Все ясно! Сейчас опять начнется вчерашняя волынка с тем письмом от группы рабочих и с запросом. Корреспонденту полагается выехать на место и разобраться.
Почему все они молчат?... Сергей Львович, старейший сотрудник отдела, заочная кличка "Пастор", зловеще покосился на нее и снова уткнулся в свои бумаги. И ни слова... Что-то наверняка уже знает. Вот он вздохнул демонстративно, с кислым видом; вздох его на слова можно перевести так: "о-ох, грехи наши... человек должен не роптать, не брыкаться, а подчиняться приказам свыше... " (есть ли, интересно, приказ о моей командировке или нет?)... Вот он еще выше воздел куцые кустики бровей, на длинном лице обозначилась его всегдашняя мина - чванливо-постное выражение, обида и важность, - и повторил: "охо-хо... " С подчеркнуто занятым видом зашуршал на столе бумагами. Тут его вызвали к шефу, и, взяв одну из бумаг, Пастор деревянно зашагал к двери. За боковым столиком что-то отстукивает на машинке Алик Невский. Не отрываясь от печатанья, он бурчит:
- Пошел старшой... Сейчас Пастор на тебя накапает, будь уверена.
- Пусть капает.
- Придется ехать, сеньора. Помочь людям святое дело.
- Вот и помогай, - огрызается Аня. — Почему опять мне ехать? Почему бы не тебе?
- Я бы не прочь, - морщит нос Алик. - Но соцсоревнование, взаимоотношение, моральный климат, это по твоей части. Разве нет?
- Ну и что?
- Как "что"? Твоя тема. А у меня другое амплуа. Ты что, первый год замужем?
- Сто лет я замужем и у меня скоротечная чахотка. Еще за ту поездку не отчиталась... Устала, не могу.
- В общем, приказ, слыхать, есть. Готовься...
"Дело, видно, решенное", поняла Аня, "надо снова собираться в дорогу". А ехать сейчас так не хотелось...
Вернулся Сергей Львович. Положил перед Аней письмо с неизвестной стройки, запросы в партком и главк, переписку, из которой ничего не ясно, резюме шефа... Конечно, все надо проверить на месте.
- После обеда зайдешь к шефу, - передал Сергей Львович. - Пойду подымлю...
И снова вышел, доставая из кармана сигареты.
- Пастор отбыл, - объявил Алик.
- Творить молитву... - хихикнула молоденькая сотрудница-стажерка.
- Ну, если перекур считать молитвой, - то...
- То все мы верующие, - прозвучало из глубины комнаты. Сиплое контральто принадлежало Любе, с обесцвеченными волосами хрупкой дамочке, второй по старшинству в их отделе; уж вот кто курит, так курит!... Ане представилось, как по-черному всегда дымит Люба на всех лестничных углах всех этажей их здания, басовито ведя при этом беседы с коллегами, на что уходит две трети ее рабочего времени.
- А я не курю, - пискнула студентка-стажерка.
- Тогда вы единственная атеистка среди нас, - галантно, на "вы" ответил Алик. - Одна среди всех. А, впрочем, еще вот Аня...
Но Ане было не до общего трепа, обычного в этот час в их отделе. Она пробежала глазами листок письма. Написано коряво, от руки. Желтый листок в жирных буквах с пробелами: видно, в шариковой ручке кончалась паста. Простое письмо о неразберихе и показухе на стройке, строительстве жилых зданий, неразумной системе расценок. Судя по письму, тут было все: и злоупотребление с нарядами, спайка, круговая порука снабженцев, прорабов и, частично, администрации, и, напротив, раздоры, конфликты между прорабом и бригадиром.
Оглянулась на коллег. Треповое настроение иссякло, все углубились в работу. Пастор вчитывался в корректуру, Невский азартно отстукивал репортаж о новой технологии сооружений, то и дело запуская пятерню в белесые кудри и приговаривая: " так, так, так... " Даже Люба, после нового перекура, деловито прошла мимо Аниного стола, опахнув ее густым духом табака и кошачьей мочи (французских новомодных духов) и уселась вычитывать гранки.
Любе что! Ей не ехать. Ее не шлют - возраст, дети, и так далее. Хотя, что это за возраст: сорок четыре года? Не очень-то она подчеркивает свой возраст, когда в привычных мужских компаниях дымит и пьет по-свойски, на равных. Повидала виды тетенька: сама пигалица, но с густым контральто, в котором звучит этакий апломб ("гормоны", - язвит на этот счет Алик Невский), любительница компаний и вечеринок. Веселится, пока ее пожилой муж, опытный литератор, правит ее статейки и сидит дома с детьми! Вот ее не шлют, жалеют. Да просто пишет она плохо, вот и не шлют! А ей, Ане, отдуваться за всех. А как же! Ведь она одна "на ходу" в их отделе. Молодая, не семейная. Стало быть, легка на подъем, а это - мотив серьезный. И материалы ее - резкие, без "воды", все по делу, и вообще, как отмечает Олег Невский, "она у нас заядлая"; устала, измоталась, но этого никто не замечает.
Теперь придется работать с этим злосчастным письмом. Представила — нудные дебаты с администрацией стройки, беседы с рабочими, возню с техдокументацией... А каков будет результат? В лучшем случае - заметка строк в сто пятьдесят - двести, да еще сумей подать материал, повернуть по-новому, как-то интереснее, острее эту вообще-то обыкновенную историю.
Что ж, тянуть нет смысла. Аня оформила командировку, заказала билет на вторник. Достался только общий вагон, других уже не было. И заспешила домой собираться.
