– Здравствуйте, мистер Филлипс.
– Ты кого-нибудь ищешь?
– Да. То есть нет. Я только…
Филлипс терпеливо ждал завершения фразы, но, не дождавшись, спросил:
– Я полагаю, ты вряд ли искал меня?
– Нет, я…
Филлипс улыбнулся, но пересекавшие лоб морщины показывали, что он несколько озадачен. Он попробовал помочь Сэму, втянув его в разговор.
– А как твои шкодливые приятели? Я о Терри и Клайве. Всё безобразничают?
– Извините нас за тот день.
– О каком дне ты говоришь?
– Я затем и пришел, чтобы сказать. В тот день мы вели себя как идиоты. Как полные идиоты.
Филлипс уставился в пространство, припоминая.
– Какой именно день?
– Мы тогда просто валяли дурака. Никого не хотели обидеть.
– Я не совсем понимаю тебя, Сэм.
– Мистер Филлипс, а правда, что вы навроде доктора – ну то есть вы не должны сообщать полиции или родителям все, что вам рассказывают? Это правда? Я слыхал, что священникам нельзя выдавать чужие тайны.
– Ты имеешь в виду тайну исповеди? Но дело в том, что я не священник. Я произношу проповеди в церкви, но не посвящен в духовный сан – ты понимаешь разницу?
– Не совсем.
– Хотя, с другой стороны… если ты собираешься рассказать мне что-нибудь по секрету, конечно же, это останется только между нами. Где ты так поцарапался?
Сэм снял очки и отвернулся. Он не хотел, чтобы мистер Филлипс видел слезы у него в глазах.
– В сущности, – произнес Филлипс с улыбкой, легко касаясь его плеча, – что уж такого страшного могло с тобой случиться? Я не буду вправе хранить чужой секрет, только если это касается признания в убийстве. Так что можешь смело мне довериться.
– Нет, я всего лишь хотел извиниться за наше поведение в тот день. Мне пора идти. У меня назначена встреча.
– Назначена встреча? Звучит внушительно!
– Да. До свидания.
Сэм чувствовал на себе взгляд Филлипса, идя к воротам. Уже на выходе из церковного двора он оглянулся. Проповедник стоял все там же и продолжал внимательно на него смотреть.
Пруд был, пожалуй, единственным местом, где он мог укрыться от всех проблем, связанных с родителями, кузинами своих приятелей, преподавателями воскресной школы и тому подобными личностями. Вот почему он отправился на берег пруда намного раньше времени, назначенного Алисой. Он пристроился на разбитом автомобильном сиденье, куря (или, точнее, периодически поднося к губам зажженную сигарету, но не затягиваясь, поскольку не получал от курения никакого удовольствия) и пытаясь расшифровать письмо, клочки которого он нашел в кармане куртки.
На одном клочке было написано «никогда не скажешь», на другом «мои воспоминания»; далее шли «любить тебя не», «неженаты», «трахаться» – да, это определенно было слово «трахаться» – и «всю ночь плакала». Были там и другие слова или обрывки слов, из которых невозможно было извлечь какой-то смысл, не говоря уже о том, чтобы выстроить связную фразу. Он попробовал сложить клочки вместе, как головоломку, но большая часть письма отсутствовала. Тот, кто его рвал, не поленился и старательно выполнил свою работу.
Сэм бросил бумажки в пруд, и они опустились на его холодную поверхность, как легкие сухие листья, не потревожив водную гладь. Он снова обшарил карманы куртки в поисках какой-нибудь мелочи, могущей дать ему дополнительную информацию об Алисе, но нашел только расческу во внутреннем кармане. Несколько длинных волосков запутались меж ее зубьев. Он снял волоски и начал наматывать их на спичку. Покончив с этим и засовывая спичку в карман джинсов, он периферийным зрением заметил какое-то быстрое движение под водой у самого берега. За этим последовал громкий всплеск – очень крупная золотисто-зеленая рыба выскочила на поверхность и одним махом заглотила клочки письма.
В следующий миг рыба исчезла.
Сэм нагнулся на водой, вглядываясь в глубину, но увидел лишь тени ветвей и стылый непроницаемый мрак. Две мягких прохладных руки легли ему на глаза, и по запаху он тотчас узнал Алису. Она убрала ладони – быстрее, чем ему бы хотелось.
– Там щука. Я только что ее видел.
– Ври больше!
«И притом она только что сожрала обрывки твоего любовного послания», – чуть было не сказал Сэм. Выражение лица ее было спокойным, однако во взгляде сквозила насмешка. Он заметил, что глаза Алисы слегка меняли свой цвет в зависимости от времени суток, облачности или яркости солнечных бликов на воде. На ней была джинсовая куртка Сэма и длинный цветастый шарф.
– Я уже было решила не приходить, – сказала она, опускаясь на сиденье. – Моя лошадь захромала, и я не смогла утром покататься. Ого, да у тебя здоровая царапина!… Потом я подумала, что ты зря проторчишь здесь, обидишься и не станешь со мной разговаривать в школьном автобусе.
– Да нет, я в любом случае пришел бы сегодня на берег.
Сэм предложил ей сигарету. Они закурили и сидя рядом, затеяли игру «А этого ты знаешь?» – Алиса называла своих школьных знакомых, и Сэм в свою очередь назвал тех немногих соучеников, имена которых ему удалось припомнить. Он не замечал времени. Хотя в присутствии Алисы он очень нервничал, особенно в моменты, когда она к нему обращалась или когда ему приходилось отвечать, он сейчас был счастливее, чем еще недавно мог бы себе представить.
Позади них послышался шум, и через кусты к берегу продрались Терри и Клайв. Оба остолбенели, увидев Сэма в обществе Алисы. Терри быстро-быстро заморгал, и на губах его появилась идиотская полуулыбка. Затем он перевел взгляд на сигарету в руке Сэма. Клайв накануне подвергся жестокой процедуре стрижки, после которой его шея и уши стали еще краснее, чем обычно. Он вытаращился на Алису, которая преспокойно скрестила ноги и сделала глубокую затяжку. Казалось, Клайв подозревал во всем этом какой-то розыгрыш, но не мог понять, в чем его суть. Он поднял камень и бросил его в пруд, вложив в этот бросок чересчур много силы.
– А где твой пони? – спросил Терри.
– Это не пони. Это нормальная лошадь.
– Смотришься в этой куртешке, как педик, – сказал Клайв Сэму.
– Отвянь, ушастый!
– Сам отвядай, ободранная рожа!
– Да пошел ты!
– И вот это считается остроумной беседой в вашей маленькой банде? – спросила Алиса.
Трое мальчишек поглядели на нее с таким видом, словно каждый из них сию минуту собирался сказать то же самое, но она угадала их мысли и сыграла на опережение.
– Никакая мы не маленькая банда, – сказал Клайв.
– Маленькая бойскаутская банда.
– Уж кто бы говорил со своим пони-клубом! С Деборами да Абигейлами.
– И всякими прочими Джемаймами, – подхватил Терри.
– Она знает, кто раскурочил спортзал, – сказал Сэм.
Алиса взглянула на него с прищуром.
– Я знаю. Но я не говорю. Лучше дай подымить.
Сэм с нарочитой небрежностью достал из кармана пачку и пустил ее по кругу. Клайв и Терри тоже взяли по сигарете.
– И как же называется ваша банда?
– Нездоровые Головы, – сказал Терри.
– Нет, – возразил Сэм, – это устарело.
– Ну тогда Шизики, – сказал Терри. – Так нас называет мой дядя Чарли.
– Звучит неплохо, – сказала Алиса. – Редстонские Шизики.
Сэм хотел было запротестовать, но в этот момент послышался смех Клайва. Безрадостный смех.
– Да, это мы и есть. Редстонские Шизики. Он бросил в пруд еще один камень, но уже не с такой силой.
– А что надо сделать, чтобы меня приняли в банду? Напялить шорты? Вязать морские узлы?
– Разденься догола и прыгни в пруд, – сказал Терри. – Это главное условие.
Алиса встала и начала расстегивать куртку.
– Я согласна. Только мы сделаем это вместе.
Терри растерялся и заметно скис.
– Кроме того, ты должна у меня отсосать, – сказал Клайв.
– Хорошо. Но сперва ты отсосешь у Сэма.
– Ха! – выдохнул Терри, ткнув пальцем в бок Клайву. – Ха!
– Пустой треп, – сказала Алиса. – Все это пустой треп. Я могу сделать любую вещь, которую можете сделать вы. Но суть в том, что вы ничего не сделаете.
– Чтобы быть в нашей банде, не нужно что-то сделать, – сказал Сэм. – Для этого нужно только иметь мозги набекрень.
– Ладно. – Она сняла джинсовую куртку и протянула ее Сэму. – Верни мою. Мне пора.
Сэм неохотно расстался с кожанкой. Одевшись, Алиса исчезла в кустах, оставив после себя тишину – особенную, расходящуюся волнами тишину вроде той, что наступает после падения в воду камня.
– Кто она вообще такая? – спросил через некоторое время Терри.
– Алиса, – сказал Сэм.
Со следующего дня официально начинались рождественские каникулы. Утром Сэм лежал в постели, изучая статью толкового словаря.
Gossamer, сущ. 1. Очень тонкая прозрачная пленка. 2. Осенняя паутинка – нить, выделяемая маленькими пауками и планирующая в воздухе при слабом ветре или в безветренную погоду. 3. Тонкая, легкая материя – кисея, газ. 4. прил. Тонкий, непрочный.
