Настроение было испорчено. Растерянно хмурясь, Фурман выехал на открытое место и помахал руками, объявляя перерыв.
В гулкой пустой раздевалке Быча с Колесей стали по очереди травить анекдоты (вот тебе и раз, ну прямо спелись, как два соловья, кто бы мог подумать…), а Фурман с застывшей отстраненной улыбкой выжидал, не уйдет ли охватившая его ледяная тоска сама собой. Не дождавшись, он невпопад предложил на сегодня закончить, но ребята возмутились: ты что, такая погода и вообще так отлично, да мы только-только разгулялись!.. Все, хватит сидеть, пошли кататься!
Пришлось снова выходить под незряче-черное, ослепленное резкой искусственной подсветкой зимнее небо – но как раз в этот момент, словно по чьему-то утешительному заступничеству, из его темного, растерянно отпущенного подола просыпалась и с бесконечно нежной задумчивостью начала оседать в замершем от ласки воздухе сверкающая и пушистая праздничная мишура… С блаженными улыбками проплавав с минуту в этом волшебно-замкнутом образе вечного тихого счастья и не без усилия отведя глаза от гипнотического падания измельченных в мохнатую труху небес, они посчитались, кому сейчас водить, и разъехались.
Фурман, которого периодически сотрясали приступы дрожи, охватившей его еще в теплой раздевалке, сразу направился за вагончики, намереваясь постоять там немного, потянуть время и хоть чуть-чуть собраться с силами. Обогнув крайний вагончик и с разгону вкатившись на отгороженную неосвещенную часть площадки, переходившую в совсем уж темные служебные дворики стадиона, он по инерции вынужден был проехать сквозь неизвестно откуда взявшееся здесь скопление мальчишек, – до этого, да еще и в таком количестве, их на катке вроде бы и не было. Некоторые – с клюшками, кто-то – вообще без коньков, они кружились, то и дело сбиваясь в небольшие кучки, внезапно разлетаясь и вновь ненадолго собираясь вокруг каких-то неуловимых центров. «Может, у них тут секция? Занятия кончились?..» – озадаченно подумал Фурман, отметив при этом несколько странно острых, насмешливо-внимательных взглядов, брошенных в его сторону.
Такой ничем не мотивированный интерес Фурману сразу не понравился, однако все надо было делать спокойно, тем более что выход отсюда был только один. Развернувшись и притормозив, он встал спиной к вагончику, затем с показной невозмутимостью достал из кармана носовой платок (кстати, уже весь мокрый), нашел на нем свободное местечко, посморкался, тщательно вытер нос, сложил платок и – как будто только за этим сюда и приезжал – неспешно тронулся к выходу, с неожиданной радостью подумав про Бычу с Колесей: ладно уж, придется побегать…
В тот же миг, словно учуяв его мысли, из-за крайнего вагончика появилась знакомая гибкая фигура Колеси. Фурман машинально остановился: а вдруг он – «вода»?.. – и сразу пожалел об этом. Колеся, конечно, тоже его увидел, но не кинулся к нему, как должен был бы поступить водящий, а замер на месте. Потом он с подчеркнутой осторожностью посмотрел назад, в сторону большого круга, как бы опасаясь преследования.
Значит, «сала» – Быча?..
Колеся медленно кивнул Фурману и сделал приглашающий жест: мол, все спокойно, можешь приблизиться… Но какая-то «кукольная» жесткость его демонстративно-успокоительных движений заставляла Фурмана не верить ему: ведь могло быть и так, что Колеся просто хитрил, желая подобраться к нему поближе.
Фурман отрицательно покачал головой и потихоньку начал откатываться назад, готовый в любую секунду рвануть в сторону. Колеся сделал удивленное лицо, а потом обиженно махнул рукой: мол, не веришь, ну и ладно! Я тогда поехал!..
Тут Фурмана пихнули в спину. Испугавшись, что опять наехал на кого-то, он начал поворачиваться, но вдруг получил тяжелый удар по затылку (хорошо еще, что родители заставили его надеть толстую меховую ушанку), и одновременно спереди его резко толкнули в грудь. От каждого из этих ударов он должен был бы упасть, но они самортизировали друг друга, и он – с трудом, но все-таки устоял на коньках. Это во многом решило дело: дополнительные тычки, посыпавшиеся на него с разных сторон, были уже не столь болезненными, и вскоре энергия первой внезапной атаки иссякла.
Сколько всего было нападающих, Фурман так и не понял: в непосредственной близости кружили трое или четверо, и кто-то еще, возможно, находился у него за спиной. Оглянуться он не успел: спереди на него стал наскакивать какой-то наглый мелкий шибздик с непокрытой головой и в нелепо элегантном белом шарфе, обмотанном вокруг шеи, а сзади чьи-то крепкие руки предусмотрительно взяли его в кольцо на уровне груди. «Стой спокойно! Не дергайся!» – насмешливо посоветовал голос из-за спины…
Нечто подобное Фурману не раз доводилось наблюдать со стороны (видимо, это была стандартная тактика многих хулиганских стай): вперед выпускали маленького шакала, задачей которого было спровоцировать жертву на сопротивление и вызвать «ответную» атаку всей банды.
Пока Фурман не испытывал ни особого страха, ни злобы. Главной его заботой было сохранять вертикальное положение: упади он на лед, – и его могут просто случайно зарезать коньками… А ту возню, которая происходила между ним и шибздиком, даже нельзя было назвать настоящей дракой: несмотря на сковывающий обхват сзади, Фурману удавалось мягко сдерживать почти все агрессивные движения коротышки, лишь иногда защищаясь локтями от попыток маленьких настырных кулачков пробить его в корпус или дотянуться до лица. Кроме того, пару раз ему пришлось увертываться и закрываться коленом при угрозе удара ногой в пах. Проделывая все это, он упорно ловил своим взглядом яростно выпученные глаза дикого мальчишки и непрерывно убеждал его остановиться и сказать, чего ему надо: «Не старайся – я не буду с тобой драться! – запыхавшись, твердил он. – Видишь, у тебя все равно ничего не получается! Ты лучше объясни словами, из-за чего вы ко мне пристали?!»
(Необычное поведение Фурмана было следствием его недавнего разговора с Борей: они как раз обсуждали различные способы защиты от хулиганов, и Боря усиленно рекламировал изобретенный им новейший прием рукопашного боя. Как всегда, братское наставление вылилось в целую лекцию, а банальная ситуация мордобития предстала сложнейшим мировым явлением.
Тот, кто желает приступить к мордобою, учил Боря, прежде всего должен заставить своего будущего противника заговорить с ним на одном и том же «ритуальном языке драки». Элементами этого древнейшего языка являются обмен оскорбительными выражениями, принятие угрожающих поз, взаимное пихание в грудь и прочие «вступительные номера», без которых на самом деле не может начаться ни одно единоборство. Суть нового приема как раз и заключалась в том, чтобы, не поддаваясь собственному вполне естественному желанию ответить «ударом на удар», навязать агрессору иную модель поведения: так сказать, «не-драку».
Одним из сильнейших внешних раздражителей для человека является речь, утверждал Боря. Она отменяет или по крайней мере тормозит действие всех прочих раздражителей. Невозможно серьезно беседовать с человеком на какие-нибудь отвлеченные темы и одновременно драться с ним же на кулаках… К сожалению, в жизни еще достаточно часто встречаются ситуации, которые можно квалифицировать как абсолютно бесчеловечные. Попадая в такую «бесчеловечную» ситуацию, ты всегда оказываешься перед выбором: либо действовать по принципу, выраженному в известной поговорке «с волками жить – по волчьи выть», то есть так же бесчеловечно, как твои противники; либо, несмотря ни на что, продолжать вести себя с людьми – какими бы они ни были – по-человечески, а не по-звериному. При этом эффект может быть совершенно поразительным: ведь продолжая разговаривать с людьми на человеческом языке, ты как бы помимо своей воли неизбежно разрушаешь саму эту «бесчеловечную» ситуацию! Даже если твой противник не остановится сразу, а будет по-прежнему с чудовищным упорством хотеть почесать об кого-нибудь кулаки, ему очень скоро наскучит с тобой возиться. Он будет вынужден просто-напросто сбежать от тебя, как от чумы, – ведь ты не даешь ему осуществить его желание!..
Боря считал свой прием совершенно неотразимым: не раскрывая подробностей, он сообщил, что уже несколько раз применял его на практике. «Могу тебе дать стопроцентную гарантию, что никакое мордобитие при этом не сможет продлиться сколько-нибудь долго! В крайнем случае, ты просто лишишься парочки лишних зубов… У тебя ведь их и так слишком много?..» – «А ты-то как же? Остался без зубов?» – обиженно парировал младший Фурман. – «Я – нет. А ты – посмотрим», – холодно отвечал Боря, завершая лекцию.
И вот теперь Фурману представилась отличная возможность проверить действие Бориного рецепта на своей шкуре… Правда, и выбора особого у него не было.)
Краем глаза Фурман пытался уследить и за остальными, кружившими пока на некотором расстоянии. То ли они привычно рассчитывали, что наглый коротышка самостоятельно разделается с очередной обескураженной жертвой, то ли ожидали какого-то более очевидного сопротивления, чтобы броситься на помощь своему «обиженному» шакальчику… Однако случилось нечто неожиданное: противного малыша в конце концов ужасно утомила эта вязкая безуспешная возня, да и нестандартное поведение жертвы, вероятно, как-то разрушительно повлияло на его первоначальное психическое состояние, – короче, они с Фурманом расцепились…
