За обедом я не спрашивал папу о работе, зная, что он не ответит. Вместо этого я рассказывал о Саванне и о том, как мы проводим время. Потом я помог ему вымыть посуду, продолжая нашу беседу, а по сути — монолог. Вымыв тарелки, папа снова потянулся за тряпкой, второй раз вытер кухонный стол и повернул солонку и перечницу в точности так, как они стояли перед ужином. У меня возникло ощущение, что он хочет как-то вступить в разговор, просто не знает, как это сделать, но, пожалуй, я выдавал желаемое за действительное: отец повернулся идти в свою «берлогу».
— Пап, — начал я, — а не покажешь ли ты мне свои последние приобретения? Я хочу послушать о монетах.
Отец уставился на меня, словно проверяя, не ослышался ли он, потупился, провел пальцами по редеющим волосам — на макушке я заметил круглую лысину — и вновь поднял на меня глаза почти испуганно.
— О'кей, — сказал он наконец.
Мы вместе направились в «берлогу», и когда папа мягко положил руку мне на спину, я остро пожалел, что лишал себя всего этого столько лет.
Ha следующий вечер я стоял на пирсе, любуясь серебристой лунной дорожкой, и гадал, придет Саванна или нет. Накануне вечером, вдоволь наслушавшись папиных оживленных лекций о монетах и восторженных отзывов о новых приобретениях, я поехал на пляж. На пассажирском сиденье лежала записка с просьбой о встрече, адресованная Саванне. Я оставил конверт на капоте машины Тима, зная, что он отдаст ей письмо невскрытым. За наше короткое знакомство я успел узнать, что Тим, как и мой отец, прекрасный человек, и мне можно только мечтать со временем до них дорасти.
Перебрав несколько вариантов, я остановился на записке, рассудив, что после достопамятной драки вряд ли останусь желанным гостем в доме на пляже. Я легко мог обойтись без общества Рэнди, Сьюзен и остальных, но автоматически потерял возможность связаться с Саванной: у нее не было сотового, а я не знал номера городского телефона коттеджа. Оставалась единственная возможность — письмо.
Я вел себя неправильно. Вспылив, потерял голову и позволил себе лишнее не только в разговоре с Саванной, но и при встрече с остальными. Мне следовало подчеркнуто спокойно миновать воинственных болванов и уйти с пляжа. Рэнди и его приятелям, пусть даже они качаются с пеной у рта и считают себя спортсменами, не продержаться и минуты против того, кого специально обучали быстро и эффективно обезвреживать нападающих. Случись это в Германии, я мог бы загреметь на «губу». Правительство, видите ли, не жалует тех, кто использует приобретенные за его счет навыки в целях, которые правительство не одобряет.
Оставив записку, я весь день поглядывал на часы и гадал, придет ли Саванна на пирс. Когда подошло время, указанное в записке, я уже едва сдерживался, оглядываясь через плечо, и с огромным облегчением выдохнул, увидев вдалеке фигурку, в которой по движениям и походке узнал Саванну. Прислонившись к перилам, я стал ждать.
Заметив меня, Саванна замедлила шаг и, подойдя ближе, остановилась на некотором расстоянии. Ни объятий, ни поцелуя; меня немного задела эта внезапная официальность.
— Я получила твою записку, — сказала Саванна.
— Я очень рад, что ты пришла.
— Пришлось улизнуть тайком, чтобы тебя не выдать, — сказала она. — Я случайно подслушала разговор наших парней о том, что они сделают, если ты снова объявишься поблизости.
— Мне очень жаль, — начал я с места в карьер. — Ты пыталась помочь, а я все неправильно понял.
— И?..
— И я хочу извиниться за то, что сделал с Тимом. Он отличный парень, мне надо было двигаться с оглядкой…
Она, не мигая, смотрела на меня. — И?..
Я переступил с ноги на ногу и лицемерно-сокрушенно добавил:
— И за то, что я сделал Рэнди и другому парню. Саванна продолжала пристально смотреть мне в глаза.
— И?..
Я озадаченно наморщил лоб.
— И… — начал я и замолчал.
— Что — «и»?
— И… — снова начал я, но опять ничего не придумал. — Не знаю, — признался я. — Словом, в чем виноват, прошу прощения.
На лице Саванны проступило сдержанное любопытство.
— Это все?
Я подумал и признался:
— Не знаю, что еще сказать.
Прошло долгих полсекунды, прежде чем в уголках рта у нее появилась крошечная улыбка. Саванна двинулась ко мне.
— Значит, это все? — повторила она мягче. Я промолчал. Она подошла ближе и вдруг обвила мою шею руками. — Тебе нет нужды извиняться, — прошептала она. — И нечего стыдиться. Я, наверное, реагировала бы так же.
— Тогда к чему этот допрос?
— Чтобы убедиться, что я в тебе не ошиблась. Я знала, что у тебя умное сердце.
— Это как?
— Буквально, — ответила она. — Когда закончился тот на редкость длинный вечер, Тим убедил меня, что я не имела права затевать подобный разговор. Ты был прав — у меня нет достаточной профессиональной квалификации, и нечего присваивать себе право ставить диагноз. А что до происшествия на пляже, так я видела, как все произошло. Ты не виноват. Даже травма Тима не твоя вина, но хорошо, что ты все равно извинился. Если бы только знать, что ты будешь так же поступать и в будущем…
Она прильнула ко мне, и я закрыл глаза, не желая ничего другого, как только стоять вот так целую вечность.
Позже, на пляже, где за разговорами и поцелуями мы провели добрую часть ночи, я обвел пальцем нежный овал ее лица и шепнул:
— Спасибо.
— За что?
— За книгу. Кажется, я начал лучше понимать отца. Вчера вечером мы прекрасно провели время.
— Ну что ж, я рада.
— И спасибо тебе за то, что ты такая есть.
Она наморщила лоб, и я поцеловал эти морщинки.
— Благодаря тебе у меня начали налаживаться отношения с отцом. Ты не представляешь, как много это для меня значит.
На следующий день Саванна должна была работать на стройке, но Тим сделал исключение, дав нам возможность в последний раз побыть вдвоем — назавтра мне предстояло вернуться в Германию. Когда я подъехал к бунгало, Тим спустился с крыльца и присел на корточки рядом с машиной, оказавшись как раз на уровне окна. Синяки у него под глазами стали почти черными. Он протянул мне руку через окно:
— Было приятно познакомиться с тобой, Джон.
— Мне тоже, — искренне ответил я.
— Береги себя.
— Постараюсь, — отозвался я, и мы обменялись рукопожатиями, прекрасно понимая, чтó нас объединяет.
Мы с Саванной провели утро в «Аквариуме» в Форт-Фишере, зачарованные подводным миром и его обитателями. Мы видели панцирных рыб с длинными носами и крошечных морских коньков. В большом резервуаре плавали акулы-няньки и красный горбыль. Мы смеялись, беря в руки крабов-отшельников. В магазине подарков Саванна купила мне цепочку для ключей. На ней почему-то болтался маленький пингвин, и это смешило Саванну до слез.
Потом я повез ее в залитый солнцем ресторан у самой воды. Мы держались за руки через стол, глядя, как парусные шлюпки мягко покачиваются на стапелях. Занятые друг другом, мы не замечали официанта, которому пришлось трижды подходить к нашему столику и ждать, когда мы откроем меню.
Я восхищался простотой и естественностью, с которой Саванна проявляла свои чувства, и проступившей на ее лице нежностью, когда я рассказал об отце. Когда после этого она меня поцеловала, я ощутил сладость ее дыхания и схватил Саванну за руку.
— Однажды я на тебе женюсь.
— Это обещание?
— Если хочешь, то да.
— Лучше обещай вернуться за мной, когда отделаешься от своей службы. Не могу же я выйти за тебя замуж, если ты на другом континенте!
— Договорились.
Позже мы гуляли по плантации Освальда — прекрасно отреставрированному довоенному[9] имению, славившемуся лучшими садами в штате. Мы бродили по усыпанным гравием дорожкам, окаймленным зарослями диких цветов тысячи разных оттенков, пышно цветущих в ленивом мареве южной жары.
— Во сколько ты завтра улетаешь? — спросила Саванна. Высоко в безоблачном небе солнце начинало медленно клониться к горизонту.
— Рано, — сказал я. — Я уеду в аэропорт, когда ты будешь еще спать.
Она кивнула.
— А вечер ты посвятишь отцу?
— Ну вообще собирался, но если ты хочешь… Правда, я уделял ему мало времени, но, думаю, он поймет…
Саванна покачала головой:
— Нет-нет, не меняй своих планов. Я хочу, чтобы ты побыл с отцом. Я надеялась, что так и будет, поэтому весь день провела с тобой.
Мы дошли до конца дорожки с безупречно ухоженной живой изгородью.
— Так что ты решила? — спросил я. — Ну, насчет нас?
— Это непросто, — вздохнула она.
— Ну и пусть непросто, — настаивал я. — Я не хочу, чтобы все это закончилось… — Я остановился, не находя слов, притянул к себе Саванну и начал целовать ей шею и маленькие уши, ощущая губами бархатистую нежную кожу. — Я буду часто звонить и писать, когда не смогу звонить, а через год получу новый отпуск. Где будешь ты, туда приеду И я.
