– Ты, Александр, не прав. Поверь мне,- в сердцах произнёс Матвеич.
– Я тебе верю, Матвеич. Но истина мне дороже.
– Вот чудак-человек. Ну не могло быть по-другому.
– Как могло быть, можно определить только тем, что я предлагаю. Но спорить не хочу. Ясно, что всё надо тащить и мыть, не оставлять же. Но и основную бросать я не намерен. Сам буду долбить,- Сашка перестал говорить, подумал, и добавил:- Нет, сам не буду. Не горит. Мне сил не хватит. Но проверю обязательно. Может быть, оно, тело рудное, до сих пор не распалось и, коль такие булдыхаи по три кило попадаются, там, в теле жила не меньше, чем в руку толщиной, а это не мерзлый грунт долбать. Вон, аммонал* ложи и радуйся жизни.
– Тёрки надо или мельницы. Нет, Александр, ты человек со сдвигом. Значит, давим всем миром вторую. Выгребем, что есть, а дальше будем кумекать,- решительно заявил Матвеич.
– Хорошо. Уговорил,- Сашка поднялся и пошёл к нарам, лёг и уже оттуда сказал Матвеичу:- Потом устыдишься, не знаю когда, но при жизни твоей я её, сучку, достану, мне голос вещует, что там на пару тысяч тонн, не меньше, этого желтого металла.
– Да спи ты уже. Вот далась она тебе.- Матвеич хохотнул в бороду,- коль свершится так, как ты говоришь, и я ещё жив буду, полбороды сбрею, за волосы на голове не спорю, лысею.
– Принимаю,- отозвался под дружный хохот мужиков, Сашка,- на волосы на голове. Год, если не моя правда, как каторжник прохожу. Бритым под абрека.
К началу августа промывку песков завершили. Стационарный двигатель, соединенный с насосом, дал возможность увеличить скорость промывки в четыре раза. Всего добыли одну тонну шестьсот килограмм. Караванная пешеходка вынесла к сентябрю всё по намеченным "семьёй" маршрутам. Курьер, пришедший третьего сентября, принёс депешу, в которой Сашке вменялось срочно закрыть промысел, свернуть все работы, спрятать технику и отправить добытчиков парами в посёлок. Где-то на подступах к его территории со стороны Охотска появились сначала отдельные разведчики (это было весной), а потом в середине лета группы, численность которых доходила до двадцати пяти человек. Все они копали и мыли пробы на металл. Приказ был короток: заморозить и ждать подхода стрелков. Сашка отправил в первой паре, вместе с Кузьмой, Бояна. Литейщик, опытный мужик, бывший в десятке и ливший металл в формы, гнал ещё и ассортимент изделий. Это были кольца, печатки, серьги, брошки. Он изготовил по Сашкиной просьбе сережки, цепочку с кулоном, брошку и перстенек. Уходящему Бояну, Сашка передал это, как подарок для Ксении на свадьбу.
– Нет, Александр. Не могу взять,- замотал Боян головой,- ты что?!
– Возьмёшь,- завязывая изделия в кусок белой тряпки, сказал Сашка, – куда ты денешься.
– "Семья" узнает, знаешь, что будет?
– Это не твои заботы. Мои. А потом, я эту массу на себя оформил, так что всё законно. Это тебе не положено, а мне можно. Я хоть и стражник, но стрелок как-никак. И это подарок не тебе. Ей. Ты хоть и жених, но тебе поручаю передать. Не возьмешь, с другим отправлю,- предупредил Сашка.
– Хорошо. Беру,- Боян взял сверток.
– Дарю вот почему. Чтобы ты не задавал вопросов. Нравится она мне, я, правда, молодой для неё шибко, но коль ты меня в кумовья берёшь, мы теперь будем, как родня,- Сашка посмотрел ему в глаза,- а поэтому, на мне, сам знаешь, тоже будут кое-какие обязанности, да и немалые. Береженного Бог бережёт, так говорят, но всё может статься, хочу, чтобы если что, память была,- Сашка цокнул языком.
– Спасибо, Александр,- Боян обнял его.
– За что?- не понял Сашка.
– Я думал – ты таишь.
– Зачем таить. Честно всё. Но мастер тайно делал, чтобы без болтовни и слухов, я с него слово взял, он на клятвы верный. Потому клятву с него брал, что это было и его условие, а потом, мы с тобой в заговоре по твоему сватовству. Но я могу подарить и прилюдно, на свадьбе, только, боюсь, не поспею вовремя. Чем всё тут закончится, кто знает? Мастер клятву с меня взял, вот почему: это ведь не ширпотреб. Это искусство. Я ему сам эскизы рисовал, а он сварил. Такого больше нет и не будет уже. Дошло, что дарю?
– Хорошо, Александр. Дальше всё понятно. Ей что сказать, когда отдавать буду?
– Так и скажи, как было. Тебе её дичиться – грех. Муж и жена – одна сатана.
– Это верно. Боюсь, сробею,- засомневался Боян.
– Не сробеешь. Прав у тебя уже таких нет,- Саня ткнул его в живот кулаком, – позор будет. И не только тебе, но и мне, и старикам, что сватали. Она ведь ждёт тебя не дождётся.
– Чёрту ты сват. Ей-богу.
– Тебе со стороны видней. Но коль робость будет, моего братана Сергея найдёшь в посёлке или другого, Владимира, они не в курсе, но обскажешь, пособят.
– Годится,- Боян обнял Саню так, что хрустнули кости.
– У-у-у-у, мамонт,- простонал Сашка,- жаль, что к свадьбе мне не поспеть. Ну да ладно. Горько вам обоим от меня. Счастливо. Совет да любовь.
– Передам,- уходя вслед призывно машущему Кузьме, крикнул Боян,- голову не подставляй, если что.
– Мои мозги мне самому дороги,- прошептал Сашка, глядя, как двоих путников скрыла пожелтевшая на глазах тайга.
После ухода последней пары началась бешеная беготня. Стрелки, которыми командовал прибывший из Тибета ещё до рождения Сашки мужик, китаец, но русского происхождения, по прозвищу Кан, получив от него распоряжения, рассыпались по тайге. Настоящего имени Кана не знал никто. Он жил в "семье" абсолютно нелегально, не выходя из леса в поселки. Сухощавый, подтянутый, он всегда был немногословен и спокоен. Сашка учился у него китайской и тибетской грамоте, стрельбе, оперативному искусству боя, первоосновам разведки, аналитике, математике, физике, медицине. Три последних года они не виделись. Встретив Сашку, Кан бросил ему несколько фраз приветствия на одном из тибетских диалектов, Сашка ответил ему также.
– Будь рядом,- сказал Кан по-русски.
Сашка молча кивнул.
На десятый день в пределах семейных владений на территории, которую контролировал Бус, обнаружили первых чужих. Семь человек шарили по бортам ручья, наспех промывая в лотках породу. Кан, углядев среди них старшего, и выждав, пока остальные пришлые отдалятся, вышел к нему на переговоры, предварительно поставив окружение. Разговора не получилось. На вопрос "Кто такие?" чужак выстрелил. Кан, упав ничком, тоже выстрелил, попав обидчику в ногу, и под открытую остальными неизвестными стрельбу скрылся в кустах. Стрелки, ничем не рискуя, застрелили пятерых, шестого прижали выстрелами, не давая поднять головы. Раненый Каном в ногу заполз за камни, жутко кричал от боли. Зайдя сзади к прижатому выстрелами мужику, Кан связал его по рукам и ногам и двинулся к раненому, держа пистолет наготове. Тот тоже поднял пистолет, но видно было, что он стрелок плохой. Разговаривали минут двадцать, после чего Кан опустил пистолет, собрал оружие и боеприпасы у убитых. Этим стычка окончилась. Спустя два дня обнаружили ещё одну группу, но обошлось без стрельбы. После недолгих переговоров пришлые взяли курс на Арку. Семь дней вся бригада рыскала, накрывая смежные с "семейной" территорией сопредельные земли, которые были нейтральными аж до самого Охотского моря, где только побережье находилось под контролем, но не какой-то ещё "семьи", а пограничников. Везде было пусто. И только за водораздельной грядой на одном из ключей, впадающих в Урак, обнаружили базу незваных гостей.
Стояла последняя тёплая пора перед зимой, именуемая бабьим летом. Все непрошеные стекались в лагерь, их было много, под сто человек. В лагере был и раненый в ногу. Хозяева, видно, держали совет. До границ "семьи" было тридцать километров. Кан дал выстрел в воздух и пошёл на переговоры, подняв руку вверх. Ему навстречу пошли двое. Один, выслушав Кана, побежал к палаткам, второй остался рядом. Минут десять спустя из палатки вышел грузный мужик, направился к Кану. Вместе они отошли в сторонку, где, присев на корточки, говорили минуты три. Не пожимая друг другу рук, разошлись. Это значило, что договориться не удалось. Перед входом в лес Кан дал знак готовности к атаке. Стрелки расположились подковой, оставляя пришлым путь к отступлению в охотском направлении. Всего стрелков было пятнадцать, плюс Сашка. Шестнадцать человек на сотню – такой получился расклад. По оружию он был ещё худшим. Пришлые имели сплошь автоматы Калашникова, которые Сашкина "семья" хоть и имела, но не применяла никогда, не возникало необходимости. Простой пятизарядный охотничий карабин был основным видом оружия в "семье", некоторые стрелки пользовались семизарядными винчестерами американского производства, когда-то поставлявшимися по ленд-лизу в эти края для охотничьих хозяйств, но доработанными под девятимиллиметровый винтовочный патрон системы Трохта. Бой у такого скрещенного чудища был страшный, отечественная винтовка СКС, славившаяся дальностью стрельбы и мощностью, была по сравнению с таким винтарём ребёнком.
