Приехали. Сашка слез с облучка, открыл калитку и пошёл к крыльцу, сметая по сторонам снег, наметенный за ночь. Сваты сзади. Постучал. Открыла мать Ксении. Вошли. Деды разделись, сели к столу в зале дожидаться, когда к ним выйдет хозяин, а Сашка пристроился в коридорчике на скамеечку, кучеру за стол не положено. Вышел "сам", поздоровался с дедами, увидев, с чем прибыли, крикнул жене:
– Неси угощение, мать. Закуску на стол подавай.
Из своей комнатки вышла Ксения. Она поздоровалась с Сашкой и спросила, разглядев через занавеску, что деды в рушниках.
– Сашка, что это они?
– Сватают.
– Кого?
– Тебя. Кого же ещё. Ты ведь в семье одна.
– А жених где?
– В тайге вроде.
– Кто?
– Что – кто?- переспросил Сашка.
– Жених кто, спрашиваю?- Ксения покраснела.
– Пока не жених, а этот…ну, как его…претендент в женихи. Жди, скажут.
– Сашка!- она подошла ближе,- что, серьёзно, что ль?
– Солидные люди ведь,- Сашка сделал серьёзное лицо.
– С ума сошли!
– Ты что, не рада?
– Смотря за кого,- уклонилась от ответа Ксения.
– Не сгодится – откажешь. Делов-то.
– Нет, правда, Сань, кто?
– Ей-ей, не ведаю, жди.
– Слушай, а сваты-то зачем? Кони эти, бубенцы?
– Как зачем?
– Пережитки это,- она фыркнула.
– Может и пережитки, моё дело маленькое. Привезти и отвезти. Решать ты будешь. Чего ты перепугалась? Иль кто есть на примете, по ком сохнешь? Скажешь, открою, кто сватает.
– Не обманешь?
– Без подвоха!
– Ты его не знаешь, он ненашенский.
– Чей же?
– Из другого посёлка.
– Что, глаз положила? Своих, что ли, мало?
– Он не такой. Он особенный.
– Назови,- требовательно сказал Сашка.
– Апостолов.
– Тогда по адресу я сватов примчал,- радостно произнёс Сашка,- он и сватает. Мне только фамилию сказали.
– Правда!?- Ксения зарделась.
– Клянусь,- подтвердил Сашка свои слова, крестясь.
– Но сваты-то к чему?
– Его нет. Он в тайге. Через отца своего их просил сватать. Хочет, чтобы всё было по обычаю.
– Ксюха? Иди сюда,- позвал отец.
– Иду,- она вошла в зал.
– Вот, дочка. Сваты в дом пришли. Хотят товар узреть. Покажись?
Полчаса спустя, Ксения выскочила в слезах в сени, где Сашка порядком продрог. Он выбрался, чтобы курнуть, и не решался опять входить в дом. Ксения ему нравилась. Тихая, спокойная, на первый взгляд неприметная, она несла в себе, в походке, в движениях, что-то неуловимое, какую-то особую женскую красоту, явно не бросавшуюся в глаза сразу.
– Отказала?- спросил он, стуча зубами.
– Нет,- она разжала кулачок, показывая кольцо, уже Сане знакомое.
– Во, глупая. А ревешь чего?
– Через год,- сквозь слёзы ответила она.
– А ты сразу хотела?
– Ну, тебя,- Ксения толкнула Сашку в бок,- летом хотела. Чтобы платье красивое, фата и прочее. Зимой не то. Платье белое и снег белый.
– Так ведь летом сезон!
– Сама знаю. Что тут стоишь? Синий уж. Быстро в дом,- она стала заталкивать упиравшегося Сашку в дом.
Старики засиделись, сказав Сане, чтоб ехал, не ждал. Дело, мол, сладим, сами доберёмся. И он отъехал.
В понедельник они явились к нему ранним утром. Договорённость была достигнута. Матвеич, как имеющий геологическое высшее, получал разрешение для выполнения шурфовки в месте, какое укажет один из дедов. Вертолёт и всё необходимое Калитвин давал. Документы и заявления, подготовленные Сашкой через специалиста по почеркам, деды снесли сами. Подставные были готовы. Три дня спустя вертушка сделала рейс, сбросив то, что приготовил Сашка и то, что выдал Калитвин. Документы дед принёс Сашке.
15 декабря, поздно вечером, когда в клубе шёл фильм, Саня постучал в окно Ксениной комнаты. Она выглянула, увидела его и мигом выскочила на крыльцо.
– Тебе чего, Сань?
– Ксюха, я в тайгу намылился.
– Сашка! Какой ты неугомонный. Пропадёшь.
– Да я не затем. Твой Апостолов в тех краях, куда еду. Если хочешь, письмо напиши, мне по пути, передам.
– Сашка! Входи. Я мигом.
– Да не спеши ты. Я утром пойду, но рано, затемно. Ты пиши, не гони. Много пиши. Там письмо, как бальзам. В конверт сунь, и под наличник окна,- Сашка показал где,- я заберу. А передать, что захочешь, только немного, в белое заверни и на завалинку.
– Сашенька! Спасибо!
– Ладно, беги в дом, застудишься.
Только двадцать девятого Сашка приполз к своей территории. Почти сто пятьдесят километров за четыре дня он проехал со знакомым эвенком, охотником и оленеводом, тому было по пути – ехал в Охотск. Сотню топал сам. Его сопровождал Плутон. Пять дней вьюжило, пришлось отсиживаться в маленьком зимовье. Метель набила хороший наст, по которому он шёл, не проваливаясь, его сорок пять кило держались на поверхности без лыж.
Мужики встретили спокойно. Крепко жали руку, но никто не похлопывал Сашку панибратски по плечу. Теперь это было уже ни к чему. После блестяще проведенной операции по доставке груза все воспринимали Сашку не просто равным, но и, в какой-то степени, выше себя. Половина состава тащила груз от места посадки вертолета, что было километрах в сорока от разработки. Одну треть уже доставили, громоздкое решили сейчас не перетаскивать – движок, насос, топливо в бочках – отложили на весну. Калитвин сунул в груз аммонал. Технология зимней шурфовки требовала рвать мерзлый грунт, мужики же работали старым испытанным методом, кострили и вынимали оттаявшую породу, поэтому взрывчатку тоже оставили на месте посадки вертолета, ни к чему тащить то, что не потребуется.
За чаем Сашка изложил ситуацию и передал Матвеичу бумаги по официальной части. Тот кивнул, давая понять, что всё посмотрит и сделает необходимые документы по Калитвинской разведке. За полтора месяца, что Сашка отсутствовал, бригада пробила двадцать метров штольни и, уперевшись в гранит, обвязала её крепежом, чтобы летом можно было добирать пески, и приступила к проходке новой штольни в противоположном борту. Матвеич положил на стол перед Саней угловатый некатаный самородок с вкраплениями кварца.
– Два девятьсот,- сказал он,- со второй. Похоже, ты, Александр, прав. С той стороны она выпала.
– А пробы по первой как?- осведомился Сашка.
– Чем глубже, тем мощней. Мы прокопали вдоль гранитной стенки отводы, чтобы проверить, так содержание в правой пошло на уменьшение, а в левой всё время растёт. По всей видимости, её завернуло по ходу течения русла.
– Почему так считаешь, Матвеич?
– Просто. Опыт так говорит.
– Говоришь, под террасу пошла?- с сомнением в голосе произнёс Сашка,- вторую пока бить не будем.
– Как не будем?- Матвеич посмотрел неодобрительно – совались в его профиль работы.
– Завтра с утра мы с тобой поднимемся на гряду и от щеток того ручья стрельнем, потому что её косит, и косит вверх, а не вниз,- упрямился Сашка.
– Александр, такого быть не может,- авторитетно заявил Матвеич,- это невозможно. Природу не обманешь.
– Матвеич, эти горы давно образовались?- Сашка ткнул пальцем в направлении Сунтара.
– По геологическим данным, молодые. И что?
– А коренную жилу раздолбало до их образования или, к примеру, позже? – не отставал Сашка.
– Так этого тебе никто не скажет. Нет таких средств, чтобы точно установить,- усмехнулся Матвеич,- ишь чего захотел.
– Есть,- Сашка вытащил чистый лист бумаги и быстро набросал схему, пояснив,- не знаю я как, но интуиция мне говорит, что рудное это тело развалилось ветряной эрозией, но в безнаклонном варианте. Вот так она и лежала. И теперь так покоится, и в том же месте. На то, что россыпь развернуло, говорит и этот самородок. Его ведь не катало. Он совсем будто вчера выпал из жилы.
– Ты, Александр, не прав. Поверь мне,- в сердцах произнёс Матвеич.
– Я тебе верю, Матвеич. Но истина мне дороже.
– Вот чудак-человек. Ну не могло быть по-другому.
– Как могло быть, можно определить только тем, что я предлагаю. Но спорить не хочу. Ясно, что всё надо тащить и мыть, не оставлять же. Но и основную бросать я не намерен. Сам буду долбить,- Сашка перестал говорить, подумал, и добавил:- Нет, сам не буду. Не горит. Мне сил не хватит. Но проверю обязательно. Может быть, оно, тело рудное, до сих пор не распалось и, коль такие булдыхаи по три кило попадаются, там, в теле жила не меньше, чем в руку толщиной, а это не мерзлый грунт долбать. Вон, аммонал* ложи и радуйся жизни.
– Тёрки надо или мельницы. Нет, Александр, ты человек со сдвигом. Значит, давим всем миром вторую. Выгребем, что есть, а дальше будем кумекать,- решительно заявил Матвеич.
– Хорошо. Уговорил,- Сашка поднялся и пошёл к нарам, лёг и уже оттуда сказал Матвеичу:- Потом устыдишься, не знаю когда, но при жизни твоей я её, сучку, достану, мне голос вещует, что там на пару тысяч тонн, не меньше, этого желтого металла.
– Да спи ты уже. Вот далась она тебе.- Матвеич хохотнул в бороду,- коль свершится так, как ты говоришь, и я ещё жив буду, полбороды сбрею, за волосы на голове не спорю, лысею.
