Первое время дело еще осложнялось тем, что ревнивая Брошкина повсюду сопровождала предмет своей страсти. Зачастую они приносили с собой вино и просили хозяев разделить с ними компанию. Когда вино кончалось, они вымогали у хозяев аванс под будущую работу и Тристан бежал в магазин. Это застолье обычно кончалось потасовкой. Брошкина лупила по морде пьяного Тристана, а он запирался от нее в уборной и там засыпал.
На службе мы устраивали Брошкиной головомойку, но она только угрюмо отмалчивалась или хмуро огрызалась. Почему-то ей казалось, что все мы мечтаем разлучить ее с Тристаном, и она продолжала таскаться за ним.
Потом вдруг обнаружилось, что Тристан нечист на руку. Обнаружилось это далеко не сразу, потому что вещи пропадали по мелочам, и такие странные, что Тристана при всем желании никто не мог заподозрить. Например, в результате его работы в нашей конторе (он подгонял на зиму форточки и двери) у нас исчезли общественные термобигуди, которыми мы по очереди завивали волосы, если собирались куда-нибудь пойти после службы. Кроме бигуди мы не досчитались телогрейки, коробки скрепок, орфографического словаря, нескольких ложек, кронциркуля, янтарной брошки, маникюрного набора и дырокола.
Мы удивлялись и грешили друг на друга. Но однажды Тристан явился к нам в нашей телогрейке. Как видно, он забыл, где ее подцепил. Бабы все поняли, набросились на негодяя с угрозами и проклятиями. Но бесновались они впустую. Тристан молчал, как партизан на допросе. И только когда Брошкина громко зарыдала, негодяй раскололся.
Вот как выглядел протокол допроса.
— Крал?
— Нихар.
— Никогда не крал?
— Нихар.
— Ну когда-нибудь крал?
— Нихар.
— Уничтожим заявление, простим, только признайся!
— Нихар.
— Ну миленький, ну хорошенький, ну неужели никогда-никогда не крал?
— Нихар.
— А телогрейка, телогрейка?
— Нашел.
Как раз в этом месте Брошкина зарыдала. Тристан долго разглядывал ее, потом вдруг заскрипел зубами, стремительно рванулся в уборную, но его перехватили и снова усадили на стул.
— Хар! Хар! Хар! — вдруг громко закаркал он.
— Ну что хар? Что?
— Кишку.
— Кишку?
— Это он про книжку говорит, — всхлипнула Брошкина.
— Пусть кронциркуль вернет! Я без циркуля работать не могу.
— Чо?!
Кто-то схватил кронциркуль и потряс им перед носом Тристана. Тот радостно закивал. Почему-то вид кронциркуля его обрадовал.
— И бигуди! Бигуди! Зачем тебе бигуди? Зачем ты их взял?
— Нихар! — мрачно отрезал Тристан.
— Да он просто не знает, что это такое, — догадался кто-то. Крутили над головой руками, изображая бигуди, но Тристан не понимал. Брошкина билась в истерике.
— Какой позор! Какой позор! — причитала она. — Так опозорить перед всем коллективом! Я прокляну его! Прокляну!
Уже в самом конце судилища одна дама вспомнила, что в прошлом году у нее исчезли боты, и стала требовать их у Тристана, начисто позабыв, что в прошлом году он у нас еще не появился.
Тристан радостно кивал. Боты почему-то очень насмешили его… И он ушел и на другой день принес нам все, включая боты, все, кроме бигуди. Куда он их подевал?
Тристан был совсем неплохой мастер, и нам было жаль с ним расставаться. Нам, бабам, выбирать не приходится — бери, что дают. А у Тристана были даже свои плюсы: он не драл за свою посредственную работу втридорога, не скандалил, не лгал, не лез в душу, а иной раз даже мог сделать работу вполне удовлетворительно.
Кроме того, как это ни странно, все мы привязались к Тристану. Никто особо не обольщался насчет его достоинств, но пороки и недостатки воспринимались снисходительно и терпимо. Была тут некая извечная слабость русских баб к блаженным и калекам. Мы кротко терпели идиотские выходки Тристана и покровительствовали ему как юродивому. Мало у кого в доме имелись мужики, а одинокой бабе куда легче справиться с блаженным, чем с бандюгой-алкашом. Кроме того, после скандала с кражей шокированная Брошкина решительно порвала с нашим героем, и он стал приходить один и работал весьма старательно. Плохо только, что после его посещений всегда что-нибудь пропадало. Если пропажа обнаруживалась сразу же, Тристан безропотно возвращал ее. Но не всегда сразу можно обнаружить пропажу, особенно такой странной вещи, как пульверизатор для одеколона, щипцы для орехов, машинка для чистки яблок. Тристан крал только странные вещи, о назначении которых он подчас даже не подозревал. Ничего особенно ценного он не крал никогда.
Тогда же приключилась еще одна странная история.
Почти все наши сотрудницы после рабочего дня гнали халтуру, то есть брали на дом особо оплачиваемую сверхурочную работу. Те, кому домашние условия не позволяли халтурить дома, часто оставались на службе и засиживались там допоздна, а подчас даже оставались ночевать. Когда было много халтуры, начальство смотрело на это явление сквозь пальцы. Я и сама часто так поступала. Вместо того чтобы тащиться через весь город домой, а потом через несколько часов обратно, можно было спокойно поработать, попить чайку, поспать на диванчике. Тихо, никто не мешает, не лезет со всякими бытовыми глупостями. Были охотницы, которые так и жили там сутками и, кажется, готовы были вообще не возвращаться домой, если бы им разрешили.
Вот так однажды наша злосчастная Князева — «жена космонавта» — осталась ночевать в конторе. Ее, как положено, закрыли на ключ и опечатали помещение, и она там спокойно работала до десяти часов вечера.
Князева, стареющая зануда, которую, по ее словам, везде и всюду пытались насиловать (такая у нее была мания), успела попить чайку с ватрушкой и уже собиралась прилечь на пару часиков, когда в коридоре раздались шаги, зажегся свет и жутко завыла кошка.
Похолодев от ужаса, Князева проворно спрыгнула с дивана и закрыла дверь на задвижку. Только она успела это проделать, как некто с другой стороны сильно рванул дверь. Она заглянула в замочную скважину и обомлела. С другой стороны на нее смотрел красный глаз. Князева дико заорала и потеряла сознание. Когда она пришла в себя, в коридоре уже вопило несколько кошек (у нас была одна). Под этот зловещий концерт обезумевшая женщина добралась до дивана, забилась под него и продрожала там всю ночь.
На следующее утро, когда мы вернулись на службу и открыли дверь, Князева была невменяема. Мы с трудом вытащили ее из-под дивана. Она несла нечто непотребное про кошек и вампира с красным глазом, который пытался ее насиловать через замочную скважину путем гипноза.
После того как несчастную в сопровождении Брошкиной отправили домой, мы тщательно обследовали помещение, но ничего примечательного там не обнаружили. Разве что кошка вела себя несколько подозрительно — она не хотела слезать со шкафа и шипела на всех подряд.
Постепенно все успокоилось, и мы даже посмеивались над Князевой с ее вампиром. Но вот однажды утром кто-то полез в стенной шкаф в коридоре, и вдруг жуткий вопль огласил все помещение. Мы повыскакивали в коридор и скопились вокруг шкафа.
Там, в темной глубине, свернувшись калачиком, спал Тристан. И тут все прояснилось. Оказывается, Тристан часто ночевал в нашей конторе. Когда помещения опечатывали, он уже был в шкафу. Потом вылезал из него, пил чай и спал на диване. Перед началом рабочего дня он опять прятался в шкаф, вылезал из него, когда все уже работали, и шел по своим делам.
— Но что, что ты делал с кошкой? — вопила разъяренная Князева. — Зачем ты мучил бедное животное?
— Не мучил — играл, — с трудом ворочая языком, отвечал Тристан. — Кыс, кыс, кыс. — Тристан потянулся за кошкой, но та со шкафа ответила ему злобным шипением.
Все руки Тристана были перецарапаны.
— У, гадина, — проворчал Тристан. — Ужо тебя… доберусь!
И видимо, добрался, потому что кошка скоро от нас исчезла. Брошкина утверждала, что Тристан собирал дворовых кошек да собак и сдавал их в институт, а деньги, полученные за них, копил на машину.
Может быть, вполне может быть, потому что кошки и собаки были главными врагами Тристана, в результате чего он вечно ходил покусанный и поцарапанный. По моим наблюдениям, собак Тристан даже уважал, а вот кошек и впрямь недолюбливал. Но те и другие ненавидели Тристана почти одинаково, с той только разницей, что кошки шарахались от него и прятались, собаки же, наоборот, частенько набрасывались и кусали нашего героя. Трудно понять причину столь жестокой вражды. Может быть, она была биологического свойства. Но я думаю, что людей Тристан не видел в упор. Все человеческие лица слились для него, как сливаются для европейца лица китайцев. Единственными знакомыми и понятными существами в этом дремучем мире были для него кошки и собаки, и он невольно завидовал их беспечному, обособленному существованию в этом диком мире. Думаю, если бы была такая возможность, Тристан не задумываясь поменялся бы жизнью с любым из этих животных.
