Виолетту девочка сразу окрестила домомучительницей: «Наняли очередную домомучительницу, противная ужас, еще хуже, чем те две, предыдущие». Впрочем, о воспитательнице девочка писала мало и коротко: «Домомучительница совсем достала», «Домомучительница опять лезла не в свое дело, пришлось ее послать» или: «Домомучительница так подлизывалась к Тине и Стасу, что смотреть было противно». Гораздо чаще упоминался охранник Витек, ему, похоже, девочка очень симпатизировала. Во всяком случае, он был «классный», «рульный», «прикольный» и «всегда все понимал».
Собственно, ничего нового Виолетта из Катиного дневника не узнала. Несколько разочарованная, она, как ей показалось, очень аккуратно вернула все на свои места, но Катя каким-то образом все же догадалась, что в ее вещах рылись.
Вечером семья традиционно собралась на ужин в комнате, которую с легкой руки Алексея называли трапезной. История ее была такова: по первоначальному проекту Тины «под пищеблок», как выразился тот же Федоров, в доме были запланированы две огромные комнаты – кухня и столовая. Но вскоре выяснилось, что поесть в таких условиях, собственно, получается, и негде. Завтракать перед работой на скорую руку в рассчитанной на двадцать человек столовой смешно – они же не английские лорды в фамильном замке! Кухня же получилась слишком большой и какой-то неуютной. К тому же там постоянно должна была находиться кухарка, а возможно, еще кто-то, кто будет ей помогать, – а есть в присутствии прислуги всем показалось неудобно. Поэтому кухню спешно решено было перегородить. Получилось небольшое, но симпатичное помещение, соединенное с другой половиной красивой аркой. Кухонные диванчики сделали его уютным, большой телевизор – комфортным, а несколько предметов натуральной хохломы, расставленных по полочкам, придали оттенок стиля а-ля рюс, что и дало повод для названия.
В тот вечер и Стас, и Тина вернулись домой рано и сидели в «трапезной» вместе со всеми, что случалось не так уж часто. Они возбужденно обсуждали какие-то проблемы, возникшие на стройке, Сашура с шумом катал по полу новую полицейскую машину с сиреной, Виолетта пыталась его утихомирить, Галина Ивановна накрывала на стол. Кати не было. Она появилась только тогда, когда все уже начали есть, эффектно встала, скрестив руки – вся в черном на фоне белой стены, – и заявила, кивнув на Виолетту:
– Я требую, чтобы ее уволили!
У Тины от удивления округлились глаза. Стас нахмурился:
– Что случилось?
– Сегодня днем кто-то рылся в моих вещах. Этого не мог сделать никто, кроме нее. Да и некому. Вы, как всегда, были на работе, малой тут тоже ни при чем, горничные сегодня не приходили. Значит, это она.
У Виолетты душа ушла в пятки. И как только эта дрянь обнаружила обыск, вроде бы она все положила на свои места. Что же теперь будет? Ну как вся предварительная работа, проведенная с родителями, окажется недостаточной? Но внешне она ничем не выдала своего волнения.
– У тебя что-то пропало? – спокойно спросила Виолетта, хотя внутри все дрожало – с девчонки станется сказать, что пропали, например, деньги. У нее, кстати, они просто так валялись по всей комнате, безо всякого кошелька – рубли, доллары, евро, бог знает на какую сумму. Виолетта и хотела было посчитать, но побоялась.
– Нет, ничего. Но вы лазили в мой стол и сложили тетради не в том порядке.
– Катя, дорогая! – веско проговорила гувернантка. – Я и не думала трогать твои вещи. Я никогда не захожу в твою комнату, когда тебя там нет, мы об этом договорились сразу.
– Врете вы все! – выкрикнула Катя и повернулась к родителям: – Папа, ты всегда говорил, что если няня мне не нравится, то это достаточное основание для того, чтобы ее выгнать. Так вот я прошу, нет, я требую, чтобы ноги этой женщины больше не было в нашем доме!
– Успокойся! Главное, ничем себя не выдай, и все будет в порядке! – шепнула на ухо появившаяся рядом Старуха. Иногда, когда хотела, она могла быть очень полезной. И Виолетта невозмутимо вернулась к своему фруктовому салату – после шести вечера она старалась не позволять себе ничего калорийного, – а Старуха медленно двинулась вокруг стола.
Сначала она подошла к Сашуре, погладила его по голове, и он тотчас подал голос:
– Катька, ты зачем на тетю Лето кричишь? Не кричи, она хорошая.
Старуха перешла от сына к матери, встала у нее за спиной, и Тина тоже заговорила:
– Катерина, ты становишься просто невозможна. Чтобы обвинять человека в таких вещах, нужны серьезные доказательства. А у тебя, как я вижу, их нет.
Старуха двинулась к Стасу, коснулась рукава его спортивной рубашки, и он тоже вступил в разговор, очевидно, намереваясь разрядить обстановку:
– Дочка, ты, наверное, просто сама перепутала свои тетрадки, да и забыла об этом!
– Ничего я не перепутала! Я ненавижу эту женщину и не хочу, чтобы она здесь работала!
– Что касается меня, – твердо проговорила Тина, – то у меня нет никаких оснований увольнять Виолетту Анатольевну. Более того, я очень ею довольна и считаю, что нам повезло с няней.
Девочка перевела взгляд на Стаса, но тот только пожал плечами, на которых лежали корявые ладони Старухи:
– По-моему, ты просто погорячилась!
Тина потянулась к кувшину со свежевыжатым апельсиновым соком и принялась наполнять свой стакан.
– Прекрати шуметь, Катерина, немедленно извинись перед Виолеттой Анатольевной и иди ужинать. Уже все остыло!
– Ах так? – только и смогла сказать Катя. Когда она злилась, глаза ее становились совсем черными. – Тогда я больше вообще никогда не сяду с вами за один стол!
– Значит, будешь ходить голодной, только и всего, – проговорила ее мать, но девочка этого уже не слышала. Развернувшись, она выбежала вон из комнаты.
После ухода Кати в «трапезной» повисла неловкая тишина, но продолжалась она недолго. Вскоре Стас смущенно проговорил:
– Виолетта Анатольевна, извините ее, пожалуйста! Сам не знаю, что на нее нашло! Право же, она хорошая девчонка. Может, перед экзаменами волнуется, может, еще что...
Стоящая у него за спиной Старуха сделала торжествующий жест, и Виолетта с трудом сдержалась, чтобы не ответить ей тем же.
– Ничего страшного не произошло – спокойно сказала она, возвращаясь к своему салату.
– Может, нам стоит показать ее врачу? Какому-нибудь психиатру, специализирующемуся на подростковом возрасте, наверняка такие бывают, – предложила Тина, отставляя стакан.
– Скорее психологу, – возразил Стас. – Она же нормальная, только нервная, так ведь, Виолетта Анатольевна?
– Побеседовать со специалистом никогда не лишне, – авторитетно произнесла гувернантка, доедая последнюю ложечку фруктов. – Но, на мой взгляд, ей была бы очень полезна перемена обстановки. Помнится, вы говорили мне, что собираетесь отправить ее учиться за границу, в Англию, кажется? Почему бы не сделать это в следующем учебном году?
– А ведь и правда, Стас, – повернулась к мужу Тина. – Ты обещал все узнать.
– Хорошо, я завтра же позвоню Ирине Валентиновне, – согласился тот.
– Позвольте, я сама этим займусь! – попросила Виолетта. – У меня есть в этом кое-какой опыт, мне неоднократно случалось отправлять своих воспитанников учиться за рубеж. Не сомневайтесь, я подберу для Катюши самую лучшую школу, с хорошими условиями и достойным уровнем образования.
Родители согласно закивали головами.
– Браво! – захлопала в ладоши Старуха. – Браво брависсимо, браво брависсимо! Бурные аплодисменты, переходящие в овации!
И Виолетта тихонько подмигнула ей в ответ.
* * *
Открытый конфликт с Катей никак не входил в планы Виолетты, и она решила позвонить Марьяне. На случай экстренной связи покровительница снабдила ее сотовым телефоном – в целях конспирации они договорились не звонить друг другу по обычному, да и вообще общаться как можно меньше. Случайно столкнувшись в доме, они всегда вели себя так, как и должны вести две малознакомые женщины, одна из которых рекомендовала другую в прислуги к своим друзьям. Виолетта вежливо здоровалась, Марьяна с улыбкой осведомлялась, как идут дела, и, получив ответ «спасибо, все хорошо», отворачивалась и, казалось бы, сразу забывала о гувернантке. Но вне посторонних глаз они поддерживали постоянный контакт и созванивались не реже трех раз в неделю.
Подойдя поближе к окну, чтобы лучше работала связь, Виолетта набрала номер:
– Алло, Марьяна?
– Да, Виолетта, это я. Как вы там, все в порядке?
– Не совсем. У нас тут вышла небольшая ссора с Катей.
– А что случилось?
– Видите ли, девочка почему-то решила, что я рылась в ее вещах. С чего это взбрело ей в голову – ума не приложу, – посетовала она, любуясь летними сумерками. – Требовала, чтобы меня уволили, поругалась из-за этого с родителями.
– А что сказали родители?
– Заступились за меня. Но Катя теперь обиделась, грозится объявить голодовку. Поклялась, что ни с кем из нас не сядет за стол.
