Жарко. Громко поют птицы. Я открыла глаза. Солнце. Высокая стена цвета терракоты. Купол храма. Синее небо. Потом кто-то заслонил собой яркий свет.
– Где я?
– Нигде.
– Что?
– На Сан-Микеле.
– Что это?
– Остров мертвых.
– Как я сюда попала?
– Большинство людей сделали этот выбор сознательно. Умереть и остаться на вечном покое именно здесь...
– А что это за лейки?
– Поливать цветы на могилах.
– Почему их так много?
– Здесь много жителей!
– А вы кто?
– Я здесь работаю.
– Вы не видели, как я здесь оказалась?
– Вас привезли.
– Давно?
– С полчаса.
– Кто?
– Они сказали, что вы искали это место.
– Я потерялась.
– Не мудрено...
– Все карты города неверны.
– Они для всех разные.
– Почему?
– Они потомки карт Мауро.
– Мауро?
– Да, фра Мауро, космографа, того, что составил изумительный Атлас мира, который хранится сейчас в библиотеке Марчиана и считается величайшим картографическим памятником позднего Средневековья.
– Космограф Мауро?
– Космограф, похитивший сны Люцифера.
– Что?
– Здесь, на острове, у него была целая картографическая мастерская и несколько помощников. Из этой-то мастерской и выходили изумительные атласы, среди которых – карта мира, составленная по прямому поручению короля португальского Альфонсо V, и другая великолепная карта, хранящаяся сейчас в Апостольской библиотеке Ватикана... И все вроде бы понятно, кроме одного... Каким образом церковный служитель, никогда не покидавший монастыря, мог рисовать эти карты? Это до сих пор покрыто тайной. Поговаривают, что он делал это, опираясь на сны...
– На сны?
– Да. Только не свои собственные, а сны дьявола. Всем известно, что дьявольские создания часто ускользают из-под контроля своего создателя. Точно так же и его сны – в Средневековье они бушевали в небесах, пугая смертных. А Мауро нашел способ укрощать их и узнавать с их помощью пределы мира, неизвестные прочим. Краски, детали и точность его карт, поражающие до сих пор, суть не что иное, как вихрь образов тогдашнего мира, освобожденных во сне Люцифера. А монах-космограф был наделен необыкновенным даром – читать очертания и оттенки на облаках во время предшествующих буре порывов ветра... Но это не важно, вы все равно нашли.
– Так где я?
– Вы в четырех километрах от твердой земли и в двух от открытого моря.
– Что вам еще рассказали те, кто меня привез?
– Не помню, что-то об «индуцированном безумии».
– Что?
– И еще про «град обреченный».
– Почему?
– Венеция – роковой город. Поездка Данте Алигьери в Венецию в тысяча триста двадцать первом году окончилась для него смертью. Только ли для него?
– А где письмо?
– Вы же вернули его владельцу.
– Что?
– Вы русская?
– Да.
– Могила Бродского – в Recinto Evangelico.
– Почему вы сказали про Бродского?
– Все русские идут на его могилу.
– Да...
– И кладут камешки, как принято у вас.
– Это не у нас, но да неважно.
– Вы до сих пор не знаете, почему вы здесь?
– Я что, умерла?
– Нет... Извините...
– Что?
– Еще нет...
«Starbucks» – кафе на первом этаже магазина «Selfridges». Большое пространство, справа мягкие кресла и низкие столы с видом на зал магазина, слева глухой аппендикс с простыми стульями загибается буквой «г».
В кресле сидит странное существо – постаревшая девочка, она когда-то давно ходила в соломенной шляпке с шелковыми лентами, в клетчатой юбке чуть ниже колен и шерстяных гольфах... Но сейчас ей явно к семидесяти.
Она роется в серой сумке из страусиной кожи с равномерными пупырышками по поверхности. Круглая сумка больше похожа на шляпную коробку.
На девочке-старушке зеленое драповое пальто, сшитое как мужское... Поверх наброшено лимонного цвета потертое боа. В разрезе пальто мелькает что-то красное. На ногах резиновые сапоги в фотографических розах.
Волосы до плеч, сожженные химией. Розовая лента, завязанная не в бант, а просто морским узлом, к тому же съехавшая набок. На губах сиреневая помада, на веках густо-зеленые тени.
Она тщетно пытается закинуть ногу на ногу, но та падает под тяжестью сапога. В конце концов она перестает складывать ноги, достает из сумки румяна и быстро мажет ими щеки наугад, безо всякого зеркальца.
За круглым качающимся столом она не одна. Напротив нее сидят трое. Мужчина лет пятидесяти, женщина чуть помоложе и парень, по виду только что достигший совершеннолетия.
Они сидят со злыми, скорбными лицами. Молча провожают глазами палец, что опускается в банку с румянами, а потом ерзает по щеке. Их зрачки двигаются абсолютно синхронно.
Вот она укладывает банку в сумку, встает и выходит в зал. Быстро подходит к корзине с яркими пакетами кофе, на которой написано AFRICA & ARABIA, набирает их полные руки и перекладывает в корзину LATIN AMERICA. Никто из служащих кафе этого не замечает.
Возвращается за стол, садится на самый краешек и отпивает из бумажного стакана. Ни на чем не фокусируясь, она улыбается. Увлеченно заправляет волосы за уши непрерывно дергающейся рукой. Встает опять. Идет туда, где кафе заворачивает влево.
За ней во все глаза наблюдают эти трое. Не останавливают, а только не отрываясь следят. И тут впервые говорит мужчина, обращаясь к парню:
– Там, дальше, куда пошла Матильда, выход есть?
– Нет, – произносит парень, глядя, как она пропадает за поворотом.
Теперь им не за кем следить, и они какое-то время смотрят друг на друга. В масках мучительной беспомощности как бы говорят друг другу: а что мы можем поделать... Сидят и ждут ее возвращения.
Женщина время от времени громко вздыхает.
Парень устало закрывает глаза.
Мужчина переводит взгляд на ковер, с силой трет большой палец, будто пытается оттереть невидимое пятно.
Через какое-то время парень открывает глаза и поворачивается в сторону аппендикса. Матильды не видно.
– Там большой зал? – Мужчина тоже поворачивается туда.
– Нет. – Парень сдавливает пальцами глаза и резко отпускает.
– Она, наверное, там села... – Мужчина продолжает рассматривать ковер.
Парень кивает.
Женщина впервые осматривается. У нее очень круглые глаза и крепко сжатый маленький рот.
Парень опять закрывает глаза.
Женщина останавливает свой взгляд на нем, но смотрит куда-то сквозь.
Так они сидят довольно долго, совершенно без движения, похожие скорее на скульптурную группу какого-нибудь немца, символизирующую обыденность жизни, а не на живых людей.
Женщина даже не моргает.
Посетители входят и выходят, жуют, смеются, и посреди всего этого движения – совершенно неподвижная группа.
Парень открывает глаза, встает и идет в аппендикс. Исчезает за поворотом, но скоро возвращается и, не подходя к их столику, останавливается.
– Там ее нет... Но там есть проход к туалетам...
Тогда, как по команде, вскакивает женщина и идет за парнем.
Мужчина остается ждать, пересаживается так, чтобы видеть уходящих.
Их нет какое-то время, потом появляется парень. Он обращается к девушке в униформе «Starbucks». Та кивает. Парень машет куда-то влево, оттуда выходит женщина, они двигаются к своему столу.
– Видимо, это та дверь, что без надписи... – Парень смотрит на часы.
Женщина кивает и садится.
– Пожарный выход? – Мужчина встает, берет у женщины зонт и вместе с парнем идет в сторону аппендикса.
Теперь женщина остается одна за столом и просто водит глазами вокруг, как пограничник прожектором, осматривая нейтральную полосу.
Возвращаются нескоро. Парень весь мокрый, мужчина трясет сложенным зонтом.
– Не нашли? – Женщина переводит круглые глаза с одного на другого.
– Нет. – Мужчина открывает зонт, кладет его под столом на ковер и садится.
Женщина поджимает губы, и они у нее вовсе исчезают. Парень снимает куртку, аккуратно вешает ее на спинку стула и тоже садится.
– Звонить? – Женщина лезет в карман.
Парень пожимает плечами и отворачивается. Мужчина молчит.
Женщина почему-то поднимает сумку Матильды с пола и ставит ее себе на колени.
– Что будем делать? – хлопает руками по сумке.
– Ничего. – Парень откидывается и складывает на груди руки.
Женщина не верит, тому, что услышала, она перегибается к парню через стол. Мужчина тоже весь подается вперед.
– Ничего, – повторяет парень и опять закрывает глаза.
Женщина растерянно моргает глазами.
Мужчина наклоняется к ноге, задирает брючину и подтягивает носок. Лицо его становится бордовым, на лбу пульсирует толстая вена.
Женщина хмурится еще больше, строго смотрит на мужчину – тот продолжает молчать. Она резко откидывается на спинку стула. Переводит взгляд на парня и обратно.
– В прошлый четверг... – взволнованно начинает мужчина, и уголки губ женщины ползут вниз.
– Мы не будем ничего делать! – В голосе парня твердость и жесткость.
Мужчина и женщина вздрагивают.
