На следующий день он взялся улаживать формальности, необходимые для получения паспорта, и делал это с юношеским энтузиазмом. Потом с нетерпением стал ждать. Съездил на вокзал Сен-Лазар, чтобы справиться о ценах и расписании. Задумался, нет ли у него морской болезни. Оказалось, что есть. В Нью-Хейвене он убедился, что английский — иностранный язык. Высадился в Кройдоне и сел в поезд до Пенджа. На вокзале услужливый субъект нарисовал ему на клочке бумаги, как добраться до указанного места. Пройдя двадцать минут пешком, Толю очутился на довольно длинной улице, состоящей исключительно из одинаковых домов. Левая сторона была отражением правой, а правая — копией левой. В 145-й дом Толю позвонил. Открыла домработница. Она что-то сказала, он, естественно, не понял. Только часто закивал головой. Интерьер был достаточно убогим. Женщина показывала дорогу. Они поднялись на второй этаж. Она толкнула дверь. Толю проскользнул в комнату и увидел Теодора, явно лежащего в агонии. «Он и в самом деле умирает», — подумал Толю. Он не решался подать брату руку. Тот улыбнулся, но Толю тотчас понял, что эта улыбка не предвещает ничего хорошего. Тогда его брат заговорил. Он высказал свою ненависть ясно и недвусмысленно и добавил, что не привык менять мнение в последний момент. Вот все, что он хочет ему сказать. Толю начало покачивать. Брат умирал у него на глазах, смеясь, — жуткая смерть.
Толю ушел, удрученный столь упорной неблагодарностью. На вокзале в Пендже он поинтересовался, каким образом можно вернуться во Францию. Ничегошеньки не понял из того, что ему объяснили. В конце концов, провел прескверную ночь в небольшом пригородном отеле. На следующий день вернулся в Париж, уставший после такой прогулки. Тогда он вспомнил, что можно было заодно посмотреть Лондон. Но он больше не думал о путешествиях. Тяга к приключениям и удаленным уголкам прошла. Теперь он думал о смерти. О своей смерти.
— А вот и я, — объявила Фаби.
— Надо же, — сказала Ниви, — я уж думала, мы тебя больше не увидим.
— Я рада, что ты здесь, столько всего хочу тебе рассказать, причем необычного, киска, очень необычного.
— С твоим стариком все в порядке?
— Он такой человек… я таких еще не видела. Только знаешь, все, что я расскажу, держи при себе.
— Никому ни слова.
— Вообще, он действительно старик. Ему семьдесят лет.
— Ничего себе, — сказала Ниви.
— Но он на столько не выглядит. А знаешь, чем он занимается?
— Не знаю.
— Управлением недвижимостью. Недвижимость за границей, которая принадлежит французам, и французская недвижимость, принадлежащая иностранцам.
— Странный бизнес.
— Еще более странный, чем ты думаешь, потому что недвижимость не существует.
— Да ты что?
— Ну да. Это все прикрытие. На самом деле с моим стариком не соскучишься, еще тот старый разбойник.
— Ой, не свисти.
— Ничего подобного. Никогда не догадаешься, где он побывал.
— Хватит, не тяни.
— На каторге.
— Он убийца?
— Нет, бывший нотариус.
— Крепко же ты вляпалась.
— Это почему?
— Недолго и в тюрьму угодить с таким субчиком.
— Да брось ты! Он хитер. Ни разу в тюрьму не заглядывал.
— А каторга?
— Ну, это не в счет.
— И богатенький у тебя банкир?
— Так себе. Но скоро поправит свои дела. Он готовит потрясающую аферу, на которой неплохо наживется.
— И что это будет?
— Ну, этого я тебе сказать не могу, сама понимаешь. А в остальном — придержи язык, ясно?
— Еще бы.
— Да, кстати, помнишь парня, который катал Сюз на машине?
— Тот, у которого был «амилькар»?
— Он самый. Так вот, это секретарь Браббана.
— Браббана?
— Моего старика зовут Браббан, Антуан Браббан. Красивое имя, правда? Вообще-то у него десятки имен, одно красивее другого.
— Похоже на «Ландрю».
У Фаби сделался такой вид, будто ее громом поразило.
— Что ты несешь?
— Испугалась?
— Я? Нет, вот еще.
— А похоже, что испугалась. Правда, знаешь, он, наверное, что-то вроде Ландрю. Будь осторожна.
— Киска, я пришла не для того, чтобы выслушивать твои глупости, ясно? Говорю тебе, он просто жулик и ничего другого.
— Я тебе верю. Ты знаешь его лучше меня.
— Сказать, куда он недавно меня водил? На матч Карпентьер — Сики[92].
— Наверное, мировое зрелище.
— Спрашиваешь. Потрясающее. Сики офигенный. Отправил противника в кено-каут, это надо было видеть. Еще бы меня это не потрясло. Тем более, что мы сделали ставку. Я перетрусила: думала, старик проиграет, но у него был такой уверенный вид.
— Он поставил на Сики?
— Тысячу из расчета десять против одного.
— И не побоялся?
— Он был уверен в себе. Один официант нашептал ему какой-то секрет.
— А что, его официант в этом разбирается?
— Ой, это отдельная история. Похоже, этот тип предсказывает будущее. Он смотрит на звезды, что-то подсчитывает, и готово дело. Никогда не ошибается. Когда старик хочет на что-нибудь поставить, он идет к нему и спрашивает, что будет. Или когда берется за какое-нибудь дело, то тоже идет к нему и, в зависимости от того, что услышит, продолжает или бросает.
— Чушь собачья!
— Говори, что хочешь, только знаешь, со стариком такие штуки происходят сплошь и рядом. В любом случае, победа Сики принесла нам десять тысяч. Совсем неплохо, пока ждешь жирный кусок.
— Про меня не забудь.
— Я о тебе подумала.
Она достала из сумочки купюру в пятьсот франков.
— Купишь себе что-нибудь и оплатишь папины долги в бистро.
— Ты моя любимая сестренка.
— Угадай, куда мы после всего этого отправились.
— Не могу.
— У нас было небольшое путешествие на Лазурный берег. Не представляешь, как там красиво. Там такие пальмы, точно как в «Атлантиде», а море синее-синее. И совсем не похоже на Дьепп: отливов не бывает. Здорово, да? Это меня старик научил. Он столько всего знает. Еще больше, чем папа. Ас!
— Ты была в Ницце?
— Конечно, киска. Ницца — это чудо. Вдоль моря идет большой бульвар, я такого еще не видела. А какая там роскошная публика! И машины огроменные!
— У твоего старика есть машина?
— Нет. Но скоро будет. Когда отвалится жирный кусок. Вот увидишь.
— Про меня не забудешь?
— Нет, Ниви, киска. У меня идея. Знаешь, что я для тебя сделаю? Найду тебе благородного мужа.
— Ого.
— Это меня тоже старик научил. Оказывается, есть графы и маркизы, впавшие в безденежье, — за них выходят замуж. Это сколько-то стоит. И ты становишься графиней или маркизой. А еще знаешь, что я для тебя сделаю? Ты у меня станешь киноактрисой. Как это устроить, меня тоже старик научил. Достаточно заплатить. И становишься знаменитым, твой портрет появляется в «Сине-Магазин».
— У меня от твоих рассказов голова кругом.
— О! Я еще забыла сказать самое интересное. Мы ездили в Монте-Карло. Играли в рулетку. Потрясающе. Всю ночь там провели. Я потеряла все, что у меня было, зато старик прибрал к рукам несколько купюр по тысяче.
— Он что, такой везунчик?
Фаби помялась.
— Думаю, он просто-напросто упер жетоны у одного хмыря, которому сильно фартило.
— Отчаянный у тебя старик.
— Только никому ни слова, ладно? Представляешь, как я вляпаюсь, если все выяснится.
— Не сомневайся: могила.
— Не говори, как Борниоль, а то я вздрагиваю. А что касается Вюльмара, то старик хочет провернуть большое дело именно с ним. Он рассказал мне, что выдрессировал его, научил множеству фокусов, и теперь наш мальчик окончательно дозрел. Но я ему отсоветовала его приобщать. Знаешь, к соплякам доверия нет. Этим в пьяном виде проболтаться — раз плюнуть. По-моему, лучше было бы от него отделаться, и потом, это еще вопрос порядочности: понимаешь, мой старик рискует испортить парню жизнь. Представь, что его накроют, а? Будет о чем пожалеть. Впрочем, ничего еще не решено.
— По-моему, ты не промахнулась.
— Уверена, что не промахнулась. Для меня лучше всего, чтобы старик все сделал сам. Меньше риск, больше навар.
— А ты не дура, Фаби.
— Не волнуйся, уж я-то знаю, что к чему. Чай, там кое-что есть.
Она постучала по лбу указательным пальцем со свежелакированным ногтем. Но ее довольное выражение вдруг пропало.
— Балда, зачем ты мне это сказала?
— Что именно?
— Что он похож на Ландрю. Мне аж жутко сделалось.
— Я сказала в шутку.
— Неостроумная шутка. Если подумать, то даже глупая. Чтобы Браббан был похож на Ландрю! Не смеши меня.
— Не хотелось бы узнать, что тебя разрубили на кусочки и поджарили в печи.
— Папа точно бы огорчился! Хватит. Кстати, поцелуй его от меня. Не забудь сделать то, о чем я просила. А когда отвалится жирный кусок, я о тебе тоже не забуду, Ниви, киска моя.
