Девочки взглянули на часы и обменялись взглядами.
— Ничего, если мы пойдем? — спросила Сиси. — А то в клуб опоздаем.
Город в огне!Мужчина Ее Мечты в секс-панике!Адское пекло Манхэттена порождает тротуарные фантазии, пьяные джиги, спальные истерики и кондиционерные кошмары
В августе Нью-Йорк преображается. Как в какой-нибудь латиноамериканской республике с вечно пьяным коррумпированным диктатором, стремительной инфляцией, наркокартелями, пыльными дорогами и вечно засоренным водопроводом, где ничего никогда не станет лучше, дождя здесь ждать бесполезно.
У большинства нью-йоркцев в такую жару не выдерживает психика. Низменные мысли и чувства так и прут на поверхность, порождая не менее низменные поступки, в которых столь преуспели нью-йоркцы. Их совершают тайком. Исподтишка. Те, кто создан друг для друга, расстаются. Те, кому не стоит быть вместе, сходятся.
Город плавится от зноя. Тридцатипятиградусная жара день ото дня высасывает из тебя все соки. Все раздражены.
В такую жару никому нельзя доверять, тем более себе самой.
Восемь часов утра. Кэрри лежит в постели Мужчины Своей Мечты. Ей кажется, что все ужасно и вряд ли когда-нибудь станет лучше, И даже не вряд ли, а точно. Она истерически рыдает в подушку.
— Кэрри, ну ладно тебе. Ну успокойся… — уговаривает ее Мужчина Ее Мечты.
Она перекатывается на спину, демонстрируя опухшее, заплаканное лицо.
— Все будет хорошо. Мне пора на работу. Я и так из-за тебя уже опаздываю.
— Ну неужели ты не можешь мне помочь? — спрашивает Кэрри.
— Нет, — отвечает он, застегивая золотые запонки на накрахмаленных манжетах. — Кроме тебя самой, тебе никто не поможет. Разбирайся сама.
Кэрри натягивает одеяло на голову, продолжая рыдать.
— Позвони мне через пару часиков, — говорит он, выходя из комнаты. — Пока.
Через пару минут он возвращается.
— Портсигар забыл, — объясняет он, бросив на нее беглый взгляд.
Она уже притихла.
— Пока, — повторяет он. — Пока. Пока. Идет десятый день липкого удушливого зноя.
Ритуал жары
Кэрри слишком много времени проводит с Мужчиной Своей Мечты. У него дома кондиционер. У нее, по идее, тоже, но он не работает. Между ними складывается негласный ритуал — ритуал жары. Каждый вечер в одиннадцать часов, если они, конечно, не вместе, Мужчина Ее Мечты звонит.
— Ну как там у тебя? — спрашивает он.
— Жарко, — отвечает она.
— Чем занимаешься?
— Потею.
— Может, переночуешь у меня? — спрашивает он почти смущенно.
— Можно, — отвечает она, зевая.
Она начинает носиться по квартире, затем пулей вылетает из дома, провожаемая ненавидящим взглядом ночного портье, и запрыгивает в такси.
— Ах, это ты, — произносит Мужчина Ее Мечты, открывая ей дверь и стоя голышом на пороге. Голос у него заспанный и в лице даже как бы проскальзывает удивление.
Они забираются в постель. Смотрят шоу Леттермана или Лено. У Мужчины Ее Мечты всего одни очки, и они надевают их по очереди.
— А тебе не приходило в голову купить новый кондиционер? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Приходило, — отвечает Кэрри.
— Он и обойдется-то всего в какие-нибудь полторы сотни.
— Знаю. Ты говорил.
— Ты же понимаешь, что не можешь ночевать здесь каждую ночь.
— Ничего, — отвечает она. — Переживу как-нибудь.
— Но я же не хочу, чтобы ты задохнулась в своей квартире, — говорит Мужчина Ее Мечты.
— Если ты меня приглашаешь из жалости, то не стоит, — отвечает Кэрри. — Я-то думала, ты по мне скучаешь. Спать без меня не можешь.
— Скучаю, конечно, скучаю, — говорит Мужчина Ее Мечты. — У тебя деньги-то есть? — добавляет он через пару секунд.
Кэрри внимательно смотрит на него.
— Навалом, — отвечает она.
Лобстер Ньюберт
Есть в этой жаре нечто высвобождающее. Пьянящее.
В Верхнем Ист-Сайде у Ньюберта разгулялись гормоны. Он хочет ребенка. Весной его жена Белл говорила, что ни за что не станет беременеть летом, потому что тогда она не сможет надеть купальник. Теперь она говорит, что ни за что не станет беременеть летом, потому что не хочет, чтобы ее тошнило в такую жару. Ньюберт пытается ей деликатно напомнить, что по роду своей брокерской деятельности она весь день проводит за зеленоватым стеклом прохладного кондиционированного офиса. Бесполезно.
Ньюберт тем временем целыми днями слоняется по квартире в драных трусах в ожидании звонка от своего агента по поводу романа. Смотрит бесконечные ток-шоу. Ковыряет заусенцы тупыми щипчиками. Звонит Белл по сто раз на день. Она с ним неизменно мила.
— Привет, котик! — говорит она.
— Как тебе ревлоновские щипчики с заостренными концами из нержавеющей стали?
— По-моему, чудесно! — отвечает она.
У Белл деловой ужин с клиентами. Клиенты — японцы. После многочисленных поклонов и рукопожатий Белл и ее пятеро спутников, облаченных в темные пиджаки, направляются в «Сити-Краб». В середине ужина неожиданно появляется Ньюберт. Он заметно навеселе. Одет как турист-походник. Он решает исполнить некое подобие джиги в собственной интерпретации. Берет со стола салфетки и запихивает их в карманы своих походных шорт. Размахивая свободными концами салфеток, делает пару шагов вперед, выкидывает одну ногу вперед, затем делает пару шагов назад и выкидывает другую ногу назад. По ходу дела он добавляет пару боковых скачков, строго говоря, не имеющих никакого отношения к джиге.
— Не обращайте внимания, это мой муж, — как ни в чем не бывало объясняет Белл клиентам. — Он у меня шутник.
Ньюберт вытаскивает откуда-то фотоаппарат-мыльницу и начинает их фотографировать.
— Скажите «Робстер!» — говорит он.
Каннибалы в «Ле-Зу»
Кэрри ужинает в новом ресторане «Ле-Зу». За ее столом — куча незнакомого народа, в том числе некто Ра, новый секс-символ. Во всем ресторане от силы три столика, и все забиты, так что народ толпится на тротуаре. Кто-то периодически таскает на улицу бутылки белого вина. В скором времени все это превращается в настоящее народное гуляние.
Жара еще только начинается, поэтому люди пока довольно милы: «Я так давно хотел с вами познакомиться!», «Мы обязательно должны поработать вместе!», «Нам нужно чаще встречаться!".
Кэрри общительна, как никогда, и вроде даже никого не ненавидит. Как ни странно, это, похоже, взаимно.
Кэрри сидит между Ра и его агентшей. Какой-то репортер из «Нью-Йорк тайме» их постоянно фотографирует. Ра довольно молчалив. Сидит, устремиз взгляд в пустоту, поглаживает свою эспаньолку и кивает головой. После ужина Кэрри, Ра и агентша идут к агентше курить травку — в такую жару это кажется единственно разумным выходом. Травка оказывается довольно ядреной. Уже поздно. Кэрри сажают в такси.
— Между собой мы называем это зоной, — произносит агентша, уставясь на Кэрри.
Как ни странно, Кэрри, похоже, понимает, что она имеет в виду, что это за «зона» и как они все в ней очутились.
— Не хочешь пожить с нами в зоне? — спрашивает Ра.
— С удовольствием, — почти искренне отвечает она, в то же время думая: «Скорей бы домой!»
Не доехав до дома, она просит таксиста остановиться. Вылезает из машины и идет пешком.
В голове все еще стучит: «Домой!» Город как раскаленная печь. Она чувствует себя всесильной. Хищницей.
Перед ней по тротуару идет какая-то тетка. На ней свободная белая футболка, болтающаяся, как белый флаг, что доводит Кэрри до исступления. Кэрри внезапно чувствует себя акулой, почуявшей запах крови. Со смаком представляет себе, как убивает тетку и сжирает ее. К ее собственному ужасу, эта картина доставляет ей несказанное удовольствие.
Тетка и не подозревает об опасности. Она бредет по тротуару, погрузившись в свои мысли. Кэрри представляет себе, как она вгрызается в ее белую плоть своими зубами. Тетка сама виновата — могла бы и похудеть. Кэрри останавливается и входит в свой подъезд.
— Добрый вечер, мисс Кэрри, — здоровается с ней портье.
— Добрый вечер, Карлос, — отвечает она.
— Все в порядке?
— Все просто замечательно.
— Тогда спокойной ночи, — говорит он ей, заглядывая в кабину лифта. Он улыбается.
— Спокойной ночи, Карлос — Она улыбается ему в ответ, показывая все свои зубы.
«Голубой ангел»
В такую жару на улицу лучше не выходить. Но в доме еще хуже.
Китти слоняется по своей огромной квартире на Пятой авеню, в которой живет с любовником Хубертом, пятидесятипятилетним актером. Его дела опять пошли на лад. Сейчас он снимается в Италии в фильме одного модного американского режиссера, а потом едет в Лос-Анджелес на съемку проб к какому-то телесериалу. Через пару дней Китти полетит к нему в Италию, а оттуда они вместе отправятся в Лос-Анджелес. Она думает: «И это в мои двадцать пять! Я ведь еще так молода!»
В пять наконец-то раздается телефонный звонок.
— Это Китти? — мужской голос.
