Кажется, я вытерпел целых два дня рождественских телепросмотров, а потом позвонил Мэнди и уломал ее на остаток каникул пригласить меня в Йоркшир. Она поговорила с родителями, и те разрешили — с условием, что мне будут стелить на гостевой кушетке и в отдельной спальне. Да я согласился бы ночевать даже в угольном подвале и на лезвии бритвы!
Все каникулы мы с Мэнди провели, рука об руку гуляя среди великолепных замерзших болот под изумительным небом цвета нержавеющей стали. Изменчивый круговой ветер изводил сонных грачей, ворохом выдувая их из ветвей, словно клочья черной бумаги. Мы часами бродили от паба к пабу по улочкам, укрытым влажной листвой, под светом фонарей и летящими сверху хлопьями снега; и у меня постепенно начало проясняться в голове.
Наедине с Мэнди мне ничего не угрожало; Фрейзер и все злобные демоны остались далеко позади. Мэнди тоже была счастлива. Она не догадывалась о том, что случилось в последние дни семестра, и боялась, что теряет меня — как будто меня уносило от нее невидимым течением. Здесь же, под этим яростным небом с неугомонными тучами, мы вдвоем укрылись в защитном коконе своей близости. Мы были как Хитклифф и Кэтрин, только ничто не должно было разлучить нас.
Однажды вечером я так напился и расчувствовался, глядя на Мэнди, что попросил ее выйти за меня замуж. Она согласилась; я был на седьмом небе от счастья. Путь домой затянулся на несколько часов, потому что мы то и дело останавливались и взасос целовались. Мне чудилось, что пейзаж по обе стороны дороги, закручиваясь, как гигантская чаша, наполняет меня до краев.
Но на следующий день мы оба сделали вид, что ничего не было.
Ладно, мы были под градусом, так что помолвка, наверное, не считалась. Но ни один из нас даже не упомянул о ней — хотя бы для того, чтобы окончательно признать алкогольным бредом. Никто из нас не спросил: «Послушай, неужто мы так нажрались, что…» Вместо этого мы оба, по какому-то молчаливому соглашению, принялись вести себя так, будто те слова вовсе не были сказаны.
И по сей день не понимаю почему.
Дело не в том, что я об этом забыл. И хотя я никогда не спрашивал Мэнди, голову даю на отсечение, что она тоже все прекрасно помнила. Тот пьяный лепет — или то, чем он был, — навсегда встал между нами. Да-да, как бес, если угодно. Как будто мы сотворили некую сущность, выпестовали, вдохнули в нее жизнь, а потом попытались от нее избавиться, но она тенью следовала за нами, не позволяя даже надеяться на то, чтобы остаться вместе. Назад в Дерби мы ехали вдвоем; Мэнди вернулась на квартиру, которую они снимали в складчину, а я в Лодж.
Весь колледж гудел о том, что произошло со студенткой Шерон Беннет, которая ездила на рождественские каникулы в Австралию. Точнее, летела в Австралию через Колумбию, где проглотила шесть презервативов, набитых кокаином, а еще дюжину спрятала во влагалище. Ее арест показывали по всем каналам.
Меня эта история задевала особенно сильно: помимо того что Шерон тоже была моей бывшей подружкой, она была еще и одной из пяти девушек с чердачных фотографий. Я не очень-то удивился, что она так влипла: Шерон и раньше была со странностями и вовсю экспериментировала с наркотиками. Ее любимым выражением было «пей до дна», и я никогда не мог за ней угнаться. И все-таки новость была пугающей.
Мы зашли в студенческий бар, и я едва успел заказать пинту горького для себя и водку с колой для Мэнди, когда некая девушка в армейской куртке и розовом шарфе схватила меня за лацкан пиджака:
— Слыхал о Рейчел?
Рейчел Рид была еще одной из тех пяти девушек, а эта с шарфом — ее соседкой по комнате.
— Нет, а что с ней?
— Погибла на Рождество.
— Что?!
— Несчастный случай в пещерах.
— В пещерах?
Рейчел подсела на спелеотуризм и скалолазанье. Она и меня пыталась приобщить. Я даже вступил в их клуб, но провел две субботы ползком в мокрых, холодных подземных проходах и сделал вывод, что это занятие меня ни капельки не радует.
Одну из пещер в Скалистом крае затопило, и Рейчел с напарником очутились в подземной ловушке. Их обнаружили мертвыми. Больше та девушка и сама ничего не знала. Она была оглушена и, чтобы хоть как-то свыкнуться с этой новостью, делилась ею со всеми знакомыми Рейчел.
Мэнди вывела меня из столбняка, отобрав стакан водки. Она вцепилась в мою ладонь:
— Что, тоже твоя бывшая?
— Ты же прекрасно знаешь, что да.
— Да ты просто проклятие какое-то, — сказала Мэнди. — Пойдем поищем свободный столик.
Какое там проклятие. На мой взгляд, случилась всего лишь вереница несчастных случаев, жертвами которых стали три из пяти девушек с фотографий. Другие две — Мэнди, сидевшая рядом со мной, и Лин, которая весело наполняла бокалы пивом и отмеряла дешевую водку за стойкой бара, — вроде как живы-здоровы.
Моим первым побуждением было разыскать Фрейзера и поведать ему о том, что я услышал. Но вообще-то, к тому времени я уже решил не иметь с ним никаких дел. До окончания колледжа оставалось два семестра, и эти несколько месяцев я планировал усиленно готовиться к выпускным экзаменам, а еще спать с Мэнди так часто, как только смогу.
Я счел, что все это легко объяснить рационально:
1. Сэнди страдала аллергией на арахис, а легкомысленный поставщик не позаботился о том, чтобы пометить бутерброды. Как выразился Фрейзер, ничего из ряда вон выходящего.
2. Шерон занималась контрабандой наркотиков и попалась. Как выражался Будда, бывают в жизни огорчения.
3. Рейчел увлекалась опасным видом спорта, и от нее нежданно-негаданно отвернулась удача. Вот и все.
Я обсудил все это с Мэнди (разумеется, не упоминая о фотографиях).
— Бог любит троицу, — сказала она.
— Неужели?
— Так говорят.
— Кто так говорит? Херня какая-то!
— Никто не знает кто. Об этом лучше зря не болтать. И уж сквернословить точно не к добру.
— Ах да, конечно!
Ладно, подумал я. Вопрос в том, долго ли осталось ждать, пока этот кто-то скажет: «Бог не дурак, любит пятак».
Тянулись дни, потом недели, а Фрейзер так и не вернулся с каникул. Не то чтобы я по нему тосковал, но мысль о том, куда он мог подеваться, не давала мне покоя. Невольно думалось, что и он тоже пал жертвой этой череды несчастий. Можно было бы навести справки — к примеру, узнать его телефон в администрации колледжа, — но я не стал этого делать. Странная штука: хотя один из уборщиков подтвердил мне, что Фрейзер не появлялся в своей комнате с начала семестра, я не раз ловил себя на том, что мнусь за его дверью и прислушиваюсь.
Уж и не знаю, что именно я хотел услышать. Наверное, все дело в абсурдном убеждении, будто Фрейзер всех дурачит: тайком вернулся в колледж, но зачем-то прячется. Мне казалось, что если я буду стоять под его дверью достаточно долго, то рано или поздно засеку какой-нибудь шум и уличу его. Кое-какие звуки действительно были. Правда, не те, которые могли бы доказать, что Фрейзер или кто-нибудь еще находится внутри; просто какие-то странные постукивания.
Однажды мне послышался шелест — как будто в пол ткнулось что-то вроде бумажного самолетика. В другой раз я услышал треск, точно кто-то расстегивал молнию, но длился он лишь долю секунды — слишком мало, чтобы успеть расстегнуть ее по-настоящему. В следующий раз это были два мягких отрывистых хлопка, словно внутри начали скатывать ковер. Я прижался ухом к двери, затаил дыхание и весь обратился в слух, но больше ничего не происходило.
— Что ты тут делаешь?
Я аж подпрыгнул. Сердце и впрямь заколотилось где-то в пятках.
— Ой! Просто смотрю, не вернулся ли Чарльз. Он так и не появился после каникул.
Передо мной стоял Дик Феллоуз. Ишь ты, подкрался незаметно. Интересно, долго ли он стоял и следил, как я прислушиваюсь к звукам за дверью.
— Да, не показывался. Мы с этим разберемся.
Как только сердцебиение пришло в норму, я немедленно задумался: а что тут нужно самому Феллоузу? Раньше за ним не водилось привычки внезапно забредать в общагу. По сути, делать-то ему здесь нечего. И он никогда не шатается просто так, без определенной цели. Феллоуз смотрел на меня в упор: дожидался то ли ответа, то ли моего исчезновения.
— Пойду-ка я к себе, — тупо сказал я.
— Да, лучше бы тебе уйти.
С пылающим лицом я вернулся в свою комнату, но дверь оставил приоткрытой. Хотелось знать, что предпримет Феллоуз. Отсюда его было не видно, и в голове у меня засела дурацкая мысль: должно быть, он так и стоит у двери. К примеру, ждет, что я вернусь, чтобы проверить, там ли он. А может, он сам собирался проникнуть в комнату Фрейзера, но не посмел сделать это при мне. Казалось, мы с ним играем в «кто кого пересидит». Промучившись так минут двадцать, я не выдержал, прихватил несколько монеток и вышел; в случае чего я собирался сказать, что иду в фойе, к таксофону, чтобы позвонить Мэнди.
