Поэтому Нана спросила непрямо. Она сказала об этом во время секса. Как будто рассказывая фантазию. Просто фантазию.
Как-то вечером, через пару дней после свидания с Анджали в кафе Архитектурной ассоциации, Нана рассказывала Моше, что с ними в постели другая женщина. Она спросила, как бы ему это понравилось.
Вы уже знаете, что Нана во время секса была не очень-то разговорчива. Так что можете представить, каких усилий это от нее потребовало.
Моше сказал, что ему нравится. Ему нравилось, что с ними в постели эта самая другая женщина. Потом Нана добавила немного конкретики. Она как раз лежала на спине. Она задрала ноги, притянув колени к груди, и посмотрела в довольные глаза Моше. Потом улыбнулась и очень тихо спросила:
— И эта женщина — Анджали?
Это была фантазия. Фантазия во время секса. Поэтому Моше легко согласился. И в этом не было ничего странного или нечестного. Суть фантазии в том, что она абсолютно лишена морали. Она не имеет ничего общего с реальностью. Моше улыбнулся. Ему было приятно слушать, как Нана описывает, что именно Анджали проделывает с его яичками. Звучало здорово. И очень необычно. Он чувствовал, что вот-вот кончит. Поэтому когда Нана спросила: “Давай?”, он кивнул. Когда она спросила: “Давай правда, на самом деле?”, Моше кивнул, с трудом переводя дыхание. Нана описывала, как она усядется Анджали на лицо, в то время как Моше будет вылизывать Анджали, и Моше простонал: “Да, да…” Нана объясняла, чем будет заниматься язык Анджали и что в точности будет делать Моше. Он простонал: “Да, да, давай, давай…” и кончил.
Он вовсе не думал, что это по-настоящему. Он не думал, что Нана это всерьез. Я же говорил вам. Это не в его стиле.
Однако реальный секс втроем не имел ничего общего с необузданными фантазиями Моше. Нет, скорее это было изысканное трио. Я бы даже сказал, благовоспитанное.
Нана лежала на полу с испуганным видом. Анджали — поскольку она обожала ароматерапию — вручила Моше баночку с можжевеловым массажным маслом “Аведа”.
На первый взгляд все это покажется вам мудреным, но я полагаю, что все понятно. И даже очень тонко. Гуляя в одиночестве по Риджент-парку, Анджали могла предаваться сентиментальности, но здесь, на квартире в Финзбери, она была сама чуткость.
Думаю, что любовь втроем обычно представляют себе как парочку блондинок, обвившихся вокруг загорелого, привлекательного мальчика. Или даже не загорелого и не привлекательного. Две блондинки, думают многие, обовьются вокруг любого типа с толстым кошельком. Но такое мнение грешит примитивностью. Любовь втроем не так уж проста. И уж точно не так абстрактна. Тут можно наделать тьму ошибок. Она социально неустойчива. Ключ к успешной любви втроем — в том, чтобы все были вовлечены в процесс. Именно об этом заботилась Анджали. Ее план состоял в том, что они с Моше будут нежны к Нане. Они сделают ей массаж. Массаж — не совсем секс. Он не страшный.
И вот Моше и Анджали, нежно скользя по маслу, поглаживали руки и ноги Наны. Это помогло. Нана расслабилась.
— Кле-о-о-о-во, — сказала она, закрыв глаза, словно юная кинозвездочка, — так клево…
Она взяла бокал вина, калифорнийского каберне-совиньон “Эрнест и Хулио Галло”, и оно стекло по ее покрытому светлым пушком подбородку. Анджали слизала пролившиеся капли. Моше застыл, возбужденно тараща глаза.
Но у Моше не было опыта массажа. Скоро ему надоело массажное масло. Пока терпеливая Анджали занималась руками и пальцами Наны, Моше стал целовать Нане живот. Ну да, он забежал вперед. Да, этот энтузиазм проявился так неуклюже. И даже развязно. Собственно, так оно и было. Но это сработало. Нана возбуждалась. Она попросила Анджали: “Поцелуй меня”, пока Моше гладил и царапал внутреннюю сторону ее бедер.
Анджали поставила банку с маслом на подоконник и спросила:
— Хорошо, да? Хорошо?
Она поцеловала Нану.
— С тобой так приятно целоваться, — сказала она и провела дорожку поцелуев вниз по шее Наны, зарывшись лицом у ее основания.
— Щекотно! — захихикала Нана.
Она опустила взгляд и улыбнулась Моше. Он улыбнулся в ответ. И Нана снова уронила голову назад. Она поцеловала Анджали, зажмурив глаза.
Да, я знаю, все идет так медленно. Они еще даже не разделись. Знаю. Но уж таков он, секс. Состоит из множества мыслей и движений.
Анджали, к примеру, удивлялась, почему она не пробовала этого раньше — заниматься сексом с парой. Но тут Нана неожиданно перестала ее целовать. Она чмокнула Анджали в лоб и перевела взгляд на Моше. Моше мне нравится. Он такой милый. Он изо всех сил старался доставить Нане удовольствие, поглаживая внутреннюю сторону ее бедер. Но это было нелегко. Это было нелегко, потому что ему было немного грустно. Ему было грустно, но он улыбнулся. Анджали повернула голову и улыбнулась улыбающемуся Моше. Потом она улыбнулась Нане. И тут Анджали поняла, в чем дело.
Нана беспокоилась за Моше. Она хотела, чтобы Моше был с Анджали. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя лишним. Вот что поняла Анджали.
Я могу это сделать, подумала она. Все было не совсем так, как она себе представляла. Она представляла себе секс между девочками и наблюдающего за ними Моше. Но если Нана этого хочет, подумала Анджали, я должна быть добра к ней. В конце концов, Моше был не так уж непривлекателен. Если Нана этого хочет, Анджали так и сделает.
Ах, альтруизм.
Моше грустно сидел у ног Наны. Он так и знал, что будет лишним. Он знал, что Анджали не слишком нравятся мальчики. И теперь, в этой исключительной ситуации, ему бы желалось, чтобы все трое были на равных. Было бы идеально, думал он, чтобы все трое получили удовольствие. Сам-то он ничего такого не ждал. Моше с грустью полагал, что все это естественное развитие событий, естественное развитие поцелуев Наны и Анджали. Вот что выходит, когда заказываешь “Превосходную Пиццу Гоу-Гоу” в пять вечера со скидкой за ранний заказ. Ему оставалось винить во всем только себя.
На самом деле Моше просто не знал, что происходит, понимаете? Он думал, что Нана и Анджали переходят интимную грань в первый раз. Он так никогда и не узнал, что у Анджали и Наны уже был секс раньше. Он думал, что их “первый раз” происходит прямо сейчас, когда они втроем.
Но смиренный Моше, как вы понимаете, очень возбужден. Не стоит его за это осуждать. Его подружка вместе с другой девочкой, которую никак нельзя назвать непривлекательной, на его глазах творили гомосексуальный акт. Моше чувствовал себя великодушным. А еще ему хотелось знать, станет ли этот вечер настоящей порнухой. Не участвовать, так хоть посмотреть.
И точно в ту минуту, когда Моше подумал о том, что надо бы добавить порнухи, Анджали — рраз! — подняла руки, скрестила их и стянула с себя бирюзовую майку. Потом расстегнула застежку лифчика. Лифчик упал с ее груди.
Наконец-то голое тело! Анджали была по пояс обнажена.
Сейчас я опишу вам грудь Анджали. Не для того, чтобы добавить клубнички. Нет. Нам важно, как выглядела грудь Анджали, потому что она была полной противоположностью груди Наны. Если вы помните, Нанины груди были большими и совершенно белыми, с бледными кружками вокруг небольших нежно-розовых сосков. А у Анджали груди были меньше. Каждая была увенчана темным кружочком. В его центре находился сосок густого черновато-коричневого цвета.
Разумеется, я с радостью описываю грудь Анджали. Однако это не означает, что я делаю это только ради клубнички. Я сравниваю, чтобы указать на важную психологическую деталь. Важная деталь состоит в том, что у Наны и Анджали разные типы грудей. Моше это возбуждало, а Нане доставляло определенные трудности. Груди Анджали делали Нану немного неуверенной. Анджали, думала Нана, гораздо привлекательнее, чем она сама.
Нана положила руки на бока Анджали. Она стала целовать и сосать ее черновато-коричневые соски. Анджали наклонилась к ней. И оказалась лицом к лицу с Моше. И они с Моше стали целоваться, а в это время Нана усердно сосала грудь Анджали. Теперь это был секс. Теперь они занимались любовью втроем.
Но Моше на секунду оторвался от губ Анджали. Ему было странно целовать свою подружку-лесбиянку. Он спрашивал себя, действительно ли она этого хочет. Он не мог до конца в это поверить.
Поэтому Моше спросил: “Все намана?”, и Анджали кивнула и притянула его к себе за шею, а Моше спросил, постой, постой, ты правда этого хочешь, и Анджали кивала и целовала его в ответ. И Моше спросил у Наны: “Все намана?”, и Нана тоже кивнула в ответ.
Будь я порнографом, тут бы у меня случилась заминка. Мне надо описать, как мои герои раздеваются. Раздевание — точка преткновения порнографов. К счастью, я не порнограф. Я ненавижу порнографию, ненавижу ее магический реализм. Лично я доверяю старому доброму реализму девятнадцатого века.
