Ревностью Бет Бойс упивался молча. К тому же в течение выходных, проведенных с Перри в Нью-Йорке, он только и делал, что пытался увильнуть от ответов на удивительно похожие вопросы о Бет. В разгар чрезвычайно приятного сеанса фелляции, устроенного по случаю его приезда домой, Перри вдруг прервала процесс, подняла голову и спросила: «Что она собой представляет на самом деле? Кажется, она симпатичная — для хладнокровной убийцы». Лишь полчаса спустя Бойс сумел вновь прийти в прежнее состояние.
— Она очень хорошо о тебе отзывается, — сказал Бойс Бет. — Считает тебя симпатичной.
— Почему ты никогда о ней не говоришь?
— Что ты хочешь узнать о ней?
— Ты в нее влюблен?
— Возражаю. Наводящий вопрос.
— Я перефразирую. Как бы вы охарактеризовали свои чувства к мисс Петтенгилл?
— Как дружеские, конечно.
— Не любовные?
— Это зависит от того, что вы понимаете под словом «любовные».
— Свидетель, отвечайте, пожалуйста, на вопрос. — Их колени соприкасались.
Кортеж подъехал к зданию суда.
— Слушание дела откладывается.
— Я сохраняю за собой право в ближайшее время вызвать свидетеля повторно.
* * *
Ник Нейлор отверг предложение войти в здание через подвал. Если Бет Макманн входит в парадную дверь, чем Бабетта-то хуже?
Бабетта отнеслась к этой идее без особого восторга. В ее представлении прибыть куда-нибудь — значило подъехать на белом лимузине длиннее большинства авианосцев, быстро зашагать по красной ковровой дорожке в сопровождении двенадцати накачанных стероидами громил с рациями в ушах, потом остановиться на минутку, позволив запыхавшемуся интервьюеру из «Вечерних развлечений» сообщить, что она выглядит «просто потрясающе!», и спросить: «возбуждают» ее съемки в новом фильме или «чрезвычайно возбуждают»?
А езда рывками сквозь толпу агрессивно настроенных репортеров, донимающих ее вопросами — «Бабетта! Бабетта! Сколько раз вы с Кеном ублажили друг друга в ту ночь?» — не была похожа на тот торжественный выход, который она предпочитала.
Ник распорядился, чтобы наняли телохранителей, имеющих хотя бы отдаленное сходство с представителями человеческого рода. Кроме того, он тайно позаботился о том, чтобы в толпе присутствовали около двадцати (платных) «болельщиков», размахивающих плакатами с такими ободряющими надписями, как «МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, БАБЕТТА!» и «МОЛОДЕЦ, ДЕВОЧКА, ТАК ДЕРЖАТЬ!». На некоторых приветственных плакатах особо отмечалась ее приверженность делу мира на Ближнем Востоке. Один даже гласил: «ТЕРРОРИСТЫ-СМЕРТНИКИ ЗА БАБЕТТУ!» Все очень радовало глаз и обнадеживало. Теплый отсвет любви страстных поклонников должен был согревать ее во время дачи показаний.
Для женщины, которая в год тратила на тряпки достаточное количество денег, чтобы одеть все население Лихтенштейна, Бабетта производила впечатление убежденной минималистки. На ней был — что же еще? — черный брючный костюм, униформа серьезных современных женщин. Ее пышный бюст — между прочим, настоящий и этим едва ли не уникальный среди голливудских грудей — отнюдь не бросался в глаза. Она казалась почти плоскогрудой.
Но больше всего смешков на местах для прессы вызвали очки. Это были очки с полукруглыми стеклами — из тех, которые люди надевают на заседаниях правительственных комиссий, чтобы, просмотрев изобличающие документы, поднять глаза и сказать: «При всем уважении, сенатор, на основании этого я делаю совсем другой вывод». Непременный атрибут мыслящего человека. Надев эти очки, Бабетта как бы говорила: «Я испортила зрение, читая подстрочные примечания в журнале „Внешняя политика“».
Бойс разглядывал присяжных. Многие из них во все глаза смотрели на живую голливудскую знаменитость, оказавшуюся рядом с ними. Если ничего не изменится, до сознания присяжных скоро дойдет, что эту звезду Голливуда вызвали в суд ради того, чтобы произвести впечатление на них. Тогда они отбросят церемонии и поведут себя чуть ли не дерзко. Единственный раз в жизни они получат возможность утереть нос знаменитости.
— Кто вы по профессии, мисс Ван Анка? — начала заместительница генерального прокурора.
— Я активно занимаюсь международной политикой.
Все увидели, как корреспондент «Вэнити фэр» прижимает ко рту скомканный носовой платок.
Бойс легонько подтолкнул Бет локтем под столом.
— А чем еще вы занимаетесь, мисс Ван Анка? — спросила заместительница ГП.
— Кроме того, я актриса и певица, выпускаю пластинки. Но в данный период своей жизни я считаю себя в первую очередь защитницей. Мира на Ближнем Востоке. И окружающей среды.
С мест для прессы донесся общий туберкулезный кашель. Глаза журналистов смахивали на вращающиеся счетчики игровых автоматов. Судья Голландец бросил туда строгий взгляд.
— Вы оставались ночевать в Белом доме в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое сентября прошлого года?
— Да.
Адвокаты Бабетты, Моррис, Говард и Бен, натаскали ее, с трудом убедив в абсолютной необходимости отвечать как можно более кратко. Их беспокоила склонность клиентки к слишком длинным — а то и бесконечным — высказываниям. В Голливуде неразговорчивость — такая же большая редкость, как мех.
— А раньше вы оставались ночевать в Белом доме?
— Да.
Два односложных ответа подряд. Неужто Моррис, Говард и Бен надели на нее электрошоковый ошейник?
— Сколько раз?
— Я дружила с президентской четой. И оставалась там неоднократно.
Бет нацарапала несколько слов на своем судейском блоке писчей бумаги и пододвинула его к Бойсу: «Дружила с президентской четой?»
— Сколько раз, мисс Ван Анка?
— Точно сказать не могу.
— Не можете или не хотите?
— Возражаю.
— Принимается.
— Мисс Ван Анка, вот официальный журнал, в который привратник Белого дома записывает имена гостей, остающихся ночевать. Судя по записям, вы ночевали в Белом доме в общей сложности пятьдесят шесть раз.
— Ну, если там так сказано. Я польщена.
— Как по-вашему, пятьдесят шесть раз — это много?
— Смотря что значит в вашем понимании «много».
— Как часто вместе с вами оставался ночевать и ваш муж?
Бойс поднялся — благородный рыцарь, вставший на защиту священных уз, связывающих чету Граб–Ван Анка, — чтобы выразить свое возмущение:
— Ваша честь, оставим в стороне ехидный, оскорбительный тон обвинения, но этот вопрос не имеет никакого отношения к делу.
— Отклоняется.
Задергав Бабетту вопросами, заместительница ГП наконец установила, что мистер Граб «смог составить компанию» Бабетте в Белом доме «только в четырех эпизодах». В четырех эпизодах — из пятидесяти шести.
— Значит, муж был с вами только в течение семи процентов времени, которое вы там провели?
— Если подсчеты правильные. Мистер Граб — человек занятой. Он часто уезжает по делам.
— Какого рода делами он занимается?
— Делами делового рода.
— Будьте любезны, поясните это суду.
— Он финансирует деловые начинания. Поддерживает начинания. Замечательные начинания, которые приносят пользу человечеству.
— Какого рода начинания?
— Возражаю. Ваша честь, какое отношение к делу может иметь то, что муж мисс Ван Анки — уважаемый финансист международного масштаба и филантроп, жертвующий крупные суммы на помощь национальным меньшинствам и другие благотворительные цели?
— Ваша честь, я возражаю против возражения защитника.
— Подойдите, — сказал судья Голландец, сердито посмотрев на них.
Совещание у барьера.
— Мисс Ван Анка, — продолжила наконец заместительница ГП, — вам знакомы эти слова о вас, приведенные в лос-анджелесской газете: «Отшлепать бы за это развратницу Бабетту»?
— Возражаю. Ваша честь, в этой священной обители правосудия не место сплетникам и подлой клевете.
— Отклоняется.
Бойс тихо проворчал:
— Ну что ж, выходит, я ошибся.
— Наверно, я не успела прочесть этот номер, — ответила Бабетта. — У меня, между прочим, тоже много работы.
— И вы до сих пор ни разу не слышали этих слов?
— Слышала.
— Что же тут имеется в виду?
— Надеюсь, не пение или актерская игра.
Смех.
Ник Нейлор подумал: Браво! Это было сказано в его стиле.
Заместительница генерального прокурора улыбнулась. Что, дорогуша, повеселиться хочешь? Давай повеселимся.
— Правда ли, мисс Ван Анка, что перед тем как провести ночь в Белом доме, вы обычно покупали эротическое нижнее белье и эротические приспособления в лос-анджелесском магазине под названием «ДВ»?
Бабетта побледнела. Бойс вскочил.
— Ваша честь, это возмутительное посягательство на частную жизнь и оскорбление, нанесенное женщинам всего…
