— Вы с президентом Макманном были очень близки, не правда ли? — спросил Бойс, внезапно переменив тему.
Казалось, Бабетта опешила от этого вопроса.
Бойс уточнил:
— То есть он часто обращался к вам за советом по поводу положения на Ближнем Востоке, верно?
Бабетта просияла:
— Ах, вы даже не представляете!
— Это значит «да»?
— Да. Да. Постоянно. Он мне звонил.
Некоторые журналисты многозначительно переглянулись.
— Он звонил вам именно для того, чтобы поинтересоваться мирным процессом на Ближнем Востоке?
Как учил кумир Бойса Эдвард Беннетт Уильямс, идеальный перекрестный допрос позволяет добиться целого ряда утвердительных ответов. Это доказывает, что вы полностью подчинили свидетеля своему влиянию.
— Много раз. Очень много раз.
— Он был совершенно уверен, что вы предоставляете ценную информацию?
— Да.
— Возражаю.
— Ваша честь, вероятно, заместительницу генерального прокурора огорчает то, что я допрашиваю свидетельницу, не прибегая к злостной клевете, гнусным инсинуациям и оскорблениям, но…
— Подойдите!
Нотацию у барьера Бойс выслушал молча. Дело того стоило. Впоследствии Влонко сообщил, что, слушая резкое замечание Бойса, присяжные четыре, пять, семь и тринадцать улыбались во весь рот.
— Мисс Ван Анка, — продолжал он, — правда ли, что таких людей, как вы, то есть творческих личностей, наделенных ярко выраженным общественным сознанием, иногда высмеивают или заставляют страдать за то, что они осмеливаются открыто выступать против несправедливости или в защиту угнетенных…
— Возражаю!
— Я перефразирую. Мисс Ван Анка, вас критикуют за вашу политическую активность?
— Постоянно.
Бойс так грустно покачал головой, словно ему было нестерпимо больно это слушать.
— Вероятно, это тяжело.
— Возражаю.
— Снимается. Это тяжело?
— Очень тяжело. Люди постоянно говорят ужасные вещи.
— Мисс Ван Анка, сознаете ли вы, что влиятельные группировки на Ближнем Востоке были осведомлены о том, что президент вас благосклонно выслушивает, и пытались помешать вам его консультировать?
— Я возражаю. Категорически возражаю. Ваша честь!
— Позвольте мне перефразировать. Пытались ли влиятельные группировки на Ближнем Востоке помешать вам консультировать президента Соединенных Штатов по вопросам внешней политики?
— Мне… казалось… да?
Бойс кивнул.
— А правда ли, что эти группировки, пытаясь добиться своей цели, распускали слухи, будто вы с президентом — любовники?
Бабетта кивнула. У нее задрожал подбородок. Она потупила взор. Потом, словно по команде режиссера, залилась слезами.
— Да, — вымолвила она, задыхаясь от рыданий.
Бойс покачал головой, словно не веря своим ушам.
— Причиняло ли это боль лично вам, мисс Ван Анка?
— Вы не представляете.
— Какое чувство у вас как у женщины вызывало то, что люди часто говорили такие гнусные, неприятные вещи…
— Возражаю. Ваша честь, защита проводит перекрестный допрос или собрание группы поддержки?
— Задавайте свой вопрос, адвокат.
— Какое чувство это вызывало у вас как у женщины?
— У меня возникало такое чувство… — Бабетта шмыгнула носом, — …что, несмотря на все достижения женского пола, впереди у нас еще долгий путь.
— Мисс Ван Анка, правда ли, что два года назад, в феврале, вы лично передали конфиденциальное сообщение от президента Макманна премьер-министру Израиля?
Глаза у Бабетты расширились. За минувшие годы она так приукрасила рассказ об этом пустячном событии, что он превратился в героическую эпопею, способную посрамить историю завоевания Англии норманнами. Она поведала множеству людей, что президент просил ее передать израильскому премьер-министру «совершенно секретное» сообщение. На самом-то деле сообщение гласило: «Скажи этому пожирателю черствых бейгелей, что у этой бабы, его нового пресс-секретаря, лучшая задница в Благодатном Крае». В устах Бабетты эта история звучала так, точно президент поручил ей передать просьбу не применять ядерное оружие против Сирии.
— Да… — Бабетта кивнула, — …это правда. Но я не могу…
— Разумеется, я не стану просить вас разглашать содержание совершенно секретного сообщения, имеющего отношение к вопросам национальной безопасности.
— Возражаю!
— Снимается. А теперь, мисс Ван Анка, перейдем к вопросу, который обвинение, видимо, сочло весьма неприятным по причинам личного характера…
Отлично, Бабс, ты молодчина. Сейчас мы сыграем в игру «соедини точки». Первую точку Бойсовы сыщики обнаружили в интервью, которое Бабетта дала одному женскому журналу очень давно, сразу после того, как вышла замуж за Макса.
— Я имею в виду историю с личными вещами — нижним бельем и тому подобным — из того магазина в Лос-Анджелесе. Разве в интервью одному из женских журналов вы не заявили… — Бойс неодобрительно взглянул на представителей обвинения, — …причем прямо, откровенно и, я бы добавил, с гордостью, что у вас с мистером Грабом сложились, что называется, полноценные и нежные интимные отношения?
Бабетта не совсем понимала, к чему он клонит, но в тот момент она готова была следовать за этим человеком куда угодно, хоть на транспортную развязку Четыреста пятой скоростной автострады.
— Да. У нас с Максом прекрасные отношения.
Судя по звуку, у кого-то из журналистов начался приступ удушья.
— Благодарю за откровенность. А вы сказали корреспонденту журнала, что, по вашему с мужем общему мнению, единственный способ сохранить здоровые, близкие отношения — это… — Бойс доброжелательно улыбнулся, — …постараться, чтобы в спальне всегда было интересно?
— Да. — Бабетта покраснела.
— Возражаю.
— Отклоняется. — Судье Голландцу, как и примерно миллиарду человек, смотревших телевизор, до смерти хотелось узнать, чем все это кончится.
— А вы сообщили интервьюеру — без всякого стеснения, даже с нескрываемым удовольствием, — что вашему мужу очень нравится, когда вы надеваете сексуальное нижнее белье?
— Сообщила.
— Мисс Ван Анка, правда ли, что при таком напряженном графике работы, как у вас с мужем, вам иногда приходится надолго разлучаться?
— Да? Да.
— Вы чувствуете, что находитесь рядом с отсутствующим мужем, когда надеваете эти интимные предметы одежды?
— О да!
— Возражаю.
— Снимается. Вы носите эти предметы только при муже или иногда — и в период разлуки?
— Я беру их с собой в поездки. Чтобы они напоминали мне о нем. Когда я ощущаю их своей кожей, мне кажется, что я… ну…
— Благодарю вас. Я знаю, что это вопросы сугубо личного характера. Бывает ли такое, что, находясь далеко от мужа, вы надеваете эти предметы одежды и звоните ему по телефону?
Соедини точки. Ну, Бабс, давай. Бабетта покраснела, улыбнулась, потупила взор, убрала со лба прядь волос.
— Иногда я надеваю эти вещи, чтобы легче было представить себе, будто мы вместе.
Следующий вопрос Бойс сформулировал тщательно, поскольку знал, что в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое сентября из Линкольновской спальни Максу никто не звонил.
— И в ту ночь вы как раз намеревались позвонить мужу из Белого дома?
Еще несколько точек, и можешь снова отправляться спасать Ближний Восток и канадских оленей.
— Да, намеревалась. Мне… я пошла спать пораньше еще и по этой причине.
— Но вы не успели позвонить, потому что уснули?
— Да.
— Вы пошли спать в двенадцать тридцать ночи. На Западном побережье было только девять тридцать.
— Точно. Так рано Макса еще наверняка не было дома, поэтому я собиралась подождать немного и позвонить ему.
— Вы сказали агентам ФБР, что, когда легли в постель, телевизор был включен.
— Да. Я включила телевизор. Обычно он не мешает мне засыпать.
А теперь слушай меня очень, очень внимательно.
— Есть ли какая-то определенная программа, которую вы смотрите поздно ночью?
В интервью Бабетта без конца твердила журналистам о своем страстном увлечении некоммерческим публичным телевидением, где всегда можно найти «пищу для размышления». (К примеру, якобы некоммерческие объявления фирмы «Сааб».) Бойс прочел эти интервью — все до одного.
— Я стараюсь смотреть… — Бабетта умоляюще взглянула на Бойса, — …ну, в общем, живые программы.
Бабетта хотела сказать «жизненные», но она старалась.
— Публичное телевидение?
— Возражаю! Ваша честь!
— Я перефразирую. Программы какого телевидения?
— Публичного телевидения. Ток-шоу. Документалки…
Повернувшись спиной к присяжным, Бойс посмотрел ей прямо в глаза и, очень тщательно подбирая слова, спросил:
