Улыбку-вывеску, однако, следует отделить от способности американца улыбнуться и посмеяться от полноты чувств. Американцы — народ жизнерадостный. Шутка, розыгрыш, анекдот, остроумная выходка, смешная приправа к делу — это все в характере нации. По дороге мы часто встречали автомобили с бренчащей гирляндой банок, размалеванные надписями: «Катя + Джон = 3», «Будет трудно — зови, поможем». Это значит: в машине — молодожены, а надписи — дело друзей.
Вот объявление в лавке-кафе: «В сутки мы можем накормить 170 человек. Но не более 12 за один раз». И тут же: «Богу мы верим. Остальные платят наличными».
На производственном месте табличка: «Рабочий, помни: Бог, создавая человека, не создал для него запасных частей».
Собирая в блокнот разного рода шутки, замечаешь: большое число их в Америке связано с землей, с особенностями природы, с соперничеством штатов. Главной мишенью острот служат, конечно, Техас и техасцы. «Комаров в Техасе ловят капканом, канарейки в Техасе басом поют, апельсины так велики, что девять штук — уже дюжина». В штате Небраска, слывущем в Америке как «штат долгожителей», шутят: «У нас почти никто никогда не умирает». «Трава у нас в Иллинойсе так коротка, что ее перед тем, как косить, непременно намыливают». И так далее. Это, так сказать, «деревенский юмор».
Он для Америки характерен. Заметно тяжеловесные шутки дышат, однако, простодушием, лукавством, уходят корнями к временам, когда люди в воловьих упряжках открывали Америку и, оседая на землях, не переставали удивляться их красоте, щедрости, плодородию.
А вот «городской юмор» — свидетельство новых времен. На бойкой нью-йоркской улице мы зашли в лавку, где продавались «смешные вещи»: дохлая крыса из пластика, собачье дерьмо, таракан, неотличимый от настоящего, муха, «запеченная» в лед для коктейля… Покупкой, объяснил продавец, можно очень насмешить подвыпивших гостей, положив, например, таракана на колени рядом сидящей дамы. В этой же лавке можно было купить добротный человеческий череп, шляпу Наполеона, туалетную бумагу в виде рулона долларов. Продавались также плакаты. На одном — Христос в натуральном земном обличье, но без единого лоскутка ткани на теле. На другом сюжет еще более непристойный.
— Покупают?
— А иначе зачем же мне тут стоять? — сказал продавец. — Смех полезен здоровью…
Продавец похвалился, что знает ругательства всех народов Земли. Не дождавшись, как видно, обычной просьбы — «показать мастерство», — он разрядил пулемет своих знаний с отчаянной щедростью. Дискриминации русской речи не наблюдалось.
Продавцу было под шестьдесят. В одном глазу желтело бельмо, в разрез трикотажной синего цвета рубашки глядели кудряшки седых волос. В «лавочке смеха» было скорее грустно, чем весело…
Юмор напрокат — все равно что ум напрокат. Лавчонка — это прокатный пункт. Сам шутить не умеешь — о тебе позаботились. Но в Америке часто встречаешь людей, способных сверкнуть усмешкой по самым неожиданным поводам. И, возможно, поэтому общаться с американцами просто. Вот сцена возле колонки с бензином.
Со щита у дороги смотрит сытый и нагловатый джентльмен. Под ним лаконичная надпись: «Выберите меня. Самые искренние обещания». Заметив, что мы улыбаемся, глядя на плутоватую личность, пожелавшую стать губернатором, рабочий колонки, не прерывая протирку стекла, мигнул:
— Они, когда себя предлагают, обещают построить мост через реку, которой даже и нет…
Америка знает и чтит своих шутников. Говорят, что Линкольн покорил избирателей умением пошутить. Короткие ежедневные фельетоны Арта Бухвальда газетами покупаются нарасхват. В аэропорту города Оклахомы среди пестрой рекламы стоит строгий бронзовый бюст человека с хитроватым прищуром глаз. Это памятник местному острослову, актеру и журналисту, а точнее сказать, оклахомскому Ходже Насреддину, Биллу Роджерсу. Каждому штату в Америке дано право поставить в конгрессе два памятника наиболее известным и почитаемым людям. Одно из этих почетных мест в Вашингтоне оклахомцы отдали памяти Билла Роджерса.
Уместно припомнить также: Чарли Чаплин весь мир смешил из Америки…
В. Песков, Б. Стрельников. Фото авторов.
24 мая 1973 г.
(Земля за океаном)
«Забыть?.. Черта с два!»
«Забыть?.. Черта с два!» — такой плакатик, приклеенный к заднему бамперу автомобиля, мы видели много раз и в самых разных местах.
В Америке всем известно, что значат эти три слова: в машине сидит южанин, живущий в Луизиане, Джорджии, Миссисипи или, может быть, в Алабаме. Надпись напоминает о знаменитой войне северян и южан, в которой рабовладельческий Юг был побежден. Забыть об этом?..
Черта с два! В этой полусерьезной наклейке всего понемногу: прежних амбиций («Юг остается Югом»), фрондерства, какая-то дань истории — «что было, то было»…
Надо отметить: американцы тщательно берегут все, что связано с прошлым. Старина Америки не глубокая. Тут нет древних замков и крепостей с замшелыми кирпичами. Тоска по «глубоким корням» долгое время была так велика, что люди с очень большим карманом покупали в Европе знаменитые замки, мосты и дома. Постройки по кирпичику разбирались и в Америке заново собирались. Да и недавно совсем мелькнула заметка в газетах о предложении купить у римлян… Колизей.
К своей истории, к своей старине интерес в Америке очень заметен. Все, что стоит внимания, тщательно охраняется. Денег на реставрацию, на поддержание порядка исторических мест не жалеют. Деньги при размахе туризма умело и возвращаются. Но дело не только в деньгах. Патриотическому воспитанию молодежи придается значение очень большое.
Автомобильные карты и дорожные справочники берут на учет любую примечательность прошлого. В Пенсильвании, доверившись справочникам, мы навестили местечко, где жил знаменитый Роберт Фултон. Домик. Сирень возле домика. И доска на столбе. Из надписи ясно: «изобрел первый пароход, а также землечерпалку». В другом месте доска объясняла: «Пенсильвания — это первый в Америке уголь, первая книга, первая нефть, первый электрический свет». Тесаным камнем, доской, литьем из бронзы и чугуна отмечено все, что следует в истории не забыть. Даже места избиения индейцев, дороги, по которым их изгоняли с плодородных земель, отмечены досками — история!
В прекрасном состоянии содержится место рождения Линкольна. Каждый американец мечтает увидеть бревенчатый домик с одним окошком, старый дуб и родник, из которого Линкольны брали воду. Также много почтения к памяти Вашингтона. Отмечены не только места сражений за независимость и городки, где Вашингтон жил хоть сколько-нибудь. Не забыты даже места ночлегов первого президента. Но тут усердие было даже чрезмерным. Одна из газет, подсчитав все ночлеги, воскликнула: «Батюшки, Вашингтон-то всю жизнь проспал!»
В Америке огромное число памятников военным, главным образом генералам. Все они, как правило, сидят на бронзовых лошадях. Если конь вздыблен — генерал погиб на поле сражения. Если поднята одна нога — генерал умер от ран. Если лошадь спокойно стоит на всех четырех копытах — генерал скончался в постели от старости. Америка любит ясность.
Среди бронзового литья есть в Америке памятник не слишком богатый, но симпатичный и очень известный — памятник Тому Сойеру и Геку Финну. Это герои книжные. Но слава именно этих героев перешагнула границы Америки. Жалко, что наш маршрут пролегал в стороне от города Ганнибала, где начинал свой путь писатель Сэмюэль Клеменс, известный миру под именем Марка Твена, и где стоят теперь два бронзовых подростка Том и Гек.
Том и Гек.
В устье реки Ниагары мы видели древний форт, построенный в те времена, когда европейцы главным богатством Нового Света считали меха. Сохранилась изба из бревен, в которой на одеяла и безделушки у индейцев меняли бобровые шкурки. Сейчас бревенчатые мостки и кладку из камня, на которой покоятся пушки, оберегают таблички, обращенные к дамам: «Леди, пожалуйста, без каблуков!» Отнюдь не по этой просьбе туристы-студентки ходили по бастионам босыми…
В противоположном конце Америки, в штате Нью-Мексико запомнился городок Санта-Фе.
«Единственный в своем роде, ни на что не похожий!» — так сказано всюду в энциклопедиях и в брошюрках. Это что-то вроде наших Бухары или Ростова Великого. После бесконечной череды одинаковых, как близнецы, городков Санта-Фе с давними (и нетронутыми) мексиканскими постройками представляется оазисом самобытности. Колорит городку добавляют индейцы племени пуэбло, живущие в деревеньке поблизости. В городе на площадке под навесом они продают пестрые ткани домашнего производства, расписную посуду, бирюзового цвета эмали, оправленные в металл, и бусы из бисера.
