Подземное озеро в поперечнике около сорока метров. На дне его в самом центре возвышается небольшой холм, покрытый илом. Глубина здесь около трех-четырех метров. На холме стоит затонувший автомобильный прицеп и насос для подкачки резиновой лодки. В северной части зала дно круто уходит вниз в темноту. Туда должен плыть я вместе с Колей Ионовым. Он вслед за мной спускается в провал по перильной веревке.
Катамаран отплывает от центра, где висит веревка – наша связь с внешним миром, к восточной стене каменного зала. Там, возле кромки воды, есть скальная полочка, на которой мы высаживаемся. Мы с Ионовым надеваем акваланги, к каске на голове прикрепляем фонари, вешаем на пояс свинцовые грузы, чтобы легче было уйти на глубину, и прыгаем в воду. Василий Филипенко альпинисткой веревкой страхует Колю, который должен идти первым. Я плыву следом.
В пещере живут дикие голуби. Они со свистом срываются с каменных стен и исчезают в окне внешнего мира. Мимо меня проплыл скелет давно погибшего голубя. Его голый череп с большими глазницами и длинным клювом кажется мне похожим на очертания древнего птеродактиля. Сходство дополняют распластанные в разные стороны кости крыльев. Пространство постепенно сжимается до лучей наших фонарей, закрепленных с каждой стороны каски, защищающей голову от удара о скалу.
Потолок уходит вниз, так же как и дно подземного озера. Прозрачность очень хорошая. Кажется, мы парим над землей. Лишь пузыри воздуха, выдыхаемые Ионовым, говорят мне, что мы глубоко под водой. Воздушные шары, поднимаясь к скале, скользят вдоль нее, стремясь поскорее выбраться из-под воды.
Коридор сужается, и я плыву, касаясь каской скального потолка. Я даже отталкиваюсь от него руками, пытаясь догнать плывущего впереди Колю. Дно тоже сильно приблизилось к нам. До него можно уже дотронуться рукой. Узкий проход уходит куда-то дальше и вниз. Поднятый нашими ластами ил клубится вокруг нас, совершенно лишая нас видимости. В свете фонарей я вижу лишь сплошной поток летящих мимо меня частиц ила. Я замираю, стараясь не делать лишних движений. Полупустые баллоны акваланга, словно поплавки, тянут меня наверх. Я прижимаюсь к скальному потолку. Мелкая взвесь продолжает водить вокруг меня свой бешеный хоровод. Сквозь мглу и ил мимо меня проплывают переливающиеся пузыри воздуха от аппарата Коли Ионова. Вскоре вслед за ними показывается и сам Коля. Он показывает наверх. На большой глубине расход воздуха значительно увеличивается. Это видно по пузырям воздуха, которые поднимаются рядом с нами. Тот объем воздуха, который помещается в наших легких, сжатых мощным давлением толщи воды, теперь многократно возрастает. Освобождаясь от избыточного давления, воздух расширяется, превращая пузыри в гигантские воздушные шары. Мы плывем рядом, наблюдая их трансформацию. Над головой, где-то вдалеке уже видно слабое пятно света. Это наше заветное окно во внешний мир.
Жаль, что нам с Колей не удалось открыть никем не виденный подземный мир. Видимо, подземная река уходила в узкую теснину. Нам бы не хватило кислорода плыть по ней дальше. Возможно, коридор привел бы нас в большой подземный зал. Но, чтобы проходить такие сложные участки, нужна более серьезная подготовка. Нужны запасные баллоны с воздухом, требуется особая осторожность движения в узких местах, чтобы не потревожить покой спящего ила. Задачей нашей экспедиции была лишь разведка. Выполнив ее, мы спешили навстречу яркому солнцу и свежему воздуху.
Иногда страх окрашивает наши эмоции, заставляет сердце биться в учащенном ритме, впрыскивает в кровь адреналин. Человек чувствует радостное возбуждение, словно от действия наркотического средства.
Пройдите по бордюру тротуара, что вы испытаете? Ничего. Теперь представьте себе, что такая узкая тропка проходит по скале на высоте тридцати метров. Какие чувства теперь охватят вас?
На священной горе Сулейман-Тоо, которая возвышается посреди города Оша, есть подобная тропинка. Говорят, что местный правитель, желая найти себе твердую духом спутницу жизни предлагал претенденткам пройти по той тропе. Желающих нашлось не много.
Страх – это животный инстинкт, который заставляет организм заботиться о собственной жизни.
Когда-то в юности я с двоюродным братом Колей катался на лодке по Иссык-Кулю. Мы ловили рыбу, отплыв на значительное расстояние от берега. Якорем служил средних размеров камень, привязанный к длинной веревке. Приближался вечер, и мы решили возвращаться в лагерь. Внезапно налетел сильный ветер и понес нас на открытый простор. Мы налегли на весла. Несмотря на наши отчаянные усилия, берег едва приблизился к нам, словно наша лодка завязла в топком болоте. Мы выбились из сил и снова бросили якорь. Однако берег удалялся с такой скоростью, словно нас подцепили к моторному катеру. Мы вновь схватились за весла. Нам удалось вновь слегка продвинуться к заветному берегу, но силы были на исходе, нам требовался отдых. Снова мы выбросили камень за борт, но лодка под напором штормового ветра и сильных волн тащила наш импровизированный якорь за собой в открытые пространства. И опять мы сжали весла в своих усталых руках. Ширина Иссык-Куля в этом месте достигает более двадцати километров, и нам совершенно не хотелось затеряться там. Тем более что лодка начала наполняться водой и приходилось, бросив весла, лихорадочно вычерпывать ее консервной банкой из-под червей или просто сложенными ладошками. Мы работали исступленно. Гребли веслами, вычерпывали воду, опять гребли и снова вычерпывали воду. Где-то вдалеке маячил берег, вокруг бесновались волны, и ветер сдувал белые барашки с их гребней. Мы едва заметили, как мимо нас пронесло заглохшую моторную лодку. Два мужика сосредоточенно колдовали над умершим мотором. Вскоре они превратились в далекую точку на горизонте и скрылись из виду.
Эта встреча еще больше подстегнула нас. Мы навалились на весла из последних сил. Ветер прекратился так же внезапно, как и начался. Мы с трудом доплыли до берега и, вылезши из лодки, в изнеможении упали на песок. Мы были счастливы: стихия отпустила нас. Правда, одно событие слегка омрачило нашу радость. На горизонте показался караван барж, их тащил за собой небольшой трудяга буксир. Через какое-то время буксир оторвался от цепочки барж, развернулся и взял курс прямо на нас. Мы с Колей поняли, что экипаж наткнулся на заглохшую моторную лодку и теперь буксирует ее к берегу. Только через час наша догадка подтвердилась. Катер, доведя лодку до пирса, развернулся и ушел назад к брошенным баржам. «Эх, зря надрывались! – сказали мы с Колей друг другу, а потом, подумав, добавили: – А все-таки мы победили!» В душе осталось воспоминание о нашей героической борьбе и радость от долгожданной встречи с желанным берегом.
Хотя, как правило, страха в таких ситуациях нет. Только необходимость каких-то действий и автоматизм движений. Страх приходит после того, как все уже позади.
Люди боятся крутых поворотов после того как побывали в серьезных автомобильных авариях. Страшатся подниматься по бугельной канатной дороге, после того как сорвавшийся бугель больно ударил их по телу. Моя знакомая боится приезжать на горнолыжную базу «Политехник», потому что когда-то получила там по неосторожности травму позвоночника.
Я долгое время работал инженером-наладчиком и имел дело с электричеством. Но однажды попал под короткое замыкание и сильно опалил руку. С тех пор, при взгляде на электрические шины или оголенные провода, я ощущаю ту мощь, которая скрыта в этих «мирных» проводах. Я вижу обугленные трупы, и меня охватывает неприятное чувство. Я стал бояться электричества.
Так что страхи могут быть врожденные и нажитые. Человек должен бояться, чтобы не наделать глупостей и не рисковать понапрасну. Но человек должен научиться преодолевать свои страхи, получая знания и умения. Только тогда он сможет жить насыщенной, полной приключений и радостей жизнью.
Человек живет страстями, не обязательно любовными, но такими, которые всю его душу захватывают, всю его серенькую жизнь красками расцвечивают, смыслом таинственным наполняют.
Кто себя спорту отдает, кто наркотикам, кто Богу себя посвящает, а кто и в Интернет с головой уходит. Человек существо настолько многостороннее и непредсказуемое, что тему его увлечения невозможно предугадать. Ну, филателисты, бонисты и нумизматы всем известны. Библиофилы и филокартисты тоже. Картины собирать или старинную мебель – занятие, близкое к искусству. Надо массу книг по истории искусств изучить, чтобы разобраться во всех стилях, направлениях и школах. Богатые коллекционируют машины, антиквариат. Те, кто победнее, собирают даже билеты на общественный транспорт. Как-то в мои руки попала одна любопытная коллекция: кто-то в обычную ученическую тетрадь наклеивал понравившиеся ему этикетки, билетики, обертки и прочую ерунду. Но ерунда эта была двадцатых-тридцатых годов прошлого века. Представьте себе, с каким интересом я рассматривал этикетки чайных упаковок или туалетного мыла. Выполненные в стиле модерн, популярном в те годы, они были осколками далекого прошлого, вызывавшими в душе смутное чувство умиления, как и открытки с ангелочками и красавицами времен НЭПа. Вообще, коллекционирование свойственно человеческой душе, как и стадное чувство. Страсть к собиранию – это, наверное, отголосок нашего древнего прошлого, когда наши предки собирательством и охотой обеспечивали свое существование.
