Хотя психологи говорят, что страсть к коллекционированию – это показатель того, что человек так и не сумел повзрослеть. То есть остался на уровне «это моя игрушка». Понятно, что многие предметы коллекционирования ценны лишь для их владельца. Чинара Джакыпова, например, солидная дама, бывший министр образования, собирает игрушки. Я знаю людей, увлекающихся колокольчиками или утюгами, бабочками или самоварами. Когда коллекция большая и в ней есть вещи, пришедшие из других эпох, когда хозяин с жаром и знанием дела рассказывает о предметах своей гордости, то это всегда интересно и познавательно. Конечно, в каждом случае такого тихого «помешательства» можно отыскать следы не умершего детства. Наверное, образцовый взрослый человек должен пренебрежительно смотреть на весь этот бесполезный хлам и не тратить свое драгоценное время на поиск очередной «безделушки». Он должен использовать это время на благо общества и своего развития. Преодолеть чувство собственности и осознать себя полезным членом человеческого сообщества. Не дать собственнической страстишке взять власть над разумом и руководить его действиями.
Ведь коллекционирование требует не только затрат времени, но и финансовых вложений. А иногда страсть к коллекционированию толкает человека и на преступление. Плох тот цветовод, который не украдет тайком веточку с понравившегося растения у соседа, который ни в коем случае не хочет лишиться исключительного положения «единственного обладателя» бесценного экземпляра. Если любитель-цветовод этого не сделает, то потеряет сон, аппетит и всякое настроение. Это состояние, близкое к любовной страсти. Предметом вожделения может быть что угодно.
Правда, коллекционирование может быть вытеснено из души человека другой страстью. Например, охотой или рыбалкой. Хотя я с трудом себе могу представить, как может простое сидение с удочкой возле водоема и созерцание неподвижного поплавка зажечь человека страстью. Это занятие мне всегда казалось скучным и не интересным. Мой организм требует движения и энергии.
Несколько раз в детстве мой двоюродный брат Коля, который на полгода старше меня, приглашал принять участие в рыбной ловле. Когда мы были совсем маленькими и ловили мальков майками, ползая по колено в воде, это было весело и занятно. Метание же перемета или закидывание удочек оказалось занятием не только нудным, но и опасным, так как леска постоянно пыталась опутать меня кольцами, а крючки – кровожадно впиться в тело, причем не только мое, но и в рядом расположившихся рыбаков. Кроме того, крючок постоянно находил на дне водоема предметы, в которые вцеплялся мертвой хваткой. То это была коряга, то камень. Мне приходилось лезть в мутную воду и отцеплять этот хищный крючок. Зато рыба попадаться на него не желала. Все остальное время, которое текло словно вода из капающего крана, я вынужден был неотрывно следить за поведением ставшего вскоре мне ненавистным поплавка. Я решил, что рыбалка не входит в круг моих интересов.
Когда я работал в проектном бюро, то каждый год весной ездил вместе с коллегами на Иссык-Куль в командировку. Мы готовили к летнему сезону пансионат, в котором располагался коттедж, отведенный нашему бюро. Мы убирали участки от прошлогодней травы и мусора, красили заборы и стены, производили мелкий ремонт. На такие работы обычно посылали молодых работников, так что компания у нас была веселая. Вечерами разводили костер, пели песни под гитару, купались в озере, несмотря на то, что вода еще была ледяная.
Неизменным участником этих поездок был Слава Воробьев, наш инженер-механик. Когда-то Слава был спелеологом и душой общества: играл на гитаре и хорошо пел. С собой он носил большую записную книжку, в которой были одни названия песен, которые Слава исполнял. Их было так много, что запомнить все было бы нереально. Мы были с Воробьевым почти одного возраста, подходили по темпераменту, вместе пели песни и были дружны. Так вот, Слава Воробьев просто болел рыбалкой.
При советской власти все относились к работе с прохладцей. Был даже такой анекдот. Комиссия проверяет какое-то учреждение, тайно наблюдает за служащими и делает заключение: никто на самом деле не работает, а лишь делает вид, что работает. На что начальство со знанием дела отвечает: «А мы им и зарплату не платим, а только вид делаем, что платим». Так же и в нашем конструкторском бюро работа текла ни шатко, ни валко: кто кроссворды разгадывал, кто кофточки вязал – в основном в бюро женщины работали. Слава с утра до вечера разрабатывал рыболовные снасти, изобретал какую-то особую подкормку для рыб, придумывал составы каш, на которые будет ловиться заветная рыба. Что-то варил, вытачивал, подгонял.
Каждый понедельник Слава с гордым видом появлялся в бюро и садилсяза свой рабочий стол с видом победителя. Любопытные коллеги, а Славу в его комнате окружали только женщины, спрашивали: «Ну что, Слава, на рыбалку ездил в воскресение?» И Славу прорывало. Он живописал свои приключения, словно в одиночку пересек Атлантический океан. То это был внезапно налетевший ветер, то гигантский сазан, который норовил перевернуть утлую лодочку рыбака. Но Слава всегда выходил победителем и возвращался домой с огромной рыбой в качестве награды. Каждый раз размер пойманной добычи становился все больше и больше. Наконец одна из потрясенных слушательниц не выдержала:
– Славик, ты хоть бы раз принес нам кусочек от пойманной рыбы. Что ты все рассказываешь, да рассказываешь нам.
Воробьев как-то сник и пару понедельников молчал, словно воды в рот набрал. Женщины спросят его о выходном дне, а он зыркнет на наглую коллегу и отмахнется рукой. Некогда, мол, ездить на рыбалку, дел по горло. Но вот в очередной понедельник Воробьев вошел в кабинет гордой походкой, с высоко поднятой головой. Взоры присутствующих дам обратились на Славика.
– Вчера поймал, – без всяких предисловий начал Воробьев, – вот такого сазана. – И насколько мог, развел в сторону руки, а рост у него был не маленький, около 190 сантиметров.
– Ну, – выдохнула ошеломленная публика и даже привстала из кресел в волнении, – кусок принес?
– Нет, – спокойно ответил Слава и гамлетовским жестом простер к ним руку со сжатым кулаком. – Я принес вам это, – и медленно разжал пальцы. На ладони лежала влажная от его рук чешуйка от рыбы. – Видите, какая огромная была. А рыбу вчера гости съели, грамма не осталось.
Женщины со стоном повалились назад в кресла.
Естественно, что на Иссык-Куле Воробьев горел неугасаемым огнем рыболовной страсти. Когда он отдыхал летом на озере, то часами просиживал под водой под пирсом в маске с трубкой. Наблюдал, как клюет рыба. На пирсе-то с утра полно рыбаков, вот Славик и наблюдает, кто из них лучше ловит, и анализирует: почему? У кого какой крючок, какая леска, на какую глубину грузило настроено с поплавком, что за наживка используется. Потом, подготовившись как следует, идет со снастями на пирс. Там конкурентов много, а у Славика самолюбия еще больше. Не может он допустить, чтобы кто-то лучше него рыбу из озера тягал.
Однажды весной, когда мы в очередной раз занимались благоустройством пансионата, Славик предложил мне пойти с ним на пирс. Я отказался, сказав, что абсолютно равнодушен к рыбалке. Воробьев начал возбужденно мне объяснять, что он научит меня ловить рыбу, что мне это должно понравиться. Ведь это же азарт. Противостояние человека и рыбы. Рыбак должен обмануть «хитрую» рыбу, показать свое превосходство и ум. Славик тут же нашел мне удилище и смастерил удочку. Несколько девушек из нашей компании принялись уговаривать меня принять участие в рыбалке. Зная, что из этого занятия ничего не выйдет, я все же потащился за Славиком на пирс.
Там уже сидели заядлые рыбаки. Окинув нас оценивающим взглядом, они вновь уставились на свои поплавки. Мы тоже закинули удочки и устроились рядом.
Время от времени то один, то другой рыбак вытаскивал удочку, осматривал крючок, плевал на червяка и вновь бросал его в озеро. Рыба почему-то не ловилась. Но вот на пирсе появился мальчик лет двенадцати, из «местных». Это определялось по замусоленной одежде и черной просмоленной коже тела. Пацан пристроился сбоку от рыбаков, размотал свои снасти и тоже воззрился на свой поплавок.
Минут через пять у него «клюнуло», а еще через минуту пацан уже снимал с крючка трепещущуюся добычу. Рыбаки послали в его сторону испепеляющий взгляд.
Закинув удочку, мальчик почти сразу же дернул ее назад. На крючке снова билась серебристая рыбка. Изумлению рыбаков на пирсе не было предела.
Когда пацан вытащил пятую рыбу из озера, почти все рыбаки непроизвольно пересели поближе к «рыбному» месту. Поплавок пацана теперь плавал в окружении целой флотилии поплавков. Я боялся, что снасти переплетутся, но рыбаки искусно владели ими.
