Турки требовали восстановления конституционного порядка. Они беспокоились за безопасность турок-киприотов и боялись неминуемого объявления энозиса участниками переворота. Их ультиматум остался без ответа, поэтому тысячи турецких десантников приземлились на севере острова. Кирения, находящаяся всего в сорока милях от Фамагусты, подверглась бомбардировке. Худшие опасения семьи сбылись.
– Панагия му[27], – шептала Ирини, склонив голову, как во время молитвы.
Мария, сидевшая рядом, взяла ее за руку.
– Не волнуйся, мама, – сказала она ласково. – Придут греки и спасут нас.
– Ты так думаешь? – спросила Ирини, сразу повеселев.
– Конечно!
Ее маленький сын топал вокруг стола, не обращая ни на кого внимания.
Ирини Георгиу взглянула на Маркоса. Он знал, что она думает о Христосе.
– Уверен, он скоро будет с нами, – сказал он.
– Не могу этого слышать! – не выдержал Василис Георгиу и ринулся к двери. – Почему Макариос не договорился с турками?! Разве они не хотят того же? Они могли бы скинуть этого Сампсона вместе! А теперь видите, что происходит!
Он разговаривал сам с собой. Все были с ним согласны, но что они могли сделать? Даже Маркос понимал, что слова бесполезны. Голос диктора в воцарившейся тишине звучал громче. Всех годных к военной службе мужчин призывали встать на защиту Кипра.
Маркос и Паникос переглянулись.
– Придется идти, – сказал Маркос. – Я поведу машину.
– Панагия му! – Ирини в ужасе перекрестилась. – Только не вы! Пожалуйста, только не вы!
Голос по радио повторил инструкции. Медлить было нельзя.
Паникос обнял Марию, которая с трудом сдерживала слезы. Он погладил ее округлившийся живот.
– Не волнуйся, мама, – сказал Маркос. – Они увидят, что из нас никудышные бойцы.
Он был уверен: Саввас Папакоста найдет способ освободить от воинской повинности себя и своего первого помощника. Что касается Паникоса, он был не в той физической форме, чтобы защищать страну.
После их ухода Василис, зная, что не годен к военной службе, отправился в кафенион, где около часа спорил с друзьями. А вернувшись, забылся сном, что помогло ему избавиться от гнева и излишков зивании.
В доме Ёзканов было меньше возмущения, но столько же страха. Турки-киприоты знали, что последние события делают их уязвимыми. Они боялись возмездия и знали, что станут его жертвами.
Многие молодые люди вступали в ряды ТМТ, чтобы защитить свои общины, и Эмин Ёзкан умоляла сына остаться дома.
– Какой в этом толк? – повторяла она. – Ты не знаешь, как оружие в руках держать!
Али не отвечал. Мать ничего не знала: он мог разобрать и собрать полуавтоматический пистолет за три минуты. Столько деревень нуждалось в вооруженной защите! Он не мог сидеть сложа руки и слушать новости по радио, ему не терпелось пустить в ход оружие.
Ночью, когда все пытались уснуть, он шепотом сообщил Хусейну, с которым жил в одной комнате, что уходит.
– Не вздумай меня останавливать, – предупредил он, и старший брат понял, что бессилен что-либо сделать. Мехмет крепко спал в своей кроватке, когда Али неслышно выскользнул из комнаты и вышел из дому.
Уже стало известно, что Национальная гвардия атаковала турецкие деревни и кварталы по всему острову. Турецкие силы уступали в численности, и такие юноши, как Али, могли сыграть важную роль.
В тот день улицы Фамагусты опустели – все сидели по домам, не отрываясь от радиоприемников. Каждый час приносил известия о новых событиях.
Ирини и Мария со страхом слушали репортажи о военных столкновениях, молясь за Маркоса и Паникоса. Кипрские корабли, посланные из Кирении навстречу турецкой флотилии, были потоплены массированной атакой турецких войск с воздуха и с моря. Силы греков-киприотов не смогли остановить турецкий десант, и кипрские танки и бронетранспортеры были уничтожены. Бои разгорелись в горах за городом.
Около полудня Ирини и Мария услышали, как хлопнула дверь автомобиля. Вошел Маркос, за ним Паникос. Женщины бросились их обнимать.
– Сущий хаос, – сообщил Паникос. – Ни оружия, ни плана. Полная неразбериха. Сказали, что мы можем идти по домам.
– Так кто же нас защищает? – мрачно поинтересовался Василис. – Если турки замкнут кольцо между побережьем и Никосией, все будет кончено.
– Не сомневаюсь, вмешается ООН, – заверил его Маркос. – Самое главное, чтобы ООН не встала ни на одну сторону…
– Тогда получится, что ООН осуждает действия обеих сторон. – Паникос сжал жену в объятиях с таким видом, словно собирался ее никогда не отпускать.
Мария не скрывала радости, что муж и брат вернулись.
Совет безопасности ООН потребовал немедленного отвода всех иностранных войск, за исключением тех, которые находились на Кипре в соответствии с международными договорами, и однозначно осудил греческий переворот, который усугубил кризис, а также Турцию за использование военной силы.
– Пусть говорят, по крайней мере, хуже от этого не станет, – высказал надежду Паникос.
Существовала большая опасность, что ситуация перерастет в масштабную войну, которая выйдет за пределы Кипра. Греция объявила мобилизацию, и войска двигались в сторону турецкой границы.
Тем временем турки продолжали заявлять, что они вторглись исключительно для защиты турецкого населения и ратуют за возобновление переговоров между двумя общинами.
На той же улице в доме Ёзканов тоже с тревогой обсуждали происходящее.
– Возможно, это правда, – сказал Хусейн. – Может быть, они просто хотят нас защитить.
Тысячи турок-киприотов были вынуждены покинуть свои дома, а многие стали заложниками в деревнях, окруженных Национальной гвардией. Сотни других были согнаны на футбольные стадионы.
– Если бы турки не вторглись, ничего этого не случилось бы! – с досадой воскликнула Эмин.
– Ты не можешь этого знать, – возразил Халит. – Мы могли бы оказаться в том же положении, как и в шестидесятые. Эти греки из Афин… Они не хотят, чтобы мы здесь жили! Ничего не изменилось.
– Вот поэтому, может быть, они все-таки пришли, чтобы защитить нас… – повторил Хусейн.
– Но пока единственное, чего они добились, так это навлекли на нас беду, – возразила его мать.
Все замолчали, а потом Эмин вновь взорвалась. На этот раз была ясна истинная причина ее тревоги.
– А твой брат! – Она разрыдалась. – Али! Где он?! Куда ушел?!
Эмин знала, что вопросы бесполезны. Она вышла из комнаты, и отец с сыном слышали ее всхлипывания в соседней комнате.
На следующий день Паникос отправился, как обычно, на работу, но покупателей в магазине электротоваров не было. Никто даже за лампочкой не пришел.
Ирини наводила порядок, вытирала пыль, готовила и снова наводила порядок. У всех нервы были на пределе.
Василис принес из кафениона кучу слухов. Кое-что было правдой, но трудно было понять, где кончалась она и начинались домыслы.
– Они применяют напалм! – кричал он. – Так они весь остров сожгут!
Ирини пыталась его урезонить:
– Может быть, это все неправда. Лучше так не говорить.
Отсутствие Христоса омрачало их жизнь. Ужас, который навис над судьбой Кипра, проник в их дом и души.
Турецкие войска тем временем неуклонно продвигались вперед. Киприоты – и греки, и турки – с ужасом наблюдали, как хорошо обученные солдаты двигаются маршем на юг.
После вторжения начался хаос. Охваченные страхом, люди покидали дома, прихватив с собой только самое необходимое. Многие закапывали деньги и ценности в огородах. Тысячи искали убежища на военных базах, которые после обретения островом независимости по-прежнему принадлежали Великобритании.
Туристам теперь тоже было о чем беспокоиться. Главный аэропорт острова бомбили. Оставшиеся в Фамагусте слышали, что сотни людей застряли в отеле «Ледра-палас» в Никосии. Тысячи отдыхающих уже покинули остров после военного переворота, но после турецкого вторжения оставшихся охватила паника.
Когда на следующий день рано утром Хусейн плелся на работу, он знал, что раскладывать лежаки нет смысла. Несмотря на известие о том, что турки согласились прекратить огонь, пляж у «Восхода» был пуст. Или почти пуст.
Один человек на пляже все же был. Фрау Брухмайер плавала как ни в чем не бывало. В тот день море было необыкновенно спокойным, и он видел, как она легко рассекает зеркальную гладь.
Потом она вышла из воды и направилась к тому месту, где лежало ее полотенце. Все было как обычно.
– Гюнайдим, – поздоровалась фрау Брухмайер. – Доброе утро.
Каждый раз, когда она приветствовала его, Хусейна трогало то, что она выучила несколько слов на его родном языке.
– Гюнайдим, – ответил он.
Хусейн сел на песок и уставился на море. Совсем рядом, внутри окруженного стенами города, тысячи турок-киприотов оказались в ловушке. Он гадал, там Али или отправился куда-то дальше. Все вокруг выглядело таким мирным, наверное даже более спокойным, чем всегда, без машин и людей. Хусейн лег на спину, чтобы смотреть на небо, и закрыл глаза. Тихий шум прибоя убаюкивал, и он задремал.
