— Брат мой! — ответил шейх Исмаил. — Мы выполняем только требования здравого смысла.
— Но опустить цену сразу на пять долларов! — в ужасе сказал представитель Венесуэлы. — Мы потеряем миллиарды!
— Зато спасем мировую экономику, — парировал юный шейх. — А что касается новых членов ОПЕК, то мое мнение — никаких русских!
Апрель в Париже прославлен в песнях не только французами, но даже Фрэнком Синатрой и Дюком Эллингтоном. И есть за что! «April in Paris»! Солнечное тепло мягким дюковским баритоном стекает на город и нежит вас ощущением прихода вечной весны, любви и удачи. Оно размягчает души, лечит раны и замиряет даже непримиримых политиков. Весь город живет на улицах, купаясь в этом тепле, — на набережных Сены все кому не лень торгуют картинами, цветами, старыми книгами, открытками и жареными каштанами. У самой воды старики, сидя весь день с удочками, делают вид, будто ловят рыбу, а влюбленные застывают в вечном поцелуе на манер роденовских статуй. Туристы осаждают рестораны Латинского квартала, сувенирные лавки Монмартра и роскошные магазины на Елисейских полях. Короче, попасть в апреле в Париж — это уже удача!
Алене эта удача выпала на двадцатое число. Но она спешила и, поглядывая на часы, лишь урывками хватала глазами парижские прелести. Сверяясь по карте, вышла к площади Согласия, миновала здесь фонтаны и Луксорский обелиск и, оробев, остановилась перед отелем «Крийон». Это оказался огромный дворец со старинными колоннами, с золоченой по фронтону надписью, с внушительными швейцарами в дорогих ливреях у подъезда и с какими-то невиданными Аленой доселе роскошными лимузинами, из которых выходили и исчезали в отеле неведомые Алене знаменитости и миллиардеры в шикарных нарядах…
Когда лимузины отчалили, Алена набрала в легкие воздух и деловой походкой стремительно ринулась прямо на швейцаров, собираясь прорваться в отель любой ценой. Но как ни странно, никто из них не преградил ей дорогу и даже не остановил окриком «Куда!», а, наоборот, они расступились, и один из них побежал и открыл перед ней тяжелую парадную дверь.
— Мерси, — буркнула Алена, вошла в отель и тут же остановилась: весь вестибюль был заполнен людьми с бирками какой-то международной конференции на лацканах пиджаков, по обе стороны вестибюля стояли буфеты с бесчисленным количеством бокалов с шампанским, а посреди молодая арфистка играла на арфе.
Алена оглянулась в растерянности — как же ей найти тут Красавчика? Или она что-то перепутала и пришла не туда?
Между тем Красавчик был здесь — он, невидимый Алене, сидел в глубине вестибюля с каким-то альбиносом довольно плотного сложения.
— А вот и моя, Сашок, — сказал он этому мужчине.
— Да, в порядке… — отметил тот. — Но ты же понимаешь: после операции ее придется убрать.
— Что ж… Издержки производства. Ты ее запомнил?
Альбинос кивнул и протянул Красавчику два паспорта:
— Вот ваши документы. Ты болгарин, она из Эстонии.
Красавчик взял паспорта, бегло просмотрел и спрятал в карман.
— Спасибо. Посылка за мной. Увидимся в Дубае.
И, поднявшись, с радостной улыбкой пошел к Алене, призывно подняв руку над головой.
— Алена! Я здесь!
Вечером они сидели в театре «Какаду» на пляс Пигаль. На сцене, которая длинным подиумом вдается в зрительный зал, шло роскошное шоу, а вокруг подиума амфитеатром располагались ложи со столиками для зрителей. От столика к столику расхаживала метрдотель Глория — роскошная брюнетка лет тридцати с прекрасной фигурой и в платье, состоящем из длинных полос ткани — черно-синих снаружи и сиреневых изнутри. Заговаривала с посетителями, шутила, смеялась и кокетничала, создавая непринужденную клубную атмосферу.
Сидя за одним из столиков у подиума, Красавчик вполголоса разговаривал с Аленой.
— А твои не будут волноваться, что ты уехала?
— В каком смысле?
— Ну, ты маме своей сказала, к кому ты уехала? Или подругам?
— Нет. Сказала, что еду в Париж, и все. Я свою личную жизнь не афиширую.
— Я тоже. Запомни, в Париже меня зовут Николай Романов.
Тут к ним подошел официант, и Алена стала с восторгом слушать, как Красавчик по-французски обсуждает с ним сорта вин разных лет из разных районов Франции. Обсудив, Красавчик заказал шабли девяносто седьмого года из Прованса, и официант ушел. Алена усмехнулась и тоже перешла на французский:
— А это имеет значение — шабли девяносто шестого или девяносто седьмого года? Из Прованса или из Шамбери?
— Еще бы! — Красавчик сделал вид, что не заметил этого перехода. — В 96-м во Франции было дождливое лето, и в некоторых районах — например, в Шамбери — виноград не дошел до кондиции. Вообще, пока нам принесут вино, давай я займусь твоим образованием. А то по-французски ты, оказывается, говоришь, но манеры… Во-первых, в ресторане так не сидят. Выпрями спину, разверни плечи. Вот так. Локти, пожалуйста, убери со стола. Теперь… Ты знаешь, какой вилочкой что брать? Вот тут выложен целый набор вилочек — прямые, кривые, косые. Запомни: эта вилка для устриц, эта для улиток. В другом ресторане вилки могут быть иные, но есть общий принцип: начинать еду нужно всегда крайней вилкой и потом двигаться к центру. Потому что закуски подают именно в такой последовательности — сначала под эту вилку, потом под эту и так далее. И не смотри на меня такими глазами, а то…
— А то что? — улыбалась Алена, с вызовом глядя на него своими сияюще-влюбленными глазами.
Он не успел ответить — к ним подошел официант с бутылкой вина и стал демонстрировать ее Красавчику.
— Уи, — кивнул на это Красавчик, — у вас хорошая партия?
— Конечно, мсье. Но если вам не понравится, я открою другую бутылку.
— Хорошо, открывайте эту.
Официант откупорил бутылку и налил немного вина в бокал, стоящий перед Красавчиком.
Красавчик поднял бокал, чуть раскрутил вино по его стенкам, посмотрел на свет, понюхал…
Алена следила за ним, как на театральном представлении.
А Красавчик, опустив кончик языка в вино, попробовал его, затем сделал небольшой глоток и одобрительно кивнул официанту.
Официант налил вино Алене и Красавчику, и в это время возле их столика возникла Глория.
— Бонжур! Вы откуда?
— Из России! — не без гордости ответила Алена.
— О! Из России с любовью? А можно мне, мадемуазель, полюбить твоего парня хоть на секунду? — И Глория с бесцеремонностью кошки уселась Красавчику на колени. — О! Он настоящий мужчина! Русский мачо! Я тебе завидую, крошка, это, должно быть, что-то особенное! — Глория уже совершенно внаглую расстегнула на Красавчике рубашку и стала гладить его грудь, обращаясь к соседним столикам по-французски и по-английски: — C’est gеnial! Il est tellement sexe! Fantastic! He is so sexy![3]
Алена, онемев от ее наглости, не знала, куда деть глаза.
Но тут Глория увидела вошедших в зал новых посетителей, вскочила и ушла приветствовать их и обеспечить столиком.
Хлопая ей вслед глазами, Алена сказала по-русски:
— Ни фига себе! Они тут все такие наглые?
Красавчик усмехнулся:
— Это Франция, тут все очень просто и непосредственно.
— Вот уж действительно! Подошла к мужчине и сразу на колени! Ну и ну! Так даже пьяные деревенские бабы не делают!
— А у тебя в деревне есть поклонники?
— Навалом!
— А любовники?
Алена нахмурилась:
— А к чему эти вопросы?
— Ну, мы же партнеры. Мы должны все знать друг о друге.
— Совсем все?
— Абсолютно.
— Тогда знайте: я девушка.
— Неужели? А как же муж?
— Муж? — Алене все больше не нравился этот разговор, она видела, что что-то изменилось в ее Принце со дня их петербургской сказки. — Муж объелся груш! Свадьба не состоялась.
— Н-да… — протянул Красавчик. — Тяжелый случай…
Тут Глория опять вернулась к их столику, на этот раз с двумя бокалами шампанского, и сказала Алене:
— Послушай, не сердись на меня. Мне так нравится твой парень, я просто с ума схожу! — И снова уселась Красавчику 1 на колени, подала ему бокал. — Мон амур! Я хочу выпить с тобой! Ты такой сладкий! За тебя! — Глория выпила с Красавчиком, нежно прижалась к нему щекой, залезла руками ему под рубашку и наконец уселась на его коленях верхом и прижала его голову к своей пышной груди. — О, мой милый, мой сладкий русский мальчик! Я не могу без тебя! Это любовь с первого взгляда!..
Наблюдая за этим, все вокруг посмеивались, а Алена хмурилась, нервно комкала салфетку и отворачивалась к сцене, отчего все вокруг смеялись уже в полный голос.
А Глория, поднявшись и подмигнув публике, поцеловала Красавчика в темечко и, изображая муки разлуки, опять ушла встречать новых гостей.
— Да, пылкая девушка… — сказал ей вслед Красавчик. — А ты могла бы изобразить такую любовь?
