Поппи села и тихо сказала:
– Я люблю снег, а вы, доктор Бобер?
– Прошу, называй меня Брайан. Да, снег – это совершенно изумительная материя. А ты знаешь, Поппи, что двух одинаковых снежинок не бывает?
Поппи ахнула, хотя этот факт был ей известен еще с начальной школы.
– Значит, каждая снежинка уникальна? – с восхищением произнесла она.
– Близнецы играли роли снежинок в своей первой рождественской пьесе, – вспомнил Брайан. – Идиот-учитель сделал им одинаковые костюмы. Этого не заметил никто из зрителей, кроме меня. Все впечатление было испорчено.
– А я всегда играла Деву Марию.
Брайан внимательно посмотрел на девушку.
– Да, я понимаю, почему тебя выбирали на эту роль.
– Имеете в виду, что я выгляжу как избранная?
– О да, – кивнул Брайан.
Поппи потянулась, сняла руку Брайана с руля и поцеловала ее. Она переползла с заднего сидения вперед, обогнула рычаг переключения передач, устроилась у Брайана на коленях и голосом маленькой девочки спросила:
– Вы мой новый папочка?
Брайан вспомнил, как недавно у него на коленях сидела Титания. За последнее время любовница прибавила в весе, и ему было довольно тяжело. А сейчас он хотел пересадить Поппи на пассажирское кресло, пока его пенис не ожил, но гостья повисла на шее, поглаживая бороду и называя Брайана папочкой.
Сопротивляться этому было невозможно. Волей-неволей Брайан оказался втянут в занятие, которое все нынче называли «совершенно неприличным». И ему льстило, что такая милая юная невинная девушка заинтересовалась пятидесятипятилетним дураком вроде него.
Брайан задумался, ждет ли его в сарае Титания. Возможно, из-за снегопада любовница решила не приходить, но Брайан надеялся, что непогода ей не помешала, потому что этой ночью определенно нуждался в женщине.
* * *
Когда метель утихла, превратившись в безопасную поземку, Брайан и Поппи вылезли из машины и пошли к дому.
Ева увидела, как парочка подходит к калитке.
Брайан улыбался, а Поппи что-то шептала ему на ухо.
Ева так яростно ударила по окну, что разбила стекло. Снег хлынул в комнату как вода в шлюз плотины и постепенно растаял в тепле.
Следующим утром Ева сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, а Александр менял разбитое стекло, промазывая раму герметиком, совсем как Ева недавно мазала кремом края торта, чтобы украсить выпечку.
– Есть ли хоть что-нибудь, чего ты не умеешь делать?
– Не умею играть на саксофоне, не знаю правил крокета, не помню лицо жены. Топографический кретин. Не умею прыгать с шестом и практически беспомощен в драке.
Ева призналась:
– А я не умею настраивать цифровое радио. Бросила попытки разобраться со смартфоном в первый же день. На моем компьютере «майкрософт» не связывается с интернетом, как и я. Не могу смотреть фильмы на айпэде – да и зачем, когда кинотеатр в километре пути? Надо было мне родиться лет сто назад. Я даже песни в плеер закачать не способна! И зачем только мне продолжают подсовывать эти мудреные гаджеты? Я бы порадовалась обычному радио, телевизору с кнопками на передней панели, проигрывателю пластинок и примитивному телефону, вроде того, что был в нашем доме, когда я была маленькой. Он выглядел солидно и стоял на специальном столике в прихожей. Звонил так громко, что было слышно во всем доме и даже в саду. И звонил он только тогда, когда было что сообщить. Кто-то заболел. Необходимо перенести условленную встречу. Больной человек умер. А сейчас звонят друг другу по ничтожнейшим поводам, например, чтобы сказать, что приехали в «Макдоналдс» и собираются заказать чизбургеры с жареной картошкой.
– Да ты технофоб, как и я, Ева, – рассмеялся Александр. – Мы оба были бы рады более простому укладу жизни. Мне, пожалуй, стоит перебраться обратно в Тобаго…
– Нет! Ты не можешь! – с надрывом воскликнула Ева.
Он снова рассмеялся:
– Не бери в голову, Ева. Никуда я не поеду. Вести размеренную комфортную жизнь стоит больших денег, я это уже проходил.
– Ты вообще когда-нибудь говоришь о своей жене? – спросила Ева.
– Нет. Никогда. Если дети спрашивают, я лгу им, уверяя, будто она на небесах. Дети верят, что их мамочка в объятиях Иисуса, и я не стану лишать их этой иллюзии.
– Твоя жена была красивой? – тихо спросила Ева.
– Нет, не красивой. Привлекательной, элегантной – да, и очень следила за собой. Всегда хорошо одевалась, обладала собственным стилем. Другие женщины ее даже слегка побаивались. Она никогда не носила спортивные костюмы, в ее обувном шкафу не было кроссовок. Не позволяла себе ходить в обычной повседневной одежде.
Ева глянула на свои неухоженные ногти и спрятала руки под одеялом.
Дверь резко открылась, и Брианна сказала:
– О, Алекс, не знала, что вы здесь. Хотите чашечку чая или, может быть, выпить? В конце концов, скоро Рождество.
– Спасибо, но мне нужно работать и вести машину.
– Я бы не отказалась от чашечки чая, – выручила дочку Ева.
Выражение лица Брианны изменилось, когда она перевела взгляд на мать.
– Ну, я немного занята, но постараюсь принести тебе чай.
В комнате повисла неловкая пауза, затем Брианна снова обратилась к Александру:
– Тогда до свидания. Увидимся внизу?
– Возможно, – ответил тот и отвернулся к окну. – Я сделаю тебе чай, Ева, когда закончу со стеклом.
* * *
Всю следующую неделю обстановка в доме была непростой.
Случались периоды затяжного молчания, перешептывания и хлопанье дверьми. Женщины кружили вокруг друг друга. Ева попыталась заинтересовать домашних праздничным убранством дома и развешиванием гирлянд, и все единодушно согласились, что это дело нужное, но никто так ничего и не сделал.
Поппи обосновалась в гостиной. Она завалила всю мебель своими вещами, и Боберы постепенно привыкли отдыхать на кухне. При каждой случайной встрече в доме Брайан-старший и Поппи мимолетно касались друг друга, и обоим нравился их маленький секрет. Брайан наслаждался этими короткими прикосновениями, особенно в те дни, когда знал, что ночью в сарае его будет ждать Титания.
Вечером девятнадцатого декабря Брайан спросил Еву:
– Как будем справлять Рождество?
– Я и пальцем не пошевелю, – отрезала Ева.
Муж был потрясен.
– Значит, ты ожидаешь, что я буду заниматься Рождеством? – Он встал со стула и принялся вышагивать по комнате, словно осужденный на смерть в ожидании рассвета.
Ева заставила себя молчать, пока Брайан осознавал тот шокирующий факт, что именно ему придется отвечать за организацию Рождества, - а это же настоящие скачки с препятствиями. Многие славные женщины – и даже некоторые мужчины – пали под гнетом взваленных на себя обязательств.
– Я даже не знаю, где ты хранишь Рождество, – пробурчал муж, словно все прошлые годы Ева закрывала Рождество в ячейке на загородном складе, и в преддверии праздника от нее требовалось лишь забрать коробку из кладовой и доставить домой до двадцать пятого декабря.
– Хочешь, чтобы я рассказала, как готовиться к Рождеству, Брайан?
– Наверное.
– Возможно, тебе имеет смысл записывать, – посоветовала Ева.
Муж вытащил из кармана маленький черный ежедневник-молескин, который Ева преподнесла ему в качестве утешительного приза за проваленный экзамен по вождению мотоцикла (Брайан поспорил с экзаменатором о точном значении выражения «полный газ»). Затем снял колпачок с авторучки (школьная награда) и замер в ожидании.
– Ладно, – кивнула Ева. – Начну с самого начала. Можешь в любой момент меня прервать, если что-то не понятно.
Брайан откинулся на спинку стула, держа ручку наготове.
Ева набрала в грудь воздуха и приступила к перечислению.
– Список адресатов рождественских открыток возьми в письменном столе в гостиной, там же лежат марки и новые почтовые открытки. Подпиши их сегодня перед сном. Завтра после работы начни искать елку – проедься по садовым универмагам и елочным базарам. Мысленно представляй себе идеальное дерево, зеленое и пахнущее хвоей, с ровными рядами веток, имеющее вид конуса с круглым основанием, и с прямой верхушкой. Но такого совершенства в природе не существует. Поезди по округе с неделю и так и не найди правильную елку. В девять вечера за день до Рождества, как раз перед закрытием «Хоумбейс», запаникуй, ворвись в магазин и схвати первую попавшуюся. Не слишком расстраивайся, обнаружив, что тебе досталось дерево, которое социальный работник описал бы как «неспособное разрастись».
– О, Христа ради, Ева, придерживайся чертова списка! – возмутился Брайан.
Ева закрыла глаза и попыталась успокоиться, чтобы дальше излагать голые факты своей памятной подготовки к Рождеству 2010 года.
