«Не делайте меня монстром! – буркнул он. – Ни в чем таком я вас не подозреваю...»
«Лжете!»
«Ладно, оставим это. Как вы открыли дверь?»
«Она оказалась незапертой! Что, не верите? По какой-то неведомой мне причине эти подонки смылись... а дверь закрыть забыли. Может, их кто-то спугнул. Может, мне не суждено было умереть в том чертовом подвале. В общем... дверь была всего лишь плотно пригнанной, а я думала, что она на замке. Я колотила в нее, вон, руки даже сбила. – Она показала ссадины. – Потом навалилась всем телом... и оказалась на лестнице... Можете думать что хотите!»
«А дальше?»
«Дальше... я нашла кое-какую одежду, выбралась во двор и... кажется, перелезла через забор... побежала куда глаза глядят... Ну не помню я подробностей! Знаете, как работает человеческий мозг после больших порций тормозящих медикаментов? Я врач, между прочим, могу объяснить...»
Лавров терпеливо выслушал ее объяснения. Его не покидало ощущение нелепого блефа, который разыгрывался перед ним. Но что он мог возразить? Глория обладала достаточным интеллектом и придумала достоверную историю, дабы ввести окружающих в заблуждение.
«Хорошо. Вы хотя бы помните, сколько дней провели в подвале?»
«Нет! Там не было окон, я потеряла счет времени...»
«Допустим. Что было после? Вы побежали в деревню за помощью?»
«Я побоялась... я решила спрятаться в лесу... долго бродила там, замерзла, проголодалась... потом услышала шум проезжающих машин, вышла на проселок... меня подобрала попутка. Шофер сжалился надо мной и подвез до ближайшей шоссейки... там я остановила грузовик, который ехал в Москву...»
Она говорила быстро и сбивчиво, бросая на Романа косые взгляды, словно испытывая его терпение. Сорвется он, набросится на нее с упреками и обвинениями или примет все ее басни за чистую монету? Он не сделал ни первого, ни второго. Упрекать Глорию было бессмысленно, обвинять – тем более. Но и принимать на веру все подряд он не собирался. Постепенно правда выплывет наружу, так или иначе...
«Посмотрите на эти снимки, вы кого-нибудь узнаете?»
Она слишком спокойно восприняла известие о том, что похитители убиты, и уверенно опознала их на фотографиях. Как будто ей уже кто-то сообщил об их печальной участи.
«Да... это они. Вот Гога... а этот, маленький, Игореха... Значит, вы их нашли?»
«Мертвыми...»
«Кто же их так?»
«Пока не ясно...»
Она перебирала снимки, делая заинтересованный вид. Лак на ее ногтях облупился, кожу рук кроме ссадин покрывали мелкие царапины. Похоже, она действительно бродила по лесу... продиралась через кусты. Царапины свежие, только-только начали подживать.
«Вы сможете найти дом, где вас держали?»
Глория отрицательно качнула головой. Она не знала, как называется та деревня. Возможно, то был поселок. Кажется, дом стоял на отшибе. Потому что она сразу попала в лес...
«Скудные сведения, из которых ничего не выжмешь!»
«Если меня туда привезут, я узнаю место... наверное... – сказала она. – Это имеет значение?»
Лавров молча пожал плечами и отправился в кухню готовить чай. Убогая обстановка, старая плита, закопченная посуда только подчеркивали разрыв между прошлыми и нынешними реалиями Глории. Жизнь порой подбрасывает такие сюрпризы, что диву даешься.
Он тщательно вымыл два стакана – ей и себе, – достал из сумки купленный в круглосуточном супермаркете чай в пакетиках, булку, масло и сыр. Нож оказался ржавым и тупым.
«Ничего, потерпит...» – пробормотал Лавров, заливая пакетики кипятком.
Снимать более комфортабельное жилье он счел рискованным. Жалкая хрущевка в спальном районе – как раз то что нужно. Денек стоит выждать, определиться с дальнейшими действиями. Понять хотя бы, что скрывает эта красивая и богатая вдова... Вряд ли разумно отсиживаться здесь до бесконечности – Глория захочет присутствовать на похоронах мужа и будет права.
Она попросила у него помощи и поддержки. И он согласился играть на ее стороне. Потому что испытывал к ней смутное влечение. Оно не походило ни на влюбленность, ни на страсть, которую вызывали в нем другие женщины. Глория оставалась для него загадкой... а он увлекался загадочными явлениями. Как-то Зебрович обмолвился, что его жена хорошо играет в шахматы и что ему ни разу не удавалось выиграть у нее партию. Возможно, Лавров захотел попробовать свои силы. Выиграть партию означало для него нечто несравненно большее, чем поединок за шахматной доской.
Он подсознательно мечтал о поединке с такой прелестной и умной соперницей, как Глория. И вот удача улыбнулась ему. Правда, улыбка эта была с привкусом смерти... Что ж, ему не привыкать.
Он уже знал, что милиция установила личность Игорехи и отыскала последнее место его обитания – дом в маленьком коттеджном поселке, где тот служил охранником. Не мешало бы свозить туда Глорию...
Когда он вернулся в комнату с чаем и бутербродами, она уже уснула. Лавров перекусил в одиночестве и расположился в ободранном кресле, глядя на ее милые черты, лишенные привычного надменного лоска и макияжа, со следами пережитых мытарств. Пожалуй, она не лжет в одном: ей здорово досталось. С чего он взял, что имеет основания упрекать ее в недоверии? Он бы на ее месте поступил так же – всех карт раскрывать нельзя ни перед кем...
Подмосковье. Деревня Прокудинка
Деревянные строения теснились на пологом холме, который спускался к речке. Дома местных жителей утопали в вишневых и яблоневых садах, а дачники на своих участках сажали в основном малину и смородину – вырубать вековые сосны и березы ради садов было жаль. Яблоки да ягоды можно купить на рынке, а вот целебный воздух не продается. Надо же где-то отдышаться после столичного смога...
Весна в Прокудинке начиналась с ледохода на извилистой речке Куде, от которой брала название сама тихая деревушка. Когда лед сходил, вербы на берегах покрывались светлой зеленью, а на полянках пестрели синие и желтые первоцветы.
Весной бабка Митрофаниха каждый погожий денек проводила в лесу – бродила с корзиной, выискивая лекарственные травы, которые потом высушивала и добавляла в свои «фирменные» снадобья. Летом-то от дачников отбоя не будет – все к ней станут бегать, кто с ангиной, кто с желудком, кто с суставами, кто с сердцем. И всем бабкины сборы принесут облегчение. И дачникам польза, и Митрофанихе ощутимая добавка к пенсии. Тем и живет она ненастную осень и морозную зиму. А едва проклюнется первая зелень – Митрофаниха уже в лесу, ищет весенние ростки, выкапывает корешки, собирает почки. Природная аптека – она с химией ни в какое сравнение не идет. Химия для человеческого организма – яд, а природа – бальзам животворящий.
Вон сколь годков Митрофаниха по земле ходит, внуков вырастила, правнуков... а все еще не сдается старости да хворям. А секрет у нее один: сила деревьев и трав, лесного меда, родниковой воды.
Сегодня с Митрофанихой в лес напросился заезжий постоялец. Свалился как снег на голову и давай бабку допытывать, не продается ли в деревне домик. Дескать, давно ищет подходящую дачку, чтобы не сильно шикарная была, но и не развалюха какая-нибудь.
– Развалюх у нас полно, милай... – прошамкала Митрофаниха. – А добрых домов раз-два и обчелся!
Искусственные зубы, которые дочка заставляла ее носить, старуху страшно раздражали, и она при любом удобном случае их снимала и прятала. Говор при отсутствии зубов получался неразборчивый, особенно с непривычки.
– Добрые-то дома нынче в цене, – посмеивался постоялец. – Не по карману мне будут. Я человек простой, небогатый. Денег в обрез... Несколько лет откладывал. Копил на дачку. Люблю по утрам петухов слушать, с удочкой в камышах сидеть...
– Рыбак, значить?
– Рыбак, грибник... травы хочу изучить, чтобы знать, какая от чего помогает. Здесь-то небось больницы нету.
– Больница в районе, сынок, – кивала Митрофаниха. – Далече! Пока доберешься, можешь дух испустить! Ты сам-то кто?
– Учитель, в школе работаю. Преподаю физику.
– А у нас школу закрыли, ироды! – пожаловалась бабка. – Учеников им мало. Теперя детвору на автобусе возють в Ивановку.
– И много у вас детворы?
– Откуда ей взяться, милай? Жилые дворы по пальцам перечтешь... а остальное все дачи, дачи... Ты скажи, что за мода такая пошла? Дома весь год пустые стоят, до самого лета... там и сырость, и всякая нечисть заводится.
– Какая нечисть?
– Пауки, мыши, крысы... Ты гляди, куда ступаешь-то! – спохватилась Митрофаниха. – Первоцвет смял, лечебное растение повредил!
На слое прелых листьев, сквозь который пробивались цветы, образовалась вмятина: след от сапога. Постоялец приехал в худой обуви, для лесу непригодной, и Митрофаниха дала ему резиновые сапоги, чтоб ног не промочил. Не то расхворается, возись потом с ним.
– Ой, простите, бабушка...
– Заболталась я с тобой! Вишь, в корзинке и донышко не прикрыто?..
– Так что, нету для меня домика? – огорченно вздохнул он. – Может, вы половину своего мне уступите по сходной цене? Я вам докучать не стану...
