— Должна признаться, я немного волновалась, — сказала она. — У меня до этого было только одно или два знакомства через агентство. Прежде мне не приходилось прибегать к этому.
Он взглянул на нее.
— И я никогда не бывал там раньше. Никогда.
— Вероятно, вы тоже очень нервничали. — Она игриво ткнула его в бок. — Ну, признавайтесь!
Он рассмеялся.
— Думаю, да. Никогда не знаешь, как все сложится.
— А сложилось совсем неплохо, — заметила она. — На самом деле все просто.
Когда закрылся занавес, они вышли через боковую дверь и энергично направились вниз по улице к итальянскому ресторану — он заранее заказал там столик. Это место ему порекомендовали друзья, объяснил он, а они-то знают, где лучше всего поужинать после спектакля.
— О! Замечательно! — воскликнула она. — Великолепная идея, как провести вечер во вторник!
— В понедельник, — поправил он.
Оба рассмеялись.
— Ну, если желаете, во вторник тоже… — Тут он осекся. Нет. Нельзя так поспешно снова приглашать ее на свидание. Должен пройти период размышлений, несколько дней, прежде чем позвонить ей по телефону и сделать приглашение. Именно так ему говорили в агентстве.
«Не пытайтесь подгонять события, — предупреждали его. — У вас достаточно времени, чтобы все обдумать. И женщинам не нравится, когда их торопят. Просто подождите, вам обоим нужно взвесить свои чувства».
Хозяин ресторана провел их к столику и учтиво пододвинул ей кресло. Она заказала бокал хереса, а он — джин с тоником. Потом они просто сидели, глядя друг на друга.
— Я люблю Италию, — сказала она. — Не могу дождаться, когда снова поеду туда. Флоренция. Сиена. Верона.
— Рим, — подхватил он. — Венеция. Болонья.
— Ах, Перуджи, Урбино.
Они умолкли на мгновение, обдумывая, что бы еще сказать.
— Однажды я там снял дом, — прервал молчание он. — Поселился в нем и два месяца бездельничал, часами сидел на террасе и читал. Запоем.
— Надо же!
— А вечерами шел на площадь и наблюдал за наблюдающими.
— Они удивительные, — подтвердила она, — эти итальянцы. Я от них в восторге. Они поразили меня.
Снова повисло молчание.
— Вам нравится итальянская кухня? — спросил он. — Я обожаю.
— О, я тоже, — ответила она. — Какие приправы!
— И оливковое масло, — добавил он. — Ничто не может сравниться с оливковым маслом, ему нет замены.
— Эдгар, я с вами полностью согласна. Нет ничего лучше. Достаточно один раз отведать свежего оливкового масла. Просто попробовать.
Они прекрасно поужинали. Она смеялась над тем, как он мучился со спагетти, тогда как сама легко накручивала их на вилку.
— У меня так не получится, — сказал он. — Я безнадежен.
— Как-нибудь я вас этому научу, — пообещала она. — Нужно чуть-чуть умения.
Они подняли бокалы в честь друг друга и маленькими глотками стали пить охлажденное «Орвието», терпкое, бледно-желтое вино. Он отметил, что цвет напитка гармонирует с цветом ее глаз, и ей понравилось это наблюдение.
— Возможно, — немного смутилась она. — В любом случае это прекрасная мысль!
Они заказали еще вина, и хозяин принес новую бутылку, завернутую во влажный конверт со льдом. А уже после кофе беседа приобрела более откровенный характер:
— Должен признаться, мне стало легче, когда я отыскал это агентство, — сказал он. — Трудно быть тучным. Кажется, тебя даже не хотят знать.
Она согласно кивнула:
— Это так несправедливо.
Он приступил к любимой теме.
— Знаете, худые люди порой не понимают, насколько бывают жестоки. Они смеются над нами. Обзывают нас.
— Да, да, — поддержала она. — Когда я слышу, как ребенок именует кого-то жирным, я всегда говорю ему: «Ведь тебе же не понравится, если тебя так будут называть! Просто подумай об этом!» Но чаще всего они не могут себе представить, что чувствуют другие люди.
Он разлил оставшееся вино по бокалам.
— В школе меня по-разному обзывали, — вздохнул он.
— Какой ужас! — воскликнула она. — Что это были за клички?
Он отвел взгляд в сторону.
— Уже и не припомню. Это было давным-давно. Но если хорошо подумать, знаете, детей винить не стоит. Они подражают взрослым. Когда взрослые были детьми, все обстояло так же — получается порочный замкнутый круг.
— И книги вносят свой вклад, — заметила она. — Посмотрите, как изображают тучных людей в беллетристике.
Он с энтузиазмом кивнул.
— Они изображают нас нелестным образом. Когда описывают походку тучного человека, говорят не иначе, как ковыляет. И фильмы тоже. Вспомните нелепые истории, которые случаются в фильмах только с толстыми людьми. Все доведено до абсурда, во всем фарс — как эти люди спотыкаются, застревают и тому подобное. Так в жизни не бывает!
— Должно быть, вы пережили ужасное время, — с сочувствием проговорила она. — Представляю, как вас дразнили в школе!
Он был озадачен и даже рассержен ее обращением к его детству. И почему она спрашивает, думал он, как его дразнили? Причем так назойливо.
— Странно, почему вы решили, что у меня было трудное время? — сказал он раздраженно. — Похоже, вам самой пришлось несладко.
— Мне? — Она вскинула брови от неожиданности.
— Да. В конце концов, вы такая же толстая, как и я.
У нее отвисла челюсть.
— Простите, пожалуйста, — заговорила она ледяным голосом, — но я не толстая.
Он поставил бокал на стол и в упор посмотрел на нее, пораженный.
— Ну конечно, не толстая. Да вы еще жирнее, чем я!
— О! О! — Она приложила салфетку к губам. — Не знаю, почему вы вдруг начали оскорблять меня. Странно.
Она резко встала, и в полутемном ресторане на ее роскошном платье сверкнула вспышка статического разряда.
— Мне очень жаль, что все так закончилось, но у меня нет другого выхода, как уйти отсюда.
— Это вы во всем виноваты, — крикнул он. — Вы начали. И я определенно не толще вас. Это очевидно, если можно так сказать.
Он решил встать из-за стола, чтобы найти хозяина ресторана и рассчитаться. Вечер внезапно обернулся катастрофой, и этому надо было положить конец. Но когда он попытался подняться на ноги, то понял весь ужас своего положения, ибо застрял в кресле.
Пошевелив бедрами, он предпринял еще одну попытку встать, но тщетно. Деревянные подлокотники кресла, между которыми он застрял, при каждом движении, казалось, сжимали его еще крепче.
Она заметила, что случилось, и торжествующе глядела на него с другой стороны стола.
— Ну вот, пожалуйста! — воскликнула она. — Что и требовалось доказать. Я была права.
Он сердито фыркнул и снова стал бороться с креслом. Хозяин ресторана увидел это и помчался на помощь.
— Я очень сожалею, сэр, — бормотал хозяин ресторана. — Сейчас я вас освобожу. Не волнуйтесь.
И, наклонившись, начал вытаскивать деревянные распорки, на которых держалась верхняя часть кресла. Потом резко что-то дернул, послышался треск. Одна из распорок поддалась.
— Ну вот, дело пошло, — сказал хозяин ресторана. — Сейчас я вытащу еще пару штук, и тогда вы сможете освободиться. Мне, правда, досадно, что такое случилось!
Пока хозяин ресторана боролся с распорками, она наблюдала. Воистину критическое положение несколько изменило ее планы: она понимала, что не может сейчас умчаться, как ураган. Ей было даже немного жаль Эдгара, хотя он и оскорбил ее. Но он не заслужил такого неудобства, такого унижения.
— Сейчас я вас освобожу, — говорил хозяин ресторана, сидя на корточках и вытаскивая кусок дерева. — Возможно, это хорошая реклама для моего заведения! Если люди увидят, что сюда приходят такие толстяки, как вы, и едят с таким аппетитом, что даже застревают в кресле, тогда они будут уверены, что здесь отличная кухня!
У нее перехватило дыхание.
— Да как вы смеете! — зашипела она. — Кто вам позволил так говорить о нас?!
Эдгар был столь же раздражен, и, когда увидел, как она шагнула вперед и резко толкнула хозяина ресторана, сердце его наполнилось радостью. От неожиданности хозяин ресторана упал, выпустив деревянные распорки, которые держал в руках.
— Эдгар, вставайте и попытайтесь идти вместе с креслом, — велела она. — Мы ни на секунду не должны больше оставаться в этом месте.
Он наклонился вперед и поднялся, кресло все еще крепко держалось на нем. Тогда, согнувшись пополам, он заковылял прочь из ресторана вместе с Ниной, шедшей за ним следом.
Хозяин ресторана поднялся с пола и посмотрел на официанта.
— Ma, che cos'ho detto? — произнес он. — Che cos'ho fatto? Che cos'e successo a quei grassoni? (Что я такого сказал, объясни мне! Что я должен был сделать? Да что вообще происходит с этими толстяками?)
Официант промолчал. Он не видел главной части произошедшего действа, и сложившаяся ситуация была для него покрыта мраком.
