Выходило, что Шувалов не один такой и что есть еще в мире игроки, которым защитники тайно предоставляют свободу действий. И этих игроков он мог назвать: Роналду, Роналдинью, Зидан, Бекхэм, ван Нистелрой, Анри, Имбрагимович, Рауль, Луиш Фигу, Индзаги, Вьери, Дель Пьеро, Дрогбу, Трезегет, Кассано, Франческо Тотти. Он мог вспомнить тех, чьи лица не сходили с экранов, и тех, кто штамповал свои изумительные передачи и голы с какой-то космической легкостью. И тут он начинал видеть весь этот вселенский заговор с ослепляющей ясностью. Он видел эту дьявольскую игру, которая велась одновременно на всех величайших стадионах мира, не останавливаясь ни на минуту и принуждая каждого выполнять положенную функцию искусственной звезды или «обслуживающего персонала». Ключ найден, цель атаки ясна. Уничтожить само таинство футбола, подменить его кощунственным подобием. То искусство, которому он служил, разъедал рак искусственных манипуляций, рак рекламы, фальшивого имиджа и не связанного с действительностью представления. Все было заранее заказано и куплено, и за каждым игроком тянулся длинный шлейф гонораров.
Что ему оставалось делать? Продолжать играть в эту мерзость? Продолжать и дальше участвовать в этом неумолимом повторении одних и тех же ходов? Такого оглушительного и бесстыдного издевательства над игрой он не мог вынести. Он не мог все это так оставить!
И Шувалов просиживал часы перед огромной плазменной панелью, щелкая пультом дистанционного управления, тер воспаленные глаза и смотрел, смотрел, прокручивал и прокручивал сотни замедленных повторов — и со своим участием, и с участием других больших игроков. И после долгого напряженного всматривания различал он все ту же потаенную гнусную уступку — опоздание здесь, замедление там, не туда пошедшую ногу, не-прыжок, не-подкат, в то время как прыжок и подкат вполне могли быть сделаны. Он уже ясно различал ту намеренную предательскую оцепенелость, ту показную растерянность, преувеличенную беспомощность, которую демонстрировали защитники. Наиболее показательные с его точки зрения моменты он записывал отдельно, и как только выдавался у него свободный час, тотчас же торопился проверить, а не померещилось ли все это ему. Нет, не померещилось! Вот здесь, к примеру, Луиша Фигу пропускают к воротам столь откровенно, так жалко и неуклюже падают, что никаких сомнений не остается.
Но, пожалуй, прежде всего ему нужно было добиться признательных показаний, а для начала выяснить, кто из игроков идет на подделку сознательно, кто только подозревает об этом, а кто и вовсе еще не догадывается, упиваясь своим невиданным превосходством над противником, превосходством, на деле мнимым.
На следующий день после ответного избиения «Тоттенхэма» (а обе игры «Барселона» выиграла с общим счетом 5:3) Шувалов пришел к Роналдинью.
Бразилец, сидя в глубоком кресле, остервенело орудовал джойстиком, уходя на своем «мазератти» от полудюжины неистово ревущих полицейских машин со сверкающими мигалками.
— Мать твою так, — комментировал он, — а теперь попробуйте меня поймать… Ну, здравствуй, ангелочек, — приветствовал он Шувалова, не отрываясь от экрана.
— Послушай, мне нужно с тобой поговорить.
— Тогда давай расслабься и валяй. Что с тобой случилось? Ты запал на ту красотку в гостинице и изменил жене? Ты хочешь поговорить об этом?
— Меня интересует наша игра.
— Об игре разговаривать бессмысленно. Мы играем, мы получаем удовольствие, мы приносим радость людям, и все это происходит в настоящем времени — о чем еще тут можно говорить? Мы на коне, уверены в себе, мы знаем, на что способны, и через две недели мы славно отделаем «Милан», и никто нам, черт возьми, не помешает, разве только мы сами.
Роналдинью был и в самом деле своеобразный шуваловский антипод, жизнерадостный фокусник и жонглер с кофейным цветом кожи. Они были совершенно равны — завсегдатай пляжей Копакабаны и уроженец подмосковного Сретенска, просто природа подарила каждому особую манеру обращения с мячом. У бразильца была манера изобильная, расточительная, со множеством ложных танцующих движений. У Шувалова — лаконичная, резкая, отточенно-строгая. Циркачество Роналдинью, переступы с мячом, перекрещивания ног, поимка мяча пяткой, умение подбрасывать его коленом, грудью, спиной, затылком — все это с первых же секунд на поле приковывало к себе всеобщее внимание, вызывало рукоплескания и восторженный рев. Бразилец обладал невиданной щедростью на подачи партнерам. Вот он стоит к тебе спиной, ты отделен от него защитниками и полусотней метров, и вдруг он, стиснутый со всех сторон, находит тебя, преподносит тебе мяч, оставляя перед воротами в одиночестве. Ни в ком Шувалов не встречал такой отзывчивости, такой деликатности, такой полноты понимания. Семен уважал в нем какое-то наивное ребяческое упрямство и нежелание переходить в какой бы то ни было другой клуб («"Барселона" — мой дом, здесь я счастлив, здесь мои друзья, и я живу здесь словно в заповедном мире детских снов».) Но сейчас Шувалов должен был задать ему тот самый проклятый вопрос.
— Послушай. Вот когда ты на поле и идешь в обводку…
— Со мной такое иногда случается, — со смехом кивнул Роналдинью.
— Слушай дальше. У тебя ни разу не возникало ощущения, что защитник может запросто тебя остановить, но почему-то не делает этого?
— Это как?
— Ну, уходит в сторону, покупается на финт, потому что сам этого хочет.
— Ты чего, совсем умом двинулся?
— Защитник просто-напросто умышленно пропускает тебя вперед, — упрямо продолжал Шувалов.
— Точно рехнулся! — убежденно сказал Роналдинью.
— Поддается тебе! Один раз, другой, — не унимался Семен. — А потом и вратарь застывает как вкопанный. Да неужели такого не было ни разу?
— Ну, предположим, было. Но только это их проблемы, их растерянность, их ошибки. Я для того и играю, чтобы оставлять их в дураках.
— Ну да, конечно. Но ты не думал, что они сами желают оставаться в дураках и позволяют тебе обыгрывать их?
— Да зачем им это нужно? Они точно так же желали бы оставить в дураках меня, правда ведь? Но только я делаю это с ними гораздо чаще. Временами их попросту не замечаю. Как будто их нет. Просто бледные тени. Есть только я и мяч.
— Но ты не думал, что это зависит не от тебя, а от них?
— Шувалов, да ты — псих. Как такое может быть? Они такие же люди, такие же игроки и делают свою работу. Ты что же, хочешь сказать, что они поддаются мне? Но зачем им это нужно?
— Затем, что их купили или просто уговорили поддаться тебе.
— Зачем? На хрена мне поддаваться, если я и так, без всяких поддавков могу отделать их по первое число.
— Тот, кто все это устроил, так не думает. Ведь ты иногда ошибаешься? Иногда ты совершенно никакой, и тебе самому за себя становится стыдно, не правда ли?
— Такое бывает. И что?
— А то, что эти люди, которые все подстроили, не хотят, чтобы мы совершали ошибки. И когда мы никакие, им хочется, чтобы мы по-прежнему представляли грозную силу.
— Зачем? Все идет своим чередом. Да, временами бывает тошно от самого себя, но потом возвращаешься в форму…
— Любовь толпы! — воскликнул Шувалов. — Любовь толпы к нам не должна слабеть. Ни на одну минуту. Чем лучше мы играем и чем больше побеждаем, тем больше нас любят. Тем охотнее на нас идут и тем охотнее покупают разное дерьмо, которое продается под нашими именами. Ну, к примеру, ты был никакой последние две или три недели, и фанаты обозлились на тебя, такое ведь может случиться? Ты не принес им победы, ты обманул их ожидания. Они уже не видят прежнего всемогущего игрока. Лажанул четыре раза подряд — и после этого многие перестают покупать твои майки. А когда ты появляешься на экране и хрустишь чипсами «Лэйс», многим хочется швырнуть в тебя тапкой, а не покупать вслед за тобой эти гребаные чипсы. И все это двухнедельное недовольство тобой стоит огромных денег!
— Мне-то что с того? Класть я хотел на эти чипсы.
— Ты-то хотел, но те козлы, которые продают их миллионами тонн, этого явно бы не хотели. А если с тобой случится кое-что посерьезней? Если ты провалишь целый сезон? Если вдруг?
— Если «вдруг», если «вдруг». Когда это я проваливал целый сезон? Ну и что?
— А то, что в таком случае их гребаные чипсы будут гнить на полках супермаркетов, а их доходы сильно сократятся. А они, разумеется, этого не хотят. И поэтому помогают тебе искусственно. Защитники не перехватывают твоих передач и позволяют тебе проходить к воротам. Они нарочно, специально сдают тебе игру, понимаешь, чтобы ты мог показать себя во всей красе.
— Ты понимаешь, что говоришь? Это попросту нереально. По-твоему, кто-то перед игрой подходит к защитнику и говорит ему: «Тут такое дело, не мог бы ты подложиться под Роналдинью, чтобы он показал себя во всей красе и мы смогли бы продать огромную кучу "Лэйс"? Я, конечно, понимаю, как тебе это будет противно, — твоя футбольная честь, гордость и все такое, но ты ее пошли подальше, свою гордость, потому что мы заплатим тебе хренову кучу денег. Ты хочешь пополнить свой банковский счет? Пара сотен тысяч тебе не помешает, сейчас ты в отличной форме, но, как это ни печально, здоровье и карьера не вечны.
