– Вот поэтому, Роуленд, – сказала она с улыбкой, – мы никогда не должны терять то время, которое у нас есть.
За это он полюбил ее еще больше.
Они разбили лагерь у входа в пещеры и начали работать. В первые два дня древних находок было немного. Отыскали только несколько петроглифов, уже описанных предыдущими экспедициями. Разочарованные, они вылезали наружу и проводили ночи в палатках у пещер.
На третий день Роуленд высказал мысль, что они теряют слишком много времени, каждый день входя в пещеру и возвращаясь на поверхность. Почему бы им не зайти как можно дальше и не остаться там на ночь? Тогда на следующий день они смогут начать сразу.
Елена решила, что это хорошая идея, но трое членов экспедиции ночевать в пещере отказались, несмотря на то, что им предложили дополнительную плату. Елену это не удивило. Местные жители очень суеверны, их сложно было уговорить спускаться в пещеры даже днем. Но бригадир Санчес и двое рабочих с неохотой согласились на этот план из-за своей преданности Елене.
Таким образом, группа из пяти человек отправилась вглубь пещеры сразу после завтрака. К двум часам дня они дошли до того места, откуда обычно поворачивали назад. На этот раз они продолжили путь, и к четырем часам дня дошли до огромной каверны. К своему восторгу, они увидели на плоской стене рядом с подземным озером изображение нескольких переплетенных змей с какими-то иероглифами под ним. В свете факелов цвета были такими яркими, будто художник закончил свою работу совсем недавно.
Елена решила, что это хорошее место для ночной стоянки; поэтому они разбили лагерь в этой пещере.
Это было жутко – сидеть там; слушать, как вода капает со сталактитов в озеро; смотреть, как оживают нарисованные на стене змеи в мерцании факелов. Изредка они слышали долгий печальный стон где-то в глубине пещеры. Роуленд и остальные мужчины встревожились, но Елена убедила их, что это просто ветер, который где-то пробрался сквозь трещину в горе над ними.
Ночь тянулась медленно. Рабочие нервничали и не выпускали мачете даже во сне. Роуленд сжимал руку Елены под одеялом. Впервые за много недель они не могли заняться любовью, поскольку были не одни.
На следующее утро, позавтракав печеньем с водой, группа стала спускаться дальше. Они были уже так глубоко под землей, что воздух становился все теплее; они сняли свитера и остались в рубашках. Иногда проходы были такими узкими, что приходилось тушить факелы и ползти вперед, рассчитывая на свет фонариков в касках. Иногда потолки галерей были такими высокими, что свет факелов не мог до них добраться. Роуленд также заметил, что воздух становится спертым и дыхание требует усилий.
Примерно в полдень они добрались до короткого узкого тоннеля на уровне пояса – он выходил в еще одну большую пещеру. Тоннель был гладкий, как горлышко бутылки, и Роуленд сказал, что он, пролезая сквозь него, чувствует себя пробкой. На другой стороне они снова зажгли факелы и заметили, какими желтыми стали языки пламени в разреженном воздухе. Елена сомневалась, что им удастся пройти дальше, но они еще час продвигались вперед через несколько чуть более широких тоннелей. Когда они только вошли в особенно большой зал, Санчес, шедший впереди, позвал их и показал на стену перед собой. На ней было множество причудливых иероглифов – не нарисованных, а высеченных на поверхности стены.
Елена была в восторге. Она объяснила Роуленду, что эти знаки обычно указывают на главный могильник, который должен быть совсем рядом. Однако поиском его займется позже другая экспедиция, у которой снаряжение будет лучше. Она только скопирует иероглифы притиранием, чтобы изучить их в музее, а потом они отправятся на поверхность.
И в этот момент они все почувствовали слабый удар – будто пещера поднялась на дюйм, а потом упала. Не обратив на это особого внимания, Елена хотела продолжить копирование. Но Санчес, который до сих пор во всем поддерживал ее, сказал «нет». Его люди обеспокоены шумом, который они только что слышали, и хотят выбраться на поверхность. Елена неохотно согласилась.
Путь назад шел все время немного в гору, поэтому идти оказалось чуть труднее, особенно в некоторых узких тоннелях, где не за что было ухватиться. Тот, кто шел впереди, с трудом пролезал в отверстие, а потом помогал вылезти остальным.
Все шло хорошо, пока они не добрались до того короткого тоннеля на уровне пояса, сквозь который проходили раньше. Роуленд, которому тогда этот тоннель во время спуска показался наиболее тесным, полез первым. Но он никак не мог пролезть, пока Санчес не схватил его за ноги и не толкнул сильно вперед. Роуленд вылез с другой стороны. Позвал Елену, чтобы она поднималась за ним. Она залезла в тоннель и протянула ему руки. Роуленд схватился и потащил. Елена продвигалась довольно легко, и ее голова и плечи уже высунулись с этой стороны, когда откуда-то из недр горы раздался еще один удар – на этот раз намного сильнее.
Роуленд продолжал тянуть Елену за руки, но она не двигалась с места.
– Я застряла, – закричала она.
Сначала ни он, ни она в это не поверили. Он тащил, она извивалась, мужчины толкали ее с другой стороны. Все напрасно. Тоннель каким-то образом сузился и сжал ее талию, как узкое кольцо сжимает палец.
– Я чувствую что-то на спине, – сказала она. – Оно тяжелое. Похоже на камень. – Она задыхалась.
Роуленд попытался тянуть сильнее. Он крикнул людям на той стороне, чтобы они толкали изо всех сил. Когда это не помогло, он попытался протолкнуть ее вниз к ним; они тянули ее к себе. Никакого результата. Роуленд старался не паниковать, а их спутники на той стороне были уже в отчаянии. Воздух в том зале был и так не очень хорош, теперь же дышать вообще стало невозможно. Елена полностью перекрыла доступ воздуха.
Ее дыхание стало неровным. Она больше не могла поднять голову и смотреть на Роуленда. Они еще раз безрезультатно попытались протолкнуть или вытащить ее; потом она стала умолять его прекратить это. Сказала, что тяжесть, которая давит на спину, медленно проламывает ее. После этого замолчала и больше не отвечала на вопросы. Она была без сознания, пульс прощупывался слабо.
Роуленду Вандерлиндену пришлось сделать ужасный выбор. Елена была обречена и при этом медленно убивала еще троих людей. Санчес слабым голосом просил его что-нибудь сделать.
Но что он должен сделать? Он ждал. Голова Елены лежала на обмякших руках. Роуленд снова проверил ее пульс: он пока слабо прощупывался. Голос Санчеса, тоже слабый, все так же взывал о помощи. Но если умрет Елена, Роуленду плевать, что остальные тоже умрут. Он любит не их.
Он по-прежнему ждал. Вопреки себе он знал, что должен сделать то, чего хотела бы она. Он вспомнил бой быков. Вспомнил, как матадоры пытались убить быков.
Ему тоже пришлось сделать много попыток, прежде чем у него получилось.
Это было только началом кошмара. Роуленд со своей стороны тоннеля работал ножом; Санчес с другой стороны работал мачете. Когда путь был расчищен, они увидели, что цилиндрический камень, который придавил Елену, выдвигался из отверстия сверху. Он был покрыт кровавыми иероглифами. Они сумели затолкать его обратно, и мужчины протиснулись сквозь тоннель. Роуленд остался бы там, но Санчес, сам весь в крови, взял его за руку и не отпускал, пока не вытащил на поверхность.
Они шли целый день, пока не добрались до выхода из горы. Оставшиеся на поверхности приветствовали их, как восставших из мертвых, потому что слышали грохот в недрах и боялись, что их товарищи погребены заживо. И действительно – они пробыли на поверхности всего час, когда гора задрожала, и бесчисленное множество камней покатилось и закрыло вход в пещеру.
Хильда Форрестал не смогла простить своего мужа. Она собрала чемоданы и уехала на родину. Форрестал, теперь еще больше ссутулившийся, остался. Роуленд, которого мучили совесть и кошмары, уехал из Квибо и поселился на побережье.
Вечером накануне отъезда к нему домой пришел Санчес. Он хотел заверить Роуленда, что он сам и те двое мужчин будут вечно ему благодарны. И что Елена сама бы сделала тот выбор, который сделал тогда он.
Но Роуленд был слишком несчастен и не мог принять это утешение. На самом деле теперь он жалел, что так поступил. По крайней мере, даже если бы те мужчины задохнулись, он бы не испытывал этих жутких угрызений совести. Или если бы рабочие разрезали Елену на куски, договорившись между собой, он смог бы это принять. Но то, что он сделал это сам, начал это и закончил, было совершенно невыносимо.
Перед уходом Санчес сказал Роуленду, что он и его люди больше не занимаются подобной работой: явно неблагоразумно беспокоить могилы древних. А когда он уже стоял у двери, собираясь уйти, он, поколебавшись, проговорил:
– Я пришел сказать вам вот что… – Его черные глаза блеснули. – Сеньорита Елена… У нее внутри был ребенок.
