– Ты прелесть девочка, – сказал он. – Пари держу, ты и сама это знаешь.
Он хотел прокатиться за город, но Клара сказала, что знает местечко, куда ей хочется, – она слыхала про одну гостиницу с баром, туда ходили жители их поселка. В какую-то минуту Клара подумала – может, она зря с ним поехала: он не сразу свернул к этой гостинице, а остановил машину на дороге и стал говорить что-то невнятное – он, мол, знает место получше, надо только проехать еще немного. Говорил, а сам на Клару не смотрел. Но она сказала «черта с два» – и он подъехал к гостинице. Клара тотчас распахнула дверцу, он еще зажигание не успел выключить, а она уже выскочила из машины. Он торопливо вылез, обежал вокруг машины, гравий громко скрипел под его тяжелыми шагами. И, запыхавшись, стал говорить какие-то бестолковые отрывистые слова: «Если моя мамаша… Вечерок на славу… такие дела…» Открыл перед нею дверь, затянутую москитной сеткой, и Клара вошла в ресторан с таким видом, будто вовсе и не знает этого Лероя. «Боже милостивый», – пробормотал он и утер взмокший лоб. У Клары от волнения немножко кружилась голова. Человек за стойкой, похожий на Лероя, спросил:
– Тебе сколько лет, красотка?
– А сколько надо?
Этот ответ так развеселил бармена и Лероя, что они оба покатились со смеху. Кто-то подал Кларе бутылку пива, она глотнула прямо из горлышка и осмотрелась. Взгляд ее перебегал по лицам – не то чтобы она искала кого-нибудь знакомого, нет, чувство, пожалуй, было такое, словно кто-то здесь может ее узнать. Голове стало жарко и тяжело от распущенных волос. В какую-то минуту Лерой сгреб рукой густую прядь – и Клара шарахнулась от него, как кошка.
– Ну-ну, не кусайся и не царапайся! – засмеялся Лерой и заслонился от нее, выставив ладони. Он уже подвыпил, и смех его звучал хрипло.
Народу все прибывало. За одним из столиков в глубине появился человек с очень светлыми волосами; у Клары екнуло сердце – отец! Но человек обернулся – нет, слава богу, ошиблась. Этому лет двадцать или, может, двадцать пять. Она забыла про него, а потом он опять попался ей на глаза – и опять сердце словно покатилось куда-то. Он сидел, откинувшись на спинку стула, заложив ногу на ногу, и слушал, о чем говорят его приятели, но был как-то отдельно от них, сам по себе. Другие все время вертелись, шаркали ногами, размахивали руками, а этот сидел неподвижно.
Сосед по столику толкнул этого человека локтем в бок и кивком показал на Клару – мол, на тебя девчонка смотрит. Светловолосый обернулся, нахмурился. Клара опять, зажмурясь, пила прямо из горлышка. Лерой потихоньку протянул мясистую лапу и обнял ее за плечи, казалось, он вернулся к ней откуда-то издалека. А Клара все смотрела на того, светловолосого, и не сразу стряхнула руку Лероя.
– Ты настоящая кошка, хорошенькая киска, – сказал Лерой. – У меня дома есть кошка. Ее зовут Люси.
Он погладил Клару по волосам, она вывернулась и небрежно стукнула его по груди тыльной стороной ладони; вокруг засмеялись.
– Убери лапы, толстопузый, – сказала Клара.
Когда она опять поглядела в сторону светловолосого, он как раз отворачивался. Что-то тяжкое, жаркое сдавило ей горло, ударило в голову. Она чувствовала, как вздуваются вены. Лерой что-то бессмысленно болтал и смеялся, а Клара встала и пошла прочь. Она прижала холодную, отпотевшую бутылку к щеке, потом к другой. Столкнулась с кем-то и, не глядя, шагнула в сторону. Какое-то шалое, пронзительное чувство нарастало в ней – вот сейчас она потеряет равновесие, споткнется и упадет, сейчас что-то случится… совсем как в церкви, когда она чуть было не побежала вперед, за другими, чуть не бросилась на колени. Вместо этого вот такой же шалый порыв заставил ее очертя голову выбежать вон – и на улице, в обществе Лероя, угас… а теперь это непонятное возвращалось, она ощутила какой-то зуд в ладонях, в ногтях, даже в зубах – да-да, она, кажется, готова кого-нибудь укусить. Она все еще неотрывно смотрела на светловолосого. С того места, где она теперь стояла, лицо его видно было сбоку… Может, и правда есть бог, про которого толковал священник? Наверно, та жаркая сила, что нависает сейчас над ней, и давит ее, и втискивается в нее, – это и есть бог. Этот бог все еще голоден, котлетами он не насытился, и это он заставляет вспоминать о ночах, когда она лежала и прислушивалась к Нэнси и Карлтону – без вражды к ним, без недоброго чувства к Нэнси, просто слушала, слушала и старалась понять, как будет когда-нибудь с нею, ведь, когда это с ней случится, она будет знать столько же, сколько знает Нэнси.
За столиком светловолосого сидели трое мужчин и женщина. Клара только раз поглядела на женщину и сразу про нее забыла. Голова светловолосого словно вдруг вспыхнула в тускло освещенной комнате, прямо на глазах. Казалось, вокруг нее дрожит знойный воздух, волосы светлые-светлые, совсем как у отца, но плечи у этого человека не похожи на отцовские – крепче, моложе, прямей, он другой, он особенный, ни на кого не похожий. Губы Клары пересохли. Она немного опьянела, накурено было так, что щипало глаза, а она, потная, усталая, все стояла в каком-то оцепенении и в упор смотрела на этого человека. И кажется, простояла бы так всю ночь, не обернись он к ней. Он не улыбнулся. Чуть помедлил и поднялся.
– Ты кого-нибудь ищешь, малышка?
Он подошел совсем близко, наклонился и заглянул ей в лицо. Клара широко раскрыла глаза. Нет, он не совсем такой, как ей казалось… странные у него брови – строгие, прямые, они словно отсекли лоб сплошной резкой чертой. А подбородок – квадратный. Клара чуть не расплакалась от страха, лучше бы это был кто-то… кто-то другой! Но она молчала. Глаза будто заволокло пеленой.
– С кем ты пришла? – спросил он и огляделся по сторонам. – Что ты тут делаешь одна?
Клара откинула волосы, упавшие на глаза. Она не знала, что отвечать.
– Я тебя отвезу, куда тебе надо, – сказал он.
– Я никуда не хочу.
– Я тебя отвезу.
Он взял ее за руку повыше локтя и повел. Клара еле поспевала за ним. Вышли за дверь, прямо в тучу ночных мотыльков и москитов. И этот человек спросил:
– Ты здешняя?
– Из Техаса, – сказала Клара.
– Что же ты здесь делаешь?
В резком свете неоновой вывески он поглядел на нее. Подвел к своей машине, открыл дверцу и втолкнул Клару внутрь – так толкают туда и сюда малых детей, будто легче просто толкнуть, чем объяснить, куда им надо идти и что делать. Потом он и сам сел рядом с ней. И сказал:
– Ты не из Техаса, совсем не из тех краев. Говоришь не так. – Он развернул машину. – Ну, куда тебе ехать?
– Вон туда. – Клара показала: прочь от города.
– В той стороне никто не живет. – Он помолчал, не глядя на нее. Потом выехал на дорогу и повернул к городу. С тех пор как они вышли из бара, он ни разу на нее не посмотрел. – Ты сюда не на попутных добиралась, а? С этим тебе, знаешь ли, надо поосторожней.
– Как хочу, так и добираюсь, – сказала Клара.
Не доезжая до города, он свернул к какому-то дому. Большой дом, трехэтажный, с просторной верандой; некоторые окна были темные, в других еще горел свет.
– Я тут живу наездами, – сказал он. – Завтра уезжаю. – И выключил зажигание. Клара ждала. В голове вспухало что-то жаркое, и она плохо соображала. – Ты, может быть, собираешься в Майами, а я нет, – докончил он.
– Еще чего, Майами какие-то, – сказала Клара.
Он погасил фары и повернулся к ней. Запахло спиртным, совсем как от Карлтона. Крепко, до боли, он обхватил ее за плечи, но Клара мигом вывернулась. Она тяжело дышала, и голова болела. Но внутри все как-то плыло и кружилось, и хотелось прижаться к этому человеку, спрятаться подле него и уснуть. Странное это головокружение понуждало ее – не видеть, не думать. А он протянул руку, открыл дверцу возле Клары, вытолкнул ее из машины и вылез следом. Остановился на тихой и темной подъездной дорожке, обнял Клару, поцеловал и отпустил; дышал он быстро, прерывисто.
– Ко мне надо с заднего крыльца, – сказал он и потянул ее за собой. За углом Клара наткнулась на какие-то доски, прислоненные стоймя к стене. Ее спутник в темноте отворил дверь, и они вошли. Через два шага была еще дверь.
Должно быть, это была не настоящая комната, а пристройка. Дощатые стены просто из шершавых, неструганых досок, и пол такой же. Вечер теплый, а из щелей в полу так и тянет холодом. В комнате – кровать и табурет, на табурете ржавый таз, и в нем – на донышке вода. На полу низенькая электрическая плита об одной горелке.
Он закрыл дверь и подтолкнул Клару к кровати. Он был высокий, не ниже Карлтона. Он скинул рубашку, грудь его заросла темно-русыми волосами. Клара смотрела на эту волосатую грудь и не могла отвести глаза. По ногам из щелей тянуло холодом.
– Сколько тебе лет? – спросил он. – Семнадцать, что ли? Восемнадцать?
Клара покачала головой.
– Может, тринадцать?
Он поджал губы, посмотрел на нее оценивающим взглядом. Так всегда смотрели на нее и на ее родных люди из города и те, у кого своя ферма. Так они смотрят на всех, кто живет, как она, в убогих поселках и, как она, нанимается убирать урожай. У Клары и в мыслях не было, что такие люди могут посмотреть на нее по-другому. Ей хотелось спать, она опустила голову и шагнула к этому человеку. Подошла, закрыла глаза и прислонилась к нему, ощутила лицом его влажную, горячую кожу. Он припал губами к ее шее, и она задохнулась и подумала – ничего не надо делать, надо только покрепче прижаться к нему. Но, должно быть, все-таки невольно отшатнулась – таз опрокинулся. Человек засмеялся, отшвырнул таз ногой к стене. Притянул Клару, и оба они упали на кровать. А кровать была прибрана – без одеяла, только простыни и подушка, и все же кто-то ее постелил. Простыни были холодные. Над Кларой закачались потолок и стена – она видела их сквозь разметавшиеся волосы и сквозь его волосы, а потом все заслонило его лицо. Он лег на нее – совсем так, как рисовалось ей в воображении, за годы до встречи с этим человеком. И она обхватила руками его шею, совсем как делала в воображении.
