Слова «просим произвести государственную регистрацию заключения брака; присвоить фамилии: мужу Романович, жене Романович»!
Загс – странное место. Тут царит практически абитуриентская атмосфера. Все нервные, злые, все сокрушаются, кто-то рыдает, вокруг пробки из-под шампанского. Но только одного в загсах нет – романтики.
Позвонил Вадик. Все-таки позвонил, вопреки статистике и ожиданиям.
– Привет, чем занимаешься?
– Да так, ничем особенным.
Я поставила подпись.
– А ты?
– Работаю потихоньку. Чего ночью делаешь?
– Ночью? – я перевела взгляд на Алека. – Да ничего особенного.
Романович куда-то потопал с нашим заявлением. Мои слова оказались горохом, что без смысла об стенку кидают.
– Тогда так – встречаемся возле памятника Маяковскому! – закончил свое предложение Вадик.
– Что?
Алек показался на горизонте.
– Романтика. В двенадцать, можешь по правилам опоздать на ваши женские пятнадцать минут.
Было поразительно гадкое ощущение дежавю. Когда-то такой фарс уже начинался.
Я нажала на «сброс».
Романович был горд своим национальным умением добиваться цели.
– Бабло побеждает зло! Расписываемся завтра в десять утра!
– В десять? У меня работа. Да и не встану.
– Ничего! Встречаемся прямо тут! А я поехал – у меня сегодня мальчишник!
Скотина.
– А у меня сегодня свидание!
– Да?
– Да!
– Ну ладно.
В его глазах появилось что-то по-юношески задиристое.
– Мармеладно. И не забудь про кольца – у меня размер 15,5! Нестандарт.
И откуда в нас столько цинизма? Где те самые мятные конфетки и ватно-морковные сны? Мы снова задыхаемся в усталости от собственной псевдозначимости и невозможности высидеть в одиночестве – не умеем наслаждаться этим, ведь за всей этой бутафорией кроется нечто куда более важное, чем все на свете самолеты и махинации – нечто не приторное и занудное, там кроется человеческое. Только почему-то мы снова играем в маски-шоу. Надеюсь, хотя бы в венецианские маски-шоу.
Дома было обычно. Те же вилки-ложки. И вещи Алека. Как будто мы гастарбайтеры и в силу нехватки средств делим одну территорию. И на эту территорию сегодня я не торопилась.
Я шла пешком по проспекту. Свадебное платье не требовалось – однако надо было выглядеть сногсшибательно. Черный пиджак, белая юбка, колготки в сетку и черная шляпка с сеточкой-вуалью.
Буду похожа на пчеловода.
Надо найти перчатки. ПЕРЧАТКИПЕРЧАТКИПЕРЧАТКИ.
И любовь не мешало бы. С Алеком? Никогда. Шваброй стать? Еще более никогда.
– Маша, вы что, серьезно решили пожениться? Вы что, сдурели? Из тебя жена как из него муж, тьфу ты, как из вас обоих балеруны!
Это был Марат. Лучший друг Романовича.
– А ты, поди, свидетелем решил заделаться?
– А то! Кстати, подружка невесты кто будет? Нам же «кисло» будут кричать.
Я тебе покажу идеальную жену!
Я сидела дома и рыдала от обиды. Задетое самолюбие вырывалось то гневом, то испугом, то всем сразу, да еще и вперемешку. Салат эмоций, полный фарш недоумения.
Мне нужен был самый манерный, самый жеманный, самый голубой. И еще мундштук. Можно все напрокат. Актерское агентство «Амаркорд»!!! Ура!
За двести у.е. у меня будет самый гомосексуальный свидетель на свете, тьфу ты, свидетельница.
Самое интересное, мы с Алеком друг друга безумно любили. По крайней мере я. Просто со временем эта любовь стала напоминать ненависть. Но это детали, только без Тины Канделаки.
Я снова заплакала. Завтра самый ужасный день в моей жизни. Я выхожу замуж за любимого мужчину. По расчету.
Да. Бывают люди. Где-то. Именно бывают, ходят, присматриваются, пьют несносный кофеин. Они бывают, но не есть. Есть человеческое, разумное, сознательное, четкое, расчетливое и по-душевному корыстное. Есть детское, эмоциональное, яркое и всеотдающее. Уже двадцать один. Пора найти баланс.
– Марат, а вы где мальчишник будете устраивать? Дай заеду Алеку ключи передам! Без подстав, обещаю...
– Без подстав?
– Да, честное-пречестное!
– Блин, без них неинтересно как-то. Ладно, мы в десять в его старой студии встречаемся!
– Отлично! Не говори, что я приеду. Умоляю! Мешать вам не хочу.
– Ты чего-то мутишь воду!
– Да нет. Правда.
Кривда. Хе-хе.
А у меня вместо девичника было свидание возле памятника Маяковскому. От студии Романовича пятнадцать минут пешком.
Около одиннадцати я купила банку Burn, Adrenaline Rush и Red Bull были откинуты по цвету содержимого. Мне нужно было полное фиаско Алека! Никто не женится на Маше Краевской по расчету, кроме Била Гейтса, ну и Осамы. Разве что.
Я чувствовала себя прелестно. На огромных каблуках и в тугой куртке. Дышалось тяжело, но чувства – вах, вах, вах! Привычным движением я открыла двери НИИ на Ленинградском проспекте, спустилась в подвал.
Были слышны голоса и смех. Хотелось процитировать Бунина: «И они были чудовищны и противоестественны своей отчужденностью, равнодушием...» Музыка не забивала женский хохот. Мальчишник пока удавался на славу.
Дверь была приоткрыта. Пара девушек ширпотребного вида пытались танцевать нечто похожее на стриптиз, но очень отдаленно.
При моем появлении стало потише.
– Алек, у меня для тебя плохие новости – получила твои анализы, сифилис подтвердился! Девушки, будьте аккуратнее!
– А вы кто? – развязно спросила одна из танцовщиц.
– Будущая жена!
Черт, забыла выплеснуть содержимое банки на рубашку. Вот шляпа.
Гордой походкой я вышла из студии. А дальше единственный план спасения – бегство. Но вот охотник стал жертвой. И за мной бежал почему-то разъяренный Алек. С чего вдруг, спрашивается?
И кстати, каблуки придумал определенно мужчина. Причем отъявленный женоненавистник.
– Ну что, что я такое сделала?
– Ты мне жизнь пытаешься испортить или мне так кажется? – спросил Алек.
– Послушай, мы еще даже не поженились, а ты уже семейные сцены закатываешь!
– Да замолчи, кто ты такая, чтобы врываться на мой мальчишник!
– Наверное, твоя невеста. Еще не надумал отказаться от затеи?
– Нет, ни за что! Ты будешь позором рода Романовичей! – он поднял указательный палец наверх, давая пророческое обещание.
– Посмотрим, кто кого!
– Спорим на сто минетов, что ты подашь на развод в первые три месяца?
– А если ты проиграешь, то что?
– Хм. Я тебе... Я тебе...
– Не катит!
– То есть так? Ладно, тогда в плюс к минетам выигравший забирает Пигги.
Это было чересчур. Моего Пигги. Точнее, нашего Пигги. За то короткое время, что мы прожили душа в душу, мы завели карликового пинчера, который не был поделен лишь потому, что для вывоза собаки на Украину необходимо чипирование – в холку собаки вшивают определенный чип. Живодерами мы не были и пойти на это отказались. Пигги был сглаживающим фактором и тем другом, который никогда не предавал и не предлагал выйти замуж. А тихо охранял. Иногда нас, иногда свою миску.
– Ну что, муженек, по кОням?
6. Дальше только Vertu от $4000 без НДС
Что же я смотрю сурово?
Разве смотрят так любя?
Золотого, дорогого
Так отвадить от себя.
© Евгений Долматовский
Я вышла на улицу... И пришла тоска. Да с такой силой она вошла в меня, что хотелось выть. Дальше были только Vertu и глупый брак. Дальше не было романтики. И я вряд ли верила, что Вадик сможет мне ее дать.
Может, для того чтобы любить друг друга, нам с Алеком нужны были препятствия, потому как мы игроки, только не в Golden Palace, а в жизни? Может, мы действительно по другую сторону от истинных проявлений любви?
Мы знаем друг друга как облупленные. И что нам стоит подойти и сказать что-то доброе? Так нет, нам нужны вечные моральные извращения. Отобрать Пигги, испортить мальчишник, вставить шутки про минет.
Может, мы правда самое циничное поколение на земле?
И эти мысли бились о землю, где прорастал тимьян, имбирь, шафран.
И эти чувства бились на осколки.
И эти осколки резали чувства на сотни покупок и хамских слов.
Терапия, ёпрст.
Когда-то в период острого алеконехватания я написала стихотворение. Потом пожалела. Стерла. Но не забыла. Сохранила под сотней душевных замков. И вспомнила первые строки:
И мы молча сидели в мыслей закате,
Шаловливо ловили морковные сны,
Акробатку хромую таща на канате —
Нашу сущность устало забытой вины.
Где кроется истинное спокойствие и благодать? За какими витринами хранится идеальная жизнь? Дайте ваучер. А лучше акцизную марку.
Вадик ждал меня с букетом гвоздик. Тот, кто это сейчас читает, должен понимать, что такое гвоздики. Это здравствуй, союз, тот, что социалистических республик. Который вроде нерушимый, но вот пал 19 августа 1991 г . Так и появились мы – дети девяностых.
Так вот. О гвоздиках.
– У нас сегодня вечер старой романтики.
Если эта ночь закончится в гостинице «Украина», я окончательно потеряю всякое уважение к себе.
