- Нет,- говорю,- не любил.
- А ты вообще любил раньше? Скажем, в институте?
- Нет,- сказал я неуверенно, а потом добавил: - кажется.
- Что значит «кажется»?
- Нет,- повторил я более уверенно,- никого я не любил раньше.
Собеседник улыбнулся и принялся смотреть куда-то вдаль, сквозь меня.
2
Было уже около семи, когда я зашел к себе в купе, до одури накурившись в тамбуре. Константин Константинович, полулежа, подложив под спину подушку без наволочки, читал «Известия».
- Нет, ты представляешь, что на свете творится?- сказал Константин Константинович, не опуская газеты,- слушай. «Сотрудник милиции С.А. расстрелял жену и ребенка. Приехав вечером на дачу, где отдыхали его жена с ребенком и теща, милиционер после разговора с женой достал табельный пистолет и открыл стрельбу. С.А. сделал несколько выстрелов в свою жену и своего двухлетнего сына Женю, после чего застрелился сам. Мальчик ранен не был, а жену госпитализировали в тяжелом состоянии в местную районную больницу. В день, когда разыгралась трагедия, милиционер С.А. намеревался поговорить с женой по поводу заявления о разводе, которое она подала незадолго до этого по причине того, что супруг постоянно выпивал». А? Как тебе? А вот еще, слушай. «Около часа ночи, в понедельник начальник ОВД Д.Е. из огнестрельного оружия смертельно ранил водителя автомашины "Шевроле Ланос", который подвозил милиционера. Затем начальник милиции зашел в супермаркет "Остров" на улице Шипиловской и продолжил стрельбу. В результате убиты девушка-кассир и мужчина, еще шесть человек получили огнестрельные ранения различной степени тяжести. Стрелявший задержан». Ты представляешь, что творится?
- А что мне представлять,- спокойно сказал я,- что первый раз, что ли? Мне вообще кажется, что они милиционеров из всякого сброда набирают. Кто туда еще пойдет работать? Нормальный человек не пойдет. Вот со мной в школе в одной параллели учились несколько ребят, которых, начиная с пятого класса, унижали, как могли. Ребята не семи пядей во лбу. И что вы думаете? Кем они пошли работать?
- В милицию,- сходу ответил он, и, свернув газету, отложил ее на столик.
- А как вы думаете, почему? А я вам скажу. Чтобы себя как-то реабилитировать, чтоб в чужих глазах подняться, чтоб, наконец, можно было, хоть мало-мальски власть над кем-то иметь. Вы же знаете, как они допрашивают,- расходился я.- Эти, которых всю жизнь унижали... Они же людей мучают, и тем самым доказывают себе же свою, якобы, силу! Короче говоря, там работают или вообще без мозгов или те, которых всю жизнь унижали!
Константин Константинович улыбнулся.
- Ты слишком все обобщаешь. Нет у тебя середины. А должна быть. Вот у меня есть несколько знакомых милиционеров. Все они приличные люди, отличные семьянины и просто умные ребята…
- Ну, это редкость,- нервно заметил я.
Константин Константинович, видя, что я расхожусь, совершенно неожиданно предложил:
- Герман, а давай с тобой выпьем? У меня с собой есть бутылка отличного коньяка. А?
- Я бы не отказался,- говорю я, а про себя думаю: «Вот это уже дело!»
Он полез в портфель и достал из него бутылку Otard и две походные жестяные рюмки. А я в свою очередь вынул из сумки закуску. Мне мать положила с собой немного отличного сыра, несколько колясок копченой колбасы и еще какие-то мелочи.
- Знаете, я вчера так сильно отметил эту чертову командировку, что ваше предложение сейчас весьма кстати,- улыбаясь, произнес я, раскладывая закуску на пластиковую тарелочку.
- Вообще, Герман, я тем и люблю поезда, что в них можно вот так душевно посидеть, поговорить, выпить, наконец, спокойно. В этом есть что-то романтическое,- на выдохе произнес Константин Константинович и принялся разливать коньяк в рюмки.- Ну, давай выпьем за все хорошее, что есть на белом свете.
- Давайте,- ответил я,- принимая рюмку.
Выпили.
- Как коньячок?- причмокивая, осведомился Константин Константинович.
- Потрясающе! Очень хорош! Дорогой, наверное?
- Я его не покупал. Мне в Питере один приятель подарил. Герман,- неожиданно сказал он,- ты такой приятный парень, скажи, а кто твои родители?
- Мои?- переспросил я и немного задумался.- У меня мать одна. Отец в автокатастрофе погиб.
Константин Константинович цокнул губами.
- Извини,- сказал он.- А давно это случилось?
- О-о-о, очень давно. Я его и не помню вовсе. Мне года полтора было. Я только фотографии видел. Они вместе с мамой разбились. Мама выжила, а он в коме лежал восемь месяцев, а потом умер, так и не приходя в сознание.
- Печально,- протянул Константин Константинович и налил еще по рюмке.
Мы выпили.
- Ну а мама,- продолжал он,- она чем занимается?
Я вытащил из сумки кошелек, в котором у меня была фотография мамы 3 на 4, и протянул его Константину Константиновичу.
- О, какая красивая женщина! Чем же она занимается?
- Она философию читает в институте,- ответил я, забирая фотографию назад.
- Вот оно как?- удивился он и налил еще по рюмке.- Давай выпьем за твою маму.
Выпили по третьей. В теле появилось некоторая легкость, в душе немного посветлело. Тяжелые мысли о предстоящей командировке отодвинулись на второй план. Мир немного менялся от коньяка, а язык развязывался.
- А мама твоя замуж так и не вышла?
- Нет,- говорю,- не вышла. Она очень сильно любила отца и до сих пор,- прошло уже больше двадцати лет – она не может смириться с тем, что он погиб.
- Понимаю,- многозначительно сказал Константин Константинович.- У меня вот тоже сестра…
В тот момент, когда он произносил ее имя, в купе резко влетела проводница, принеся с собой комплект чистого постельного белья. В связи с этим я не расслышал имени сестры Константина Константиновича, получилось что-то вроде «…да Константиновна». Переспрашивать я не стал. «Подумает еще, что я его не слушаю»,- представилось мне.
Увидев бутылку коньяка на столике, женщина с укором посмотрела на нас, после чего удалилась.
- Так вот,- продолжал он, когда проводница закрыла за собой дверь купе,- сестра моя потеряла маленького сына. Его загрызла собака. И что? Она вмиг переменилась. Из кроткой женщины она превратилась в распутную стерву, которая совращает молодых людей примерно твоего возраста, но не старше тридцати лет. Самой ей уже пятьдесят один год. Мне иногда кажется, что она помешалась. Вот, например, странность: она страсть как боится красного цвета. В красном костюмчике был одет ее сын в тот день, когда его загрызла эта чертова псина. Ты знаешь, по-моему, она совершенно спятила. Она иногда говорит и делает такое, что и рассказать страшно.
Волосы на моей голове начали шевелиться от его рассказа. Я представить раньше не мог, что о таком можно говорить тоном, каким говорил Константин Константинович. Создавалось впечатление, что ему просто-напросто наплевать на маленького племянника, которого загрызла собака, и на сестру, которая, может, и вправду спятила. Жутковатое чувство одолевало меня.
- Какая жуткая история,- промямлил я.- Как страшно все это! Бедная женщина! Немудрено, что ее нервы расстроились. От такого вообще не то, что нервы…
- А твоя мать,- прервал меня Константин Константинович,- она как пережила? Ты же говоришь, что она безумно любила твоего отца.
- Да, любила. С тех пор она немного странная. Дядя мой рассказывал, что до аварии она не была такой. Будто раньше она была совершенно другой человек. А после трагедии стала замкнута, склонна к меланхолии, порою желчна, часто неразговорчива.- Я начинал немного нервничать и расходится. Мой визави понял это и решил немного перевести тему нашего разговора.
- Так. Давай-ка с тобою лучше еще тяпнем по стопочке!
- Наливайте,- сказал я,- я не откажусь.
- Ну, вот и славно! Не расстраивайся ты так,- пытался успокоить меня Константин Константинович,- все наладится, поверь мне.
Выпив еще, я уже совсем захмелел. Мне вообще-то совсем немного надо, чтоб запьянеть, именно поэтому я всегда пью с осторожностью. Часто бывали случаи, когда я совершенно терял над собой контроль, расходился не на шутку, порою даже распускал руки, а на утро абсолютно ничего не мог вспомнить.
- Я очень быстро пьянею,- предупредил я.
- А я и вижу,- рассмеялся Константин Константинович,- ты уже совсем косой сидишь.
- Есть немного. Скрывать не буду.
Тут мне вспомнился один случай, который я тут же решил поведать своему попутчику. Сам не знаю, почему это случилось.
3
- Знаете, Константин Константинович,- начал я,- был один очень нехороший случай с моей матерью. Ничего, что я вас нагружаю своими проблемами?
- Вовсе нет. Говори, рассказывай.
- Так вот, случай был,- продолжал я.- Мать до аварии была набожной. То есть не как те ханжи, которых сейчас развелось на Руси, как грязи, а все по-настоящему. Понимаете? А после аварии все изменилось. Скорее всего, увидев смерть реальную, вот тут,- я стукнул указательным пальцем по столику,- вот тут, здесь и сейчас, она усомнилась в жизни вечной, в бессмертии души! Когда мне лет семь уже было, она мне говорила, что, мол, Боженьке так угодно, чтоб мы с тобой вдвоем остались. А папа наш на нас смотрит и радуется. Видит тебя и улыбается на то, какой сынок у него растет. Ну и все в таком духе. А я думал, что же это за Боженька, который захотел, чтоб мой отец умер. Позже я начал замечать, что она уже только Великий пост соблюдать стала, а остальные нет. Помню,- мне лет двенадцать тогда было – мы с матерью поехали к родственникам в деревню. Там километрах в пятнадцати от нашей деревни был храм. В него все богомольные старухи съезжались по праздникам со всего района. А поп, который там служил, был знакомый нашей семьи. Мать, как приехала – сразу к нему. Я с ней не ездил. Это мне только потом, не так давно, дядя рассказывал. Мать, значит, к нему приехала, службу отстояла, а затем с ним поговорить решила. А поп, знаете, такой, на машине, у него частная церковная лавка в районном центре. Короче говоря, поп – что надо, при делах. У него жена умерла как раз за полгода до нашего приезда, троих детей оставила. Сидят они, значит, беседуют. Мать ему рассказывает о том, что посты не соблюдает, в вере усомнилась и т. п. А он ее слушает, а сам на грудь посматривает… Она сама худая, а грудь полная. Мать все это замечает, но молчит и не подает вида. Поп ее выслушал, что-то там начал бубнить про искушения, про дьявола, про смирение, короче говоря, про то, о чем сам ни черта не знает. И во время своей импровизации на тему Бога положил ей тихонечко ручонку свою на ногу и поглаживает-поглаживает. Мать сидит, не шелохнется. Потом он уже выше ручонку свою тянуть начал… Мать как вскочит, как закричит: «Вы что? Совсем?» А он: «Я,- говорит,- вдовец, а вы вдова, и у вас мальчик, и у меня детишки… Может, сойдемся вместе?» Мама бегом от этого попа домой. Вечером к нам ее сестра двоюродная приходит, а мать ей и рассказывает историю. Та даже не удивилась, наоборот, еще и свою ей историю рассказала. Она сама при храме этом работала. И вот в одну из ночей она после того, как убралась там, прилегла на скамейку и заснула. Просыпается от смеха в храме. А ночь уже на дворе. Смотрит, а это поп из алтаря с проституткой выплывает в боковую дверь. Видимо, они так же и входили, а сестру матери не заметили. После рассказа она сообщила, что в этом храме больше не будет работать и прочее. И что вы думаете? Мать на следующий день в этот храм на службу пошла. Службу кое-как отстояла. Началась проповедь. Поп, значит, наш принялся просвещать бабок деревенских. Задвигал им там такое, а сам на мать посматривает. Ну, тут мать моя не выдержала и кинулась на него. Все лицо ему разодрала прямо на амвоне. Еле оттащили. С тех пор все! Все иконы, книги, все, что связано с религией, она выкинула из дому и стала атеисткой, причем ярой. Я ей как-то говорил о том, что один убогий поп – это еще ничего не значит, а она все равно, ни в какую. Так и закончилось все. Потом она стала философию читать в институте и в ней находила ответы, которых так жаждала ее душа. Раньше она логику, социологию преподавала, а теперь на философию переключилась. Такая вот история.
