Яхек кивает. В ожидании карточки заведующий хочет завязать светскую беседу, но, к счастью, звонит телефон. Он затягивает разговор до того, пока молодая девушка, робко постучавшись, не входит и не кладет ему на стол карточку. Тогда он опускает трубку на рычаг и быстро впитывает в себя данные. Двадцать лет на службе, поступил сразу после школы. До сих пор третий этаж! В графе «личные качества» подчеркнуто красным: «аккуратность», «чувство ответственности» и «старательность». В примечаниях записано: «отсутствие инициативы, к руководящей работе непригоден». Господи, что за кретин это писал? Заведующий третьим отделом совершенно не разбирается в людях, вот еще одно доказательство. Я ему еще скажу об этом. Если я видел когда-нибудь человека, созданного для руководящей работы, то это Яхек. Он и рта не успеет раскрыть, как перед ним начнут пресмыкаться.
— Менеер Яхек, — произносит Фоогт, — давайте сейчас не говорить об увольнении, к этому вопросу, если вы будете настаивать, мы вернемся позже. Но сначала о другом. Я вижу, что вы двадцать лет сидите в третьем отделе, и я считаю это неправильным. Он делает паузу. — Абсолютно неправильным, — повторяет он, чтобы устранить последние сомнения.
Яхек хочет сказать, что он вполне доволен своим положением. Он хочет уйти отсюда, он хочет, чтобы его правильно поняли, — тогда ему выдадут лучшую характеристику. Но Фоогт отметает его робкие попытки что-то возразить:
— Я знаю, что вы хотите сказать, менеер, конечно, чьи-то махинации помешали вашему продвижению, так иногда бывает. Вы знаете, что способны на большее, чем та работа, которую вы выполняете сейчас, вам это, в конце концов, надоело, и вы хотите уйти. Вы полагаете и вполне справедливо, что в другом месте перед вами откроются большие возможности.
Он выдерживает паузу, чтобы его слова лучше осели в сознании. Однако Яхек совсем не рад, повышение ему не нужно, наоборот, оно его скорее пугает. Он-то думал, что его увольнение будет пустой формальностью, которую и выполнят с полнейшим безразличием. Но рассказать эту историю с его ртом, наверное, нельзя. В этой обстановке, она ему самому представляется такой невероятной, что он просто не смог бы с ней вылезти, даже если б хотел.
— Вот что я вам посоветую, — продолжает заведующий. — Возвращайтесь-ка на свое место в отделе и спокойно ждите развития событий. — Тут он наклоняется к Яхеку. — А события начнут развиваться, в этом вы можете быть уверены, — начнут, и очень скоро. Без ложной скромности скажу, что я немножко разбираюсь в людях, сами понимаете, иначе я не занимал бы этот пост… ошибки бывают всегда и везде, и иногда мы становимся жертвами подобных ошибок… Я прекрасно понимаю ваше… как бы это выразиться… раздражение. Конечно, я не могу вот так сразу предложить вам что-нибудь конкретно, тут надо поразмыслить, но будьте уверены, я не стану откладывать дело в долгий ящик.
Тут дверь отворяется, и в комнату, переваливаясь с боку на бок, входит безобразно толстая женщина с подносом, на котором стоят две чашки кофе.
— А, — улыбается Фоогт, — вот и Анна, моя правая рука. — Анна не смеется шутке, с безразличным видом ставит кофе на стол и молча, выходит. — Тоже фрукт — эта Анна, — говорит Фоогт доверительно, пытаясь создать непринужденную атмосферу, но Яхек ничего не воспринимает. Из всего сказанного он понял одно — его не отпускают, а заставляют вернуться в отдел. А это исключено. Конечно, он может встать уйти навсегда, но ведь ему нужна характеристика, нельзя пренебрегать своим общественным лицом. Не говоря уже о том, что он от природы не способен на столь решительный поступок. Его охватывает ужас, все оказалось еще хуже, чем он опасался, какое все-таки счастье, когда один день похож: на другой, и никто тебя не замечает. В полной растерянности он выдавливает из себя, что ни в коем случае не вернется на третий этаж.
Фоогт как раз поднес чашечку к губам; резкие слова Яхека так испугали его, что он делает непроизвольное движение, и кофе проливается на рекламный проспект. Он снова внимательно разглядывает Яхека. Круглое лицо с грубыми чертами и волевым ртом чуть-чуть покраснело, в голосе еще сильнее звучит металл. «Господи помилуй, думает Фоогт, — глубоко же это в нем засело, его агрессивность, жажда действия подавлялись двадцать лет, в общем-то, его можно понять. И все же, не будь нам позарез необходимы парни такого сорта, я бы с наслаждением вышвырнул его из своего кабинета пинком под зад! Но куда бы его сейчас сунуть?»
Он медленно ставит чашечку на поднос, а в это время мозг его лихорадочно работает. Этот Яхек — прирожденный надсмотрщик и вдруг его осеняет. Он ведь слышал вчера от Бастенакена — директора, который курирует заграничные филиалы, что на новом консервном заводе не то в Анголе, не то в Мозамбике, в общем, в какой-то забытой богом негритянской дыре, никак не наладят производство. «Туда — сказал Бастенакен, — надо послать крепкого парня, который сумел бы по-настоящему взяться за ленивых черных выродков». Но как найти сейчас такого идиота, который бы согласился поехать в Африку, где нет ни телевидения, ни хороших автотрасс, а если у тебя заболит зуб, придется полдня болтаться в самолете, чтобы попасть к нормальному врачу? Он еще раз оценивающе смотрит на Яхека. «Да, черт побери, уж если даже я побаиваюсь этого парня, так негры и подавно сдрейфят. Но тогда он должен занимать высокий пост, быть, как минимум, заместителем заведующего производством, а это слишком уж большой скачок, учитывая, что сейчас он работает всего-навсего на третьем этаже. Как мне провести это через дирекцию?» Он размышляет, поглядывая на Яхека, который в отчаянии уставился на носки своих ботинок, — со стороны же он производит впечатление незыблемой скалы. «Старикан, — думает Фогт, — вот оно, решение: старикан любит такие неожиданные штучки, они дают бедняге возможность проявить свое, так называемое чутье».
— Менеер Яхек, — говорит он, — это случай исключительный, и я должен в него глубоко вникнуть. Полагаю, что во избежание всяких осложнений в третьем отделе вам лучше сейчас посидеть дома и подождать. В течение двух-трех дней я свяжусь с вами. Вы не возражаете? Скажите мне только одно: как вы в принципе относитесь к работе на весьма значительном посту — в одном из наших заграничных филиалов?
Яхек радостно хватается за возможность пойти домой. Это единственное, чего он сейчас хочет, — сидеть дома, спокойно размышлять и уж во всяком случае, не возвращаться в третий отдел. Он с благодарностью произносит: «Положительно» — и испускает облегченный вздох, при этом на его лице появляется какое-то дикое и необузданное выражение. «Великолепно, — думает Фоогт, — он попался на удочку. Ну, теперь держитесь, негры».
— Значит, решено, — говорит он и протягивает Яхеку руку. Но тот не видит ее, он уже шагает к двери, одержимый одним желанием — запереться у себя в комнате.
Фоогт роняет протянутую руку и смотрит вслед Яхеку. Его охватывает сомнение — парень явно «с приветом». Потом он пожимает плечами: людей, годных для работы в третьем отделе, хоть пруд пруди, а вот надсмотрщики для Африки — большая редкость, и чем более он «чокнутый», тем лучше. Он заглядывает в свой календарь и, убедившись, что ничего серьезного на сегодня не намечено, решает тут же покончить с делом Яхека. Он снова наклоняется над селектором и спрашивает, у себя ли менеер Таке.
— И заодно, — говорит он, — узнайте, где мы недавно начали консервировать крабов, в Анголе или в Мозамбике.
— Это я по чистой случайности знаю, — говорит секретарша, — в Иньямбане, в Мозамбике. А вот насчет менеера Таке я должна выяснить.
Менееру Таке за семьдесят, он единственный ныне здравствующий из зачинателей дела. Склероз у него прогрессирует в бешеном темпе, и когда надо принять какое-нибудь важное решение, его заботливо держат в стороне. Но когда он сам время от времени выдвигает и какую-нибудь идею, к нему все же прислушиваются: ведь он — держатель, весьма значительного пакета акций. Через десять минут раздается звонок секретарши — менеер Таке обнаружен, он стоит у окна на четырнадцатом этаже — это его любимое местечко. Фоогт собирает несколько отчетов — он взял за правило никогда не показываться вне стен своего кабинета без документов в руке, они придают более деловой вид.
На четырнадцатом этаже он действительно встречает старикана. После краткого вступления Фоогт излагает ему суть дела, описывает — слегка сгустив краски — качества Яхека и свои планы, касающиеся этого человека.
— Но, — говорит Фоогт, — вы же знаете Бастенакена, он не любит выходить за рамки общепринятого, он ведь такой формалист. Вот я подумал, что вы, с вашим светлым умом, с вашей способностью вопреки всем условностям принять единственно правильное решение, могли бы меня поддержать…
Господин Таке сначала ничего не понимает. Фоогту приходится повторить еще раз, но когда до старикана, наконец, доходит, он ублаготворено кивает. Нужный человек на нужном месте — таков всегда был его девиз, с его-то помощью он и придал размах делу. Правда, он впервые слышит о существовании завода в Иньямбане, а Бастенакена все время путает со своим шофером, фамилия которого Вастенхауд.
