— Не вышла звонкая. Бока перетонил, — сказал он с видимой весельцой. — Ужо других наверчу.
Этим временем возле дома фыркнул мотоцикл Митьки Савелова, а следом подкатил и газик председателя.
— Электрик, чу, приехал, — сказал Михаил Лукич.
Гости пошли на улицу потолковать с Митькой, а Михаил Лукич потихоньку стал собирать инструмент. И все-таки неожиданно это для него — смазать глину. Никогда не бывало…
— Оплошал я, мать, перед гостями. Тоненькую просили, а она и опухла у меня, — пожаловался он Матрене.
— Хлебнул, поди, даве с приятелем-то со своим, за глиной-то ходил.
— Полно!
— Чего полно-то? Чего бы она пухла-то? Все крутил по-людски, а теперича пухнуть стали…
— И опухла! Уж не своя глина, дак не своя и есть. — Он бросил полизеню в горшок и смахнул ком глины вместе с молошничком за окно. — Думаешь, зря Кондратий чугунные-то ляпает? Не тянется она у его в мой-от черепок… «Хлебнул», главно…
Митька Савелов уважительно оглядел осветительные приборы киносъемочной группы и присел на подножку автобуса подумать.
— Нет, граждане, — сказал он, подумавши, москвичам. — Зачихаем мы с такой нагрузкой.
— А, может, ничего? — спросил председатель.
— Ну, если только свои работы остановим. А вместе если, то не зачихаем, так задымим. А то и полыхнуть можем. Я вон ферму подключу, чтобы доилка работала, так в деревне вполнакала свет делается, а тут… Да при наших-то сетях! — И Митька поднялся с подножки, дескать, тут и думать больше нечего, и разговор окончен.
— Вам, может быть, не совсем ясно, зачем к вам товарищи прибыли? — строго спросил у Митьки молоденький.
— Знамо, не киселя хлебать — как-нибудь разбираемся, — обиделся Митька. — Ну. Если нельзя, так нельзя, наверно.
— И как же теперь быть, Леонид Константинович? — повернулся к председателю осанистый.
— А как быть? — сунулся Митька. — Вота гослиния-то, на дворе, — махнул он рукой за околицу. — И разводка по деревне готова, а не зацепишься за нее. Мужики вон телевизоров, радиол напокупали — сохнут без дела, включать не даем.
— А в чем дело, Леонид Константинович? — снова спросил осанистый и достал блокнот.
— Некому подключить, Николай Иванович. Мы уж и деньги за все перевели, а монтажников нет и нет. Велено ждать.
— Так, — пометил себе Николай Иванович. — Что еще?
Леонид Константинович глянул на Митьку, мол, говори, коли начал.
— Опоры бетонные нужны под трансформатор, — сказал Митька.
— Все?
— Да пока все…
— А не пока?
— А не пока, трансформатор бы помощнее… Мастерские шефы строят — чуть шевелятся. А без мастерской чего? Болта простого, и того наищешься.
— Этот вопрос не здесь и не со мной решать. Давайте со съемками разберемся, — остановил Митьку Николай Иванович.
— А про съемку я вам все сказал: трансформатор, опоры и монтажников надо. А мастерские — это само собой. А то чуть чего, то соседям, то Сельхозтехнике кланяйся.
— Погодите, а если на центральной усадьбе? — осенило председателя. Там мы хоть сотню киловатт обеспечим. В клубе комнат сколько угодно — любую выделим.
— А ведь это идея, Денис Михайлович! — подхватил Николай Иванович.
— Ну, если ничего иного… Хотелось-то, конечно, снять мастера в естественной для него обстановке.
Митька шумно вздохнул и, махнув рукой, пошел, было, к мотоциклу.
— Ты чего, Савелов? — спросил председатель?
— Да так… Старика, конечно, легче по чужим углам таскать…
— Ну, это уж не твоя забота, — сердито оговорил его Леонид Константинович. — Дела у тебя другого нет?
Разговор кончился тем, что Николай Иванович уехал в область обговаривать с кем надо насчет бригады монтажников. Василия, молодого беспокойного заведующего районным отелом культуры, он попросил побыть и помочь, если в этом случится нужда, киносъемочной бригаде. Леониду Константиновичу и говорить ничего не надо — он председатель колхоза и дело тут его хозяйское.
Москвичи пошли по деревне, чтобы оглядеться, где и что можно снять с натуры. Василий и Леонид Константинович остались у машины. Им надо было решить, как быть с «обрядом». Тут ли его совершить. Или пригласить гостей и Лукича, конечно, в дом к председателю?
— Николай Иванович, между прочим, услышав про ваш «обряд», выразительно на меня посмотрел, — сказал Василий.
— Ну, что уж мы, не русские, что ли? Наверно, ведь не каждый день с киносъемками из Москвы в колхоз приезжают, понимать должен Николай Иваныч.
— Смотрите… Но уж если решено, можно и здесь этот обряд. Это не суть важно. А вот с выбором места съемок мы поторопились. Можно было их уговорить и на центральной усадьбе снимать.
— А, собственно, разница-то нам в чем?
— Я думаю, в кадр могли бы попасть не дед да горшки, но и фон. А фон — это колхоз. Один из лучших в районе. В этом и разница. Вместо того, чтобы показать во всем масштабе лучшее хозяйство, в кадре будет отжившая деревня Пеньки.
— Больно ты здоров деревни-то списывать. Нормальная деревня. Спроси-ко вон Митьку. У него, правда, тут особый интерес. По нему лучше Макарова дома вообще ничего нету, но и без этого он бы сказал, что жить в Пеньках так ли еще можно… Так, что ли, Савелов?
Митька небрежно оседлал мотоцикл, и прежде, чем пустить его с места в карьер, ответил снисходительно:
— Разве дело-то в этом, Леонид Константиныч? За делами-то мы бы так до осени и не вспомнили про трансформатор. А тут, погодите, все быстренько найдется. У них нужда, у них и сила.
— Лихо ты, брат! — качнул головой председатель. — Ну-ну… Гляди, как момент уловил. Только ведь если завтра с гослинией ничего не получится, светить-то тебе все равно придется.
— И посвечу, придется если.
Дело склонялось к обеду, поэтому долго ждать к столу никого не пришлось. Закуска собралась простая, крестьянская — хлопот с ней немного, а бутылку открыть — и того проще.
— Простите, познакомиться толком не успел. Как вас, гости дорогие, называть? — весело спросил председатель москвичей.
— Я — режиссер и кинооператор Денис Кузнецов, — представился старший из группы.
— А по отчеству?
— Вообще — Михайлович. Но я еще не привык к этому. Просто Денис. А это, — указал он на сидящих рядом парней, — мой ассистент Виктор и шофер-осветитель Валентин. Вот и вся группа. Ну, а Василия вы лучше меня знаете.
— Встречали!.. Значит, Денис, Виктор и Валентин? Запомним. А я, значит, председатель здешнего колхоза Леонид Константинович Старостин. Это — известный вам дядя Миша, Михаил Лукич Болотников, бывший наш бригадир, ветеран колхозного строительства. Ой, было у нас с ним дело! Ну, да ладно. Кто старое помянет, тому, как говорится… Супруга его — тетка Матрена. Отчество твое, Матрена, как?
— Ивановна, чай! — откликнулась хозяйка из-за переборки.
— Ивановна. Правильно. Да… Поговорить бы с вами, посидеть, да время сейчас такое! Волка, как говорится, ноги кормят. У председателя одна нога тут, другая — там. Заготовка кормов! Сенокос, по-старому — страда! Хлеба на подходе, лен. Забот — неделю не брился. И спать — не помню, когда высыпался. А уж спрашивают с нашего брата! Что вы там в кино показываете? Ерунда. Вот в жизни, когда спрашивают — да! Тот же Николай Иванович. Сегодня — золото мужик, нормальный начальник областного управления культуры. А помню, года три что ли назад, на страду у нас уполномоченным был по району — только огонь сыпался. Я, грешник, у дяди Миши тогда все горшки перехлестал. На первое место в районе выходили по хлебосдаче, а он сперва семена вздумал засыпать. Семена, конечно, первей первой заповеди, а сосед-то нас и обошел. Престиж колхоза пострадал. А мы только в люди выходили, и хотелось, чтоб уж твердо было… Помнишь, Михаил Лукич? А ты куда это, хозяин, от гостей?
— Макара позову, — ответил Михаил Лукич и поскорее вышел, чтобы не остановили. Помнишь ли, говорит? А чего же не помнить-то? Подкатил прямиком из района к дому, наругал, на чем свет стоит, да мало наругал, горшки давнишние — до сенокоса еще навертел, в сенях стояли, — все, как один, перемял, перемолол сапогами. Правда, извинялся потом…
— Деда Миш, а кино-то уже делали? — первым сунулся ему под ноги распаренный велосипедной гонкой Ванятка.
— Нет, дураха. Завтра будут делать, а то и отставят совсем.
— А не врешь, деда Миш?
— Ей богу! Пухнут у меня горшки на кругу, а это им не годится.
— Ты, может, не стараешься?
— Да как не стараюсь, дураха? Стараюсь. Старый уж я, верно…
— Старый, — согласился Ванятка. — А завтра-то когда будут делать?
— Да как накупаетесь в бочаге, так и приходите. Может и начнут.
— Может, им блюдо надо свертеть, дак ты меня позови, я блюдо-то умею.
— Вот как закажут блюдо, так и позову.
