— Как вам это нравится?.. — Слегка склонив голову, Астролог заглянул Серафиму в лицо.
— О чем это вы?.. — рассеянно спросил Серафим, все еще наблюдая за незнакомцем в дымчатых очках.
— Так вы ничего не слышали об Избавителе?.. — жестом Астролог указал на человека, окруженного толпой. — Довольно странный тип… и одет странно… и это странное пятно на лбу, как будто нарисованное… явно подставное лицо…
Серафим взглянул на Астролога. Одет он был несколько старомодно, лицо бледное, нос с горбинкой, волосы рыжие.
Солнце отыскало щель в облаках. Над головой Астролога появился тонкий сияющий ободок, а глаза его изменили цвет и выражение.
Снова потемнело. Листья затрепетали, ловя отражения, синеву, облака.
Начался дождь. Астролог попытался открыть сломанный зонт.
— Опять дождь… творится что-то непонятное… и звезды ведут себя странно… Сириус уже не виден, ушел на запад, за горизонт, а Меркурий открылся, переходит через хребет Козерога и приближается к Девам…
— Едва ли я в этом разбираюсь… — слегка приподняв шляпу, Серафим повернулся к Астрологу спиной и пошел по направлению к вокзалу…
Обдав Серафима чадом и копотью, мимо прополз паровоз, потянулись вагоны. Поезд остановился. Платформа наполнилась людьми, баулами, саквояжами. Сутолока. Свистки. Дым. Через несколько минут платформа опустела.
«Однако странно, почему Моисей не приехал?..» — Серафим еще раз глянул по сторонам, на всякий случай зашел в зал ожидания. Людей в зале было немного, лишь у кассы стояло несколько человек. Он обратил внимание на плесень, которая ползла по стенам, окружая мозаику, по всей видимости, портрет Министра Путей Сообщений.
Выпив ржавой на вкус воды из общей кружки, прикованной цепью, Серафим спустился в подземный переход, на ходу вспоминая неожиданный ночной звонок по телефону. Моисей как в воду канул и вдруг объявился, позвонил, сказал, что будет в городе проездом, потом «кляц», короткие гудки и тишина…
Пахнуло чем-то знакомым, запах тонкий, едва уловимый, напоминающий что-то давнее, забытое. Серафим приостановился, увидев в сумерках перехода девочку 13 лет, может быть чуть больше. Она что-то говорила своему спутнику, стоящему спиной к Серафиму, но так тихо, что почти ничего не было слышно. Почувствовав, что Серафим смотрит на нее, девочка замолчала…
Девочка и ее спутник ушли, а Серафим все еще видел лицо девочки в складках темноты, слегка вытянутое, тонко очерченное.
«Просто копия матери…» — Серафим забывчиво провел рукой по лицу. Свернув за угол, он вышел по переходу на привокзальную площадь, огляделся и направился к открытой веранде, на которой несколько приезжих пили пиво. Моисея среди них не было. Серафим купил бутылку пива и сел у края веранды.
По радио звучала музыка, концерт Рахманинова в записи.
Закрыв глаза, Серафим откинулся на спинку стула. Он не заметил, как к нему подошел высокий, сухощавый господин в клетчатом пиджаке. Осторожно кашлянув, незнакомец слегка склонил голову и заговорил вкрадчивым, каким-то умоляющим голосом. Приоткрыв веки, Серафим минуту или две рассматривал незнакомца. Высокий, лицо бледное, словно напудренное, с тонким носом и водянистыми глазами.
«Боже, да это же Фома… выглядит так, как будто явился с того света… и там его пытали…» — Серафим отвел взгляд. Он вовсе не рад был этой встрече.
— Наверное, вы обознались, меня вечно с кем-то путают… — Не допив пиво, Серафим встал и пошел к остановке трамвая…
Около часа Серафим ехал в трамвае и думал о том, о чем привык думать. Мысли были путанные. Иногда он отвлекался, смотрел в окно на дома с голыми стенами и ржавыми крышами. У них был такой сиротский вид. Наконец за домами обрисовался пруд, как овальное зеркало в рамке с пятнами отслоившейся амальгамы. Трамвай остановился.
— Чистые пруды… — объявила сонным голосом кондуктор, дородная пожилая женщина.
Вместе с Серафимом из трамвая вышла и рыжеволосая дева в черном, на которую он обратил внимание еще на привокзальной площади.
Уже смеркалось. Невозможно было определить, где кончается город и начинается небо, теснимое текучей темнотой и иногда освещаемое редкими вспышками зарниц. Серафим зябко повел плечами, пронизывающая сырость уже ощущалась во всем, и, сам не понимая зачем, пошел за девой в черном.
Услышав шаги за спиной, дева обернулась, быстро глянула на Серафима и исчезла в арке дома с крыльями флигелей. Дом казался не обитаемым.
Помедлив, Серафим вошел в арку, повернул налево, потом направо, поднялся по жутко скрипящей лестнице и очутился в длинном и темном коридоре, который как будто нигде не кончался. Он чиркнул спичкой, еще и еще. Спички вспыхивали и с шипением гасли. На мгновение высветилась рама окна, высохшие цветы, как декорации для реальности. Откуда-то донеслись свистки маневрового паровоза. Потянуло запахом гари, копоти. Серафим стоял и оглядывался, испытывая непроизвольное ощущение, что уже был здесь когда-то. Все эти звуки, запахи, приводящие в отчаяние, и эта до боли знакомая дверь, обитая кожей, и выставленные за дверь вещи…
В складках темноты увиделась комната с фикусом, низким потолком и окном, заставленным геранями в горшках. Среди теней и отражений, навязчиво повторяющихся в листьях фикуса и в зеленоватых стеклах буфета, обрисовался силуэт тетки. Она сидела у керосиновой лампы. Он мог бы сосчитать все ее бородавки и родинки на лице и пуговицы на кофте. Отложив вязание, она прикрутила лампу и посмотрела в окно. За окном длилась дождливая и душная августовская ночь. Тогда Серафим еще ничего не знал о бессоннице. Ему было всего 7 лет. Он стоял посреди комнаты. Ледяной пол обжигал босые ноги.
Шаркая стоптанными галошами, мимо прошел дядя и, что-то пришептывая, сел на кушетку у окна. Серафим подошел поближе. Ни тетя, ни дядя его не замечали. Он нашел это вполне естественным, может быть немного странным.
Звякнула люстра, сосульками свисающая с потолка. Вздулись шторы. Как будто где-то открылась дверь. Серафим невольно вздрогнул. Донеслось мяуканье кошки. Он резко и угловато обернулся и увидел деву в черном. Рыжие волосы падали ей на глаза. Она откинула волосы за спину. Неожиданное и ничем не объяснимое появление в комнате незнакомки несколько смутило Серафима.
— По своей глупости я решила, что ты уже не придешь… — Незнакомка обхватила его шею маленькими, мягкими руками, притиснулась. Совсем близко он увидел ее фиалковые глаза с отблесками на дне, почувствовал запах ириса.
— Нет, нет, не сейчас… не вовремя… позже… может быть завтра… — пробормотал он.
— Милый, никогда ничего не бывает вовремя…
Серафим понял, что его с кем-то перепутали.
Запоздалая паника, отступление в глубь коридора. Пропадающие и вновь возникающие двери, жутко скрипящая лестница, арка, как вход в преисподнюю, тусклые пузыри фонарей, шум дождя, уже подлинного…
В шум дождя вмешался тупой скрежет. Из переулка выполз трамвай и остановился у дома с террасой, затянутой проволочной сеткой. Из трамвая выпрыгнула белая сука. Следом за сукой спустился полковник. Он подволакивал ногу и шел как-то странно, как будто кто-то подталкивал его в спину. Увидев Серафима, полковник осветился улыбкой, тут же и помрачнел.
— Обратите внимание, на каждом углу агенты… не иначе, что-то готовится… — забормотал он, захлебываясь. Он спешил выговориться, излить душу. Жил он одиноко и никого бы не огорчил своей смертью. Он был похож на дядю Серафима. То же блеклое, подергиваемое тиком горбоносое лицо, те же белесые, одурманенные бессонницей глаза, обведенные красным с расширенными зрачками и слипшимися ресницами. — Город стал похож на Вавилон… они ждут мессию, чтобы спастись от одного рабства и попасть в оковы другого… нет, на самом деле, разве вы ничего не слышали об Избавителе?.. все только о нем и говорит… и это не призрак, я вас уверяю… я догадываюсь, кто выбрал сюжет и краски… заметьте, преобладают коричневые тона… и я знаю, кто скрывается за этим именем, — зашептал полковник, доверчиво ухватив Серафима за пуговицу. — Это отнюдь не миссия, а Старик… он все еще мечтает вернуть себе утраченную власть… правда, у меня нет доказательств, одни подозрения… почти 30 лет я был его тенью, но вынужден был уйти в отставку, когда застал его в гардеробной, где он тискался с кузиной… ей было всего 13 лет… — Полковник косо глянул на Серафима, как будто подозревая и его в чем-то подобном. — Она пыталась повеситься, но неудачно, веревка была надрезана в нескольких местах и порвалась… я нашел ее с петлей на шее… надо сказать, что она была очень даже ничего себе, и не зря Старик влюбился в нее… его было просто не узнать… но эти утомительные и восхитительные приключения всех нас приводят к одной и той же гавани… как-нибудь я расскажу вам историю Старика…
