— Вы мне понравились, — спокойно сказала Юлия, встречая взгляд веселых светлых глаз. Серые, что ли? Вроде серые. Но с зеленоватым оттенком и желтоватыми крапинками. — Но женщина как попутчица удобнее. Я чай для Катерины взяла.
— Катерина простит. — Он задумчиво вертел стакан в подстаканнике, не отрывая от нее глаз. — Так я вам все-таки понравился? Интересно — а чем?
— У вас волосы красивые.
Он опять засмеялся, показывая великолепные зубы, потер ладонью стриженую макушку и вдруг спросил:
— Вы мою визитку не выбросили?
— Выбросила, — призналась Юлия с неожиданным чувством вины.
— Я так и знал. — Он поставил стакан на столик, нахмурился и довольно резко спросил: — А вы вообще никогда не смеетесь?
— Я… смеюсь, наверное…
Юлия вдруг поняла, что не помнит, когда и по какому поводу смеялась в последний раз. Ну и ну! Впрочем, ему-то какое дело?
— Ты чего приперся? — Катерина влетела в купе, будто за ней гнались. — Что, зовет уже?
— Нет, конечно. — Виктор поднялся, уступив сестре место у окна, и встал в дверях, засунув одну руку в карман и поглаживая ладонью другой макушку. — Звать не зовет. Но ждет, страдает и любит.
— Знаем мы вас, — буркнула Катерина довольным голосом. — Ты иди, не надо его одного оставлять. Иди, иди. В синем пакете сыр, печенье и яблоки. Пить не давай. Пусть чай пьет.
— Кобра ты, Катька, — сказал Виктор, улыбаясь до ушей, и ушел, тихо притворив дверь.
— Ага. А вы все ангелы, — саркастически заметила Катерина, обращаясь к закрытой двери. — Юль, ты сладкое любишь? У меня «Наполеон» домашний. Будешь?
— Да. — Юлия вытряхнула из сумки пакетики с орехами. — А у меня вот что.
И они принялись пить чай с домашним «Наполеоном» и орехами в шоколаде, беседуя о глупости, безответственности и вопиющей бесполезности мужчин вообще и мужей в частности. Собеседницы явно нравились друг другу: Юлия нравилась Катерине тем, что ни разу не перебила ее ни неуместным вопросом, ни еще более неуместным примером из личной жизни, а Катерина Юлии нравилась тем, что говорила без пауз, совершенно не требуя ответов, и не задавала никаких вопросов, на которые Юлии не хотелось отвечать.
— Смотри ты, как поздно уже, — удивилась Катерина, наконец выговорившись. — Ты еще не спишь, нет? Я даже как-то не заметила, когда ты улеглась. Ну, ладно, я тоже сейчас лягу… А ты-то замужем?
— Я вдова, — помолчав, сказала Юлия.
— Ну-у?! — Катерина замерла, перестав возиться с постелью, оглянулась через плечо, глядя испуганно и почти недоверчиво. — Ты меня извини… Я и подумать не могла…
В стенку тихо постучали.
— Зовут, — злорадно сказала Катерина, мгновенно забыв обо всем другом. — Пойду гляну, что там и как. Ты спи, я там посижу немного. Я тихо вернусь, постараюсь не разбудить. Свет погасить?
— Да, — отозвалась Юлия, закрывая глаза.
Правда, как спать хочется. Все-таки она сильно набегалась за последние дни. И будет спать крепко-крепко.
И может быть, ей сегодня ничего не приснится.
Она проснулась оттого, что кто-то плакал. Не сразу поняла, где она и почему ее постель стучит и вздрагивает. И запахи какие-то чужие… Потом вспомнила — поезд. Наверное, плачет соседка, которая поссорилась с мужем. Надо же, какая глупая. Такая красивая, благополучная, счастливая дура. И чего ей плакать? Юлия прислушалась — тихо. Никто не плачет. Показалось, наверное. А может быть, она сама плакала во сне, когда увидела этот взрыв, а потом услышала этот дикий крик хором и почувствовала, что летит по воздуху и падает на спину, и перед тем, как отключиться, успевает увидеть, что прямо на нее странно медленно, как газетный лист, опускается кусок дымящегося железа. Тогда, наяву, она не плакала — не успела. А во сне всегда на этом месте плачет.
Они с девками сидели на вершине огромного стога сена и курили. В смысле — девки курили, а Юлька следила, чтобы они сено не подожгли. Сидели, травили анекдоты, никого не трогали…
— Та-а-ак! — громыхнул рядом бас со зловещей интонацией. — Вот, значит, кто тут поджигатель… Та-а-ак. Ох, как я сейчас кого-то выпорю!..
Девки дуэтом тихо пискнули и посыпались со стога, торопливо гася бычки в бумажных кулечках. Юлька вскочила, вертя головой в поисках источника зловещего баса, хотела кинуться за подружками, но поскользнулась и полетела вниз прямо в объятия двухметрового амбала в серых джинсах, линялой голубой футболке и грубых рыжих сапогах. Амбал поймал ее огромными, как лопаты, руками и даже не покачнулся, приняв на грудь летящие в свободном падении ее сорок семь килограммов. Правда, с чего бы ему качаться от таких пустяков? У него шея толще, чем ее талия, отметила Юлька. Амбал крепко прижимал ее к себе, обхватив за спину, глаза ее были на уровне его гладкого смуглого подбородка с ямочкой, а ноги не касались земли. Да что там земли! Ее ноги, кажется, не доставали до его коленей.
— Ты что, всю жизнь вот так на меня сваливаться будешь? — поинтересовался амбал, не выпуская Юльку из рук и пристально разглядывая ее лицо яркими светло-карими глазами.
И Юлька тут же его узнала. Это он поймал ее в прошлом году в спортзале, когда она свалилась с каната. Только тогда он был в классном темно-сером костюме, белоснежной сорочке и бордовом галстуке. Совершенно непонятно, зачем его занесло в спортзал, — наверное, чтобы ее поймать. Потому что сразу после этого он подошел к одному из группы стариков, поговорил с ним минутку и ушел. Девчонки потом говорили, что этот амбал в их университете учился, а потом в аспирантуре в Москве, кандидатскую защитил не то на экономическую тему, не то на сельскохозяйственную. Юльке эти темы были неинтересны, поэтому она особого внимания не обратила, да и вообще про амбала скоро забыла. А он — вот он.
— А, вспомнила, — с удовлетворением сказал амбал, все еще прижимая ее к себе. — Ты зачем куришь?
— Я не курю! — возмутилась Юлька. — Я ответственная за противопожарную безопасность.
Он наклонился, принюхиваясь, и вдруг легко коснулся твердыми теплыми губами ее приоткрытых от изумления губ. Поднял голову, задумчиво глядя ей в глаза, и строго спросил:
— Ты за меня замуж пойдешь?
— А тебя как зовут? — Юлька вдруг поняла, что буквально висит у него на шее, обхватив ее руками. И это ее ни капельки не смущает.
— Между прочим, могла бы и сама знать. — Он опять чуть-чуть поцеловал ее и печально вздохнул. — Я-то о тебе все знаю… Меня зовут Дмитрий Июль.
— Дмитрий Июль… Юлия Июль… Здорово! — Юлька засмеялась, и он засмеялся мягким басом. — Я пойду за тебя замуж… Может, ты меня теперь отпустишь? Девки ржут.
— Вот теперь-то как раз я тебя ни за что не отпущу, — решительно заявил Дмитрий Июль. — Сейчас мы пойдем знакомить тебя со свекровью. — Легко подбросил ее, посадил на согнутую руку, как ребенка, и оглянулся на выглядывающих из-за стога и хихикающих Светку и Аньку: — Поджигатели! За мной. Торжественный обед в честь помолвки.
Он повернулся и пошел, так и неся ее на одной руке, а Светка с Анькой шли следом, перешептываясь и хихикая. А Юльке ни капельки не было стыдно. Наоборот — в ней поднималась какая-то веселая гордость, какая-то необъяснимая, но очень приятная уверенность в правильности и неизбежности всего происходящего. И она ничему не удивлялась.
Только перед домом немножко удивилась:
— Нам сюда? Здесь ведь директор фирмы живет!
— Ну да, — спокойно согласился Дмитрий. — Я — директор фирмы. Ты и этого не знаешь? Ну и ну… А замуж согласилась. А если бы я конюхом был?
— Я лошадей люблю. — Юлька наклонилась и поцеловала его в висок. — К тому же кандидат наук — конюх — это даже интереснее, чем директор агрофирмы.
Он засмеялся, на секунду крепко прижал Юльку к себе, уткнувшись лицом в ее плечо, и сказал торжествующе:
— Ага, значит, кое-что ты обо мне все-таки знаешь!
И вошел в дом с ней на руках.
— Что это ты все в дом тащишь? — Будущая свекровь была маленькая, худенькая и язвительная. — Это кто тебя учил все подряд в дом тащить?
Светка с Анькой затоптались на месте, застряв на пороге, даже вроде попятились, готовые смыться в любой момент. Как ни странно, Юлька ни капельки не испугалась, и не смутилась, и не обиделась — сидела себе на согнутой руке Дмитрия, обнимала его и с интересом смотрела в острые насмешливые глаза маленькой женщины.
— Знакомься, ма. — Дмитрий поставил Юльку на ноги и слегка подтолкнул вперед. — Это моя невеста. Зовут Юлькой. Юлька, это моя мать. Нина Петровна. Ма! Это подружки невесты. Как звать, не знаю. Все хотят есть. Покормишь?
— Руки мойте, — машинально приказала Нина Петровна, критически разглядывая Юльку с ног до головы. — Ишь ты, невеста… И где ж ты ее нашел?
— В стогу сена. — Дмитрий смешливо подмигнул Юльке и повел растерявшихся девок мыть руки.
