— В стогу сена. — Дмитрий смешливо подмигнул Юльке и повел растерявшихся девок мыть руки.
— И откуда ж ты взялась такая? — чуть мягче спросила Нина Петровна. Подошла к Юльке и подняла ладонью ее косу.
— Из Воронежа. — Юлька чуть повернула и наклонила голову, чтобы мама Дмитрия ощутила весь вес ее роскошных волос.
— Школу-то кончила? — Нина Петровна слегка дернула ее за косу и улыбнулась.
— Давно уже, — гордо сказала Юлька. — Я второй курс уже закончила. Иняза. Мы здесь на летней практике. В интернате.
— Так тебе сколько лет-то?
— Восемнадцать… Скоро. Через неделю.
Юлька вдруг вспомнила, что ей еще нет восемнадцати, и расстроилась. Как же это она замуж собралась? Это еще ждать, когда восемнадцать стукнет, потом только можно заявление в ЗАГС подавать, потом еще ждать сколько-то месяцев… За это время Дмитрий Июль сто раз раздумает на ней жениться.
— Ах ты, Митька, паразит! — неожиданно закричала Нина Петровна и кинулась туда, где в глубине дома галдели Светка с Аней и неразборчиво гудел голос Дмитрия. — Ах ты, недоумок, орясина, пес позорный! Я тебе сейчас все уши пообрываю, паразит, паразит, паразит!
Юлька удивилась, но опять ни капельки не испугалась, а пошла за мамой Дмитрия, гадая, за что она на него ругается, и представляя, как это ей удастся пообрывать Дмитрию все уши: Нина Петровна была такая маленькая, что даже Юлька рядом с ней чувствовала себя вполне нормальным человеком.
Вслед за Ниной Петровной она вошла в просторную и очень нарядную кухню и стала с интересом смотреть, как двухметровый Дмитрий Июль убегает вокруг стола от своей крошечной мамы, уворачиваясь от мокрого полотенца в ее руке.
— Ты хоть знаешь, что она даже несовершеннолетняя, паразит ты такой?! — кричала Нина Петровна, пытаясь достать сына полотенцем через стол. — Ты хоть знаешь, кобель проклятый, что ей только через неделю восемнадцать будет?
Девки жались в углу и таращили глаза. Юлька вдруг засмеялась, представив, что будет, если Дмитрий сейчас остановится, — ведь мать с разбегу просто ушибется об него, как о каменный утес.
Будто услышав ее мысли, Дмитрий остановился, повернулся к матери и осторожно поймал ее в свои могучие объятия.
— Ну и что? — с недоумением спросил он, закрываясь ладонью от мокрого полотенца, крутящегося перед его носом. — Ну, через неделю — восемнадцать, еще через два дня — свадьба. Пока погода стоит. Ты чего так расстроилась, ма? Небось, успеем приготовить. За неделю мы десять свадеб успеем приготовить. Юль, ты как, согласна через неделю замуж выходить?
— Я согласна, — решительно сказала Юлька. — Чем быстрее — тем лучше. А то вдруг ты раздумаешь еще… А нас распишут так быстро? Там ведь ждать сколько-то нужно.
— Вот еще. — Дмитрий отобрал полотенце у матери, вытер застеленный пластиковой скатертью стол и принялся привычно хозяйничать, расставляя посуду, нарезая хлеб, вынимая из холодильника какие-то банки и бутылки. — В сельсовете распишемся. Одним днем. Ты как, не против, Юль?
— Я не против. А у матери истерика будет. — Юлька села на жесткий диванчик рядом с Ниной Петровной, взяла ее за руку и с любопытством заглянула ей в лицо. — Я вам не понравилась, да? Дмитрий моей матери тоже не понравится, наверное. Но что она ему не понравится — это уж совершенно точно.
— А я тебе, выходит, нравлюсь? Так тебя понимать? — воинственно вздернула подбородок Нина Петровна и вдруг крепко вцепилась в Юлькины пальцы.
— Да, — серьезно сказала Юлька и сжала твердую сухую ладошку своими ладонями. — За такой свекровью — как за каменной стеной. Если он меня обижать начнет — кто еще меня защитит? С ним же даже весь трудовой коллектив вряд ли справится. Только на вас вся надежда.
Первой засмеялась Нина Петровна, потом захохотали девки, потом все заглушил радостный басовитый смех Дмитрия, а потом, когда все угомонились, Светка растерянно спросила:
— Так я не поняла — ты что же, и в самом деле замуж за него выйдешь?
— А как же, — деловито ответила Юлька, выбирая малосольный огурчик. — Что ж, по-твоему, мне старой девой век вековать?
И совершенно не поняла, почему тут же все опять просто зашлись от хохота.
Зато дома у нее никаким весельем даже и не пахло. Папа-то, похоже, был не слишком против… А если и был против, то держал свои протесты при себе, и даже мать пытался успокоить — впрочем, как всегда, без малейшего успеха.
— Ты что, идиотка? — кричала мать в полный голос, тряся сжатыми кулаками перед Юлькиным носом. — За какой замуж тебя несет, подумай своей головой! На кой черт тебе это сельпо вонючее, эта деревня неумытая, это быдло пьяное?! Ты что, всю свою жизнь угробить хочешь, дура безмозглая?!
— Дура безмозглая! — тявкала четырнадцатилетняя Валерия с удивительно похожей на материнскую интонацией. — Быдло! Сельпо!
— Все сказали? — Юлька вклинилась в нечаянную паузу и спешила высказаться сама, пока опять не заорали. — Ну, тогда я пошла. Меня Дима во дворе ждет. Раз вы так против него настроены, я его сюда звать не буду. Да и на свадьбе мы без вас обойдемся…
Первой к окну сунулась Лерка, прилипла носом к стеклу, изумленно разинув рот, а потом таким голосом позвала мать, что та не закончила очередную гневную тираду, подошла к окну и тоже застыла, открыв рот очень похоже на Лерку.
Юлька и отец переглянулись, улыбнулись одинаковыми понимающими, слегка презрительными улыбками, и Юлька сказала так, чтобы мать не слышала:
— Спорим, сейчас скажет: «В гости пригласи»…
— Но ведь надо было человека в гости пригласить, — обернулась от окна мать с крайне обиженным выражением лица. — Надо было с родителями познакомить! Ну, кто так делает? Какая ты странная, Юлия, я удивляюсь… Разве я тебя этому учила?
А потом все пошло как по маслу: ах, ах, очень приятно, такой молодой — и уже директор, такой красивый — и не артист, такой большой — и не боксер, такой кандидат наук — и не преподаватель в университете… И прошу к столу, и где же вы с Юлечкой познакомились, и зачем же торопиться со свадьбой, и как же у вас с жилплощадью…
Папе Димка понравился. И Димке — папа. Может быть, потому, что оба они были большие, красивые и спокойно-веселые. Они, кажется, в ту первую встречу между собой и не говорили особо ни о чем, а заметно было, что друг другу понравились. Папа, правда, тоже сказал, что рановато Юльке замуж выходить. Димка тут же согласился: да, мол, хорошо бы на пару годиков постарше была… А ждать страшно — вдруг какой казак лихой прямо из-под носа уведет?
— Что я — телка, чтобы меня уводить? — обиделась Юлька, но папа и Димка посмотрели на нее с одинаковым выражением — будто знали что-то, чего она знать не могла.
В общем, первое знакомство с родителями они пережили. Правда, потом еще несколько раз мать устраивала ей большие образцово-показательные концерты на тему «для того ли тебя воспитывали», еще пару раз пришлось выдержать довольно унизительные допросы на тему «а давно ли ты беременна?», но все это было уже затухающими сполохами уходящей грозы. Подумаешь, гроза! Мы их уже столько повидали…
Отец ее сильно удивил. Все время ободрял, одобрял, поддерживал, а за пару дней до свадьбы вдруг спросил:
— Юлька, а ты его любишь?
— А как же? — изумилась она. — Ты, пап, даешь! Он самый красивый, самый сильный, самый умный, самый… и вообще директор агрофирмы. И он меня очень любит, даже тетя Нина мне говорила, а она знает.
— Понятно, — сказал отец. — Но у вас в деревне не будет твоих подружек, и никто не увидит, что он самый-самый…
— Они и так уже все видели. — Юлька, заметив улыбку отца, смешалась, смутно подозревая, что сказала что-то не то, и перешла в наступление: — Пап! Ты что, тоже против Димки?
— Вот уж я как раз не против. — Отец смотрел в потолок, и лицо у него было как будто немного отчужденное. — Я вообще не представляю человека, который был бы против твоего Димки. Н-да… Ну, ладно, поживем — увидим.
И все шло хорошо. И все шло мимо Юльки, само собой, по щучьему велению — какие-то приготовления, и белое платье, и обстановка для комнаты молодых, и упаковка Юлькиного приданого — надо же, у нее, оказывается, приданое было, а она и не знала, — и приглашение на свадьбу всех-всех-всех родных, друзей и знакомых… И, конечно, приехали все Июли. Братья были поразительно похожи друг на друга — все огромные, широкие, с пышными темно-каштановыми кудрями и светло-карими глазами, все румяные, загорелые и энергичные, и даже голоса у них были абсолютно одинаковые — низкие, мягкие, как будто чуть сонные… Но старших — Володю и Славика — еще можно было как-то отличить. А Сашка был полной, абсолютной, немыслимой копией Димки, и Юлька расстроилась. Она-то думала, что Димка — один в мире такой. А тут вон близнец какой-то объявился… Поэтому сначала Сашка ей не понравился.
