- Начать отсюда? - робко спросила Моник.
Ее рука потянулась было к молнии, но застыла.
- Начните лучше с кабинета, Моник, моего кабинета, - быстро, перебив открывшего рот мужа, сказала Кики. - Хорошо? Бумаги, пожалуйста, не трогайте, просто сложите, по возможности, стопкой.
Моник не двигалась с места и не выпускала молнию из пальцев. На мгновение Кики тоже замерла, нервно размышляя о том, что думает черная женщина о другой черной женщине, которая платит ей за уборку.
- Зора вас проводит. Пожалуйста, Зора, проводи Моник, покажи ей, куда идти.
Дочь ринулась по лестнице, перескакивая через две ступеньки, Моник потащилась следом. Говард вернулся на просцениум и к разговору о женитьбе.
- Если это случится, - ровным голосом, между глотками кофе, сказал он, - Монти Кипе станет свояком. И не чьим-нибудь. Нашим.
- Говард, - так же невозмутимо ответила Кики, - прошу, давай без показательных выступлений. Мы не на сцене. Я уже сказала: сейчас об этом говорить не хочу. Ты меня слышал?
Говард слегка кивнул.
- Леви нужны деньги на такси. Если уж тебе приспичило волноваться, поволнуйся об этом. А не о Кипсах.
- Кипсах? - раздался откуда-то голос Леви. - Каких таких Кипсах? Гдей-то они?
Этого псевдобруклинского акцента не было ни у Говарда, ни у Кики, да и у Леви он появился всего три года назад, когда ему стукнуло двенадцать. Джером и Зора родились в Англии, Леви в Америке. Разные американские акценты его детей казались Говарду несколько искусственными - не впитанными в стенах этого дома, не перенятыми от матери. Но Левин был самым труднообъяснимым. Бруклин? Белси жили триста с лишним километров севернее. Сегодня утром Говард решил, наконец, высказаться на эту тему (хотя жена не раз просила его не вмешиваться), но возникший из коридора Леви обезоружил его широкой улыбкой.
- Леви, дорогуша, - сказала Кики, - скажи, ты знаешь, кто я? Ты в принципе обращаешь хоть внимание на то, что происходит вокруг? Помнишь, кто такой Джером? Что он твой брат? Что он в отъезде? Что он пересек большой океан и сейчас живет в месте под названием Англия?
Леви держал в руке кроссовки. Хмуро отмахнувшись ими от материнского сарказма, он сел обуваться.
- Ну и что? Типа, я в курсе, кто эти Кипсы? Да знать я не знаю никаких Кипсов.
- Джером, ступай в школу.
- Я теперь тоже Джером?
- Леви, в школу!
- Ну, вечно ты так… Я просто спросил, и все, а ты вечно… - Тут Леви состроил неопределенную мину, и подразумеваемое слово осталось неясным.
- Монти Кипе. Человек, на которого в Англии работает твой брат, - устало сдалась Кики.
Говард с интересом наблюдал, как Леви добивается этой уступки, простодушностью нейтрализуя едкую Ки- кину иронию.
- Вот видишь, - сказал Леви так, словно в этом доме он единственный поборник вежливости и здравого смысла. - Ведь нетрудно?
- Стало быть, это письмо от Кипса? - спросила Зора, спустившись по ступеням и став за плечом матери. Их поза - дочь, склонившаяся над матерью, - точь- в-точь повторяла картину Пикассо с крепкотелыми разносчицами воды. - Папа, на этот раз мы ему ответим вместе - мы уничтожим его. За кого он выступает? За британских республиканцев? *
- Нет-нет, и близко ничего такого. Это от Джерома. Он женится, - сказал Говард. Он отвернулся и, не обращая внимания на распахнувшийся халат, подошел к стеклянным дверям в сад. - На дочери Кипса. Очевидно, это забавно. Ваша мать находит это уморительным.
- Нет, дорогуша, - сказала Кики. - Кажется, мы как раз выяснили: я не нахожу это уморительным. На мой взгляд, по е-мейлу в семь строк вряд ли можно понять, что к чему. А раз невозможно сказать, что все это значит, я не горю желанием впопыхах решать…
- Вы серьезно? - встряла Зора.
Выхватив у матери листок, она почти вплотную поднесла его к близоруким глазам.
- Что за шутки, твою мать?
Прижавшись лбом к толстому стеклу, Говард чувствовал, как его брови пропитываются влагой. На улице все шел и шел демократичный снег Восточного побережья, выбеливая подряд садовые кресла и столы, деревья, почтовые ящики, заборные столбы. Говард выдохнул на стекло ядерный гриб и стер его рукавом.
- Зора, не пора ли на занятия? И не надо в моем доме таких слов. А? Ну да! Да ну? Нет! - пресекла Кики все Зорины попытки высказаться. - Все? Пусть Леви дойдет с тобой до стоянки такси. Сегодня я не смогу его отвезти; хочешь, спроси у Говарда, может, он его отвезет, в чем, правда, я сомневаюсь. А я позвоню Джерому.
- Меня не надо подвозить, - сказал Леви, и тут только Говард по-настоящему заметил сына и его обновку: тонкий черный женский чулок на голове, завязанный сзади узлом с небрежной, похожей на сосок пипочкой.
* Британские республиканцы (с 1983 года) выступают за отмену монархии в пользу выборного «главы государства».
- Ты не сможешь ему позвонить, - тихо сказал Говард. И оперативно отступил с глаз долой за их гигантский холодильник. - У него нет денег на телефоне.
- Что ты сказал? - спросила Кики. - А? Не слышу.
Внезапно она возникла за его спиной.
- Где у тебя записан телефон Кипсов? - осведомилась она, хотя обоим был известен ответ.
Говард молчал.
- Ах, да, конечно, - сказала Кики, - он записан в ежедневнике, том самом ежедневнике, забытом в Мичигане на знаменитой конференции, на которой тебе было недосуг думать о таких пустяках, так жена и дети.
- Давай не сейчас, а? - попросил Говард. У виновного одна возможность - умолять об отсрочке приговора.
- И так всегда, Говард. Что бы ни случилось - расхлебывать мне, мне отвечать за твои поступки, и…
Говард шарахнул кулаком по холодильнику.
- Прошу, не надо. Дверца отскочила, она и так уже… Все разморозится, закрой плотнее, плотнее, еще… Ну, хорошо: это печально. Печально, если так все оно и есть, но как раз этого мы пока не знаем. Сейчас имеет смысл без суеты, потихоньку выяснить, что за чепуха там творится. Давай успокоимся и поговорим - например, когда мы… Когда приедет Джером и нам в принципе будет, о чем говорить. Согласен?
- Хватит ссориться, - тихонько буркнул, а затем громко воззвал Леви из дальнего угла кухни.
- Мы не ссоримся, дорогуша, - сказала Кики и наклонилась вперед.
Она нагнула голову и размотала широкий огненно- красный платок. Две ее толстые тугие косы спускались до попы, как бараньи рога, если те раскрутить. На ощупь выровняв концы платка, Кики запрокинула голову и дважды обмотала ткань, завязав ее на прежний манер, только туже. После этого Кики оперлась о стол и повернулась к детям подтянутым, непререкаемым лицом.
- Все, спектакль окончен. Зур, в горшке возле кактуса было несколько долларов. Дай их Леви. Если там ничего нет, одолжи ему из своих, я потом верну. У меня в этом месяце туговато с финансами. Хорошо. Иди и учись. Чему-нибудь. Чему угодно.
Когда через несколько минут за детьми закрылась дверь, Кики повернулась к мужу с выражением, в котором только он мог прочесть каждую строку и каждую сноску. Говард беспричинно улыбнулся. Ответной улыбки не последовало. Говард посерьезнел. Случись сейчас схватка, даже идиот не поставил бы на него. Нынешняя Кики (которую однажды, двадцать восемь лет назад, в первый день в их первом доме, Говард перекинул через плечо, словно легкий скатанный ковер, чтобы потом положить и самому лечь сверху) весила верных сто тринадцать килограммов и выглядела на двадцать лет моложе него. Женщины ее этнической принадлежности почти избавлены от морщин, а у Кики, благодаря набранному весу, кожа вообще была поразительно гладкой и упругой. В пятьдесят два года у жены сохранилось совершенно девичье лицо. Красивое лицо норовистой девчонки.
Она метнулась назад в кухню и так стремительно пронеслась мимо, что он рухнул в стоявшее поблизости кресло-качалку. Подлетев к столу, она стала яростно набивать сумку совершенно не нужными на работе предметами. Заговорила, глядя в сторону:
- Знаешь, что меня поражает? То, что один и тот же человек в чем-то профессор профессором, а в чем-то - дремучий кретин! Посмотри «Азбуку для родителей», Гови. Ты узнаешь, что подобные действия приводят к абсолютно противоположному результату. Абсолютно противоположному.
- Но, черт возьми, - задумчиво сказал Говард из кресла-качалки, - все всегда и происходит совершенно не так, как мне хочется, а наоборот.
Кики застыла на месте.
- Ну да. Ты у нас вечно ущемлен. Твоя жизнь - разгул потерь.
Это был намек на недавнее кошмарное происшествие. Предложение распахнуть в их супружеском особняке дверь в прихожую страданий. Предложение было отклонено. И Кики приступила к решению привычной задачки - как разместить маленький рюкзачок посередине широченной спины.
Говард встал и благопристойно запахнул банный халат.
- У нас есть хотя бы их адрес? - спросил он. -• Домашний адрес?
Словно ярмарочный умелец читать мысли, Кики сжала виски и медленно заговорила. И хотя ее поза выражала саркастичность, глаза ее были мокры.
