Все внимание Нила было отдано змею, воспарившему на волнах зеленого ветра месяца фалгуна,[36] и потому он прослушал взволнованный доклад Паримала.
— Господин, он требует, чтобы вы спустились, — повторил камердинер.
— Кто?
— Англичанин, полицмейстер с охраной.
Известие не впечатлило: полицейские частенько заглядывали по делам, связанным с поместьем.
— Что случилось? — спросил Нил, не отвлекаясь от змея. — Кого-то из соседей обокрали? Если им нужна помощь, пусть переговорят с управляющим.
— Нет, господин, он требует вас.
— Тогда пусть приходит утром, — озлился раджа. — Сейчас не время для визитов в приличный дом.
— Он не желает ничего слушать…
Удерживая туго натянутую веревку, Нил бросил взгляд на слугу и обомлел: тот стоял на коленях, глаза его были полны слез.
— Йех та бат хай? Чего ты всполошился? — спросил раджа. — Что случилось?
— Господин, они требуют вас, — давясь рыданиями, повторил камердинер. — Ждут в приемной. Хотели подняться сюда, но я упросил их обождать внизу.
— Что? — На мгновенье раджа лишился дара речи: здесь была женская половина дома, посторонний не мог и помыслить, чтобы сюда войти. — Они с ума сошли, что ли? Да как им в голову взбрело?
— Господин, поспешите, — взмолился Паримал. — Они ждут.
— Ладно.
Нил был скорее заинтригован, нежели встревожен такой срочностью; уходя с крыши, он потрепал сына по голове.
— Куда ты? — огорчился мальчик. — Сам же сказал, что будем запускать, пока солнце не сядет.
— Конечно будем. Я вернусь через десять минут.
Радж кивнул и вновь занялся своим змеем, а Нил пошел к лестнице.
Пересекая внутренний двор, он отметил странную тишину в женской половине дома, поскольку в этот час все престарелые тетушки, вдовые кузины и прочие родственницы с приживалками обычно достигали пика своих хлопот. Их было не меньше сотни, и к вечеру все они шастали по комнатам, зажигая лампы и курильницы, поливали деревца тулей, звонили в церковный колокол, дудели в раковины и готовились к ужину. Однако нынче все окна были темны, а вдовствующие родственницы в белых одеяниях толпились на верандах, окруженных балюстрадами.
Миновав притихший двор, Нил прошел к крылу усадьбы, в котором размещалась сотня охранников. И здесь представшая глазам картина удивила своей необычностью: всю армию караульных, привратников и телохранителей вооруженные полицейские согнали в кучу. Лишенные палок, дубинок и сабель, бойцы неловко переминались, однако, увидев хозяина, заорали: «Славься Расхали!» Нил поднял руку, призывая служивых к тишине, но крики стали громче и переросли в рев, выкатившийся на соседние улицы. Раджа увидел, что террасы и балконы близлежащих домов полны зеваками. Ускорив шаг, он прошел к лестнице, что вела в приемную на втором этаже.
Контора представляла собой большую неуютную комнату с нагромождением столов, стульев и шкафов. Навстречу радже поднялся английский офицер в красной форме; фуражку с высокой тульей он держал под мышкой. Нил тотчас его узнал: бывший пехотный майор Холл теперь возглавлял городскую полицию и часто заглядывал в усадьбу по делам или в гости.
Раджа приветственно сложил руки и попытался выдавить улыбку:
— Чем могу служить, майор Холл? Соблаговолите известить…
Лицо майора осталось хмурым; официальным тоном он произнес:
— Сожалею, что нынче меня привела к вам неприятная обязанность, раджа Нил Раттан.
— Вот как? — Мимоходом Нил отметил, что полицмейстер при сабле, хотя раньше никогда не заходил с оружием. — И в чем ваша миссия?
— Вынужден объявить, что имею ордер на ваш арест.
— Что? — Нелепость слова затмила его смысл. — Вы хотите меня арестовать?
— Да.
— Позвольте спросить за что?
— За подлог, сэр.
— Подлог? — изумленно выпучился Нил. — Право, шутка весьма неудачная. Что же я подделал?
Майор достал из кармана и положил на мраморную столешницу какую-то бумагу.
Даже издали раджа узнал одну из многочисленных «да-валок», подписанных им в прошлом году.
— Это не подделка, майор, — улыбнулся он. — Ручаюсь, бумага подлинная.
Палец майора указал на строчку, где витиеватым росчерком стояло имя Бенджамина Бернэма:
— Вы не отрицаете, что имя вписано вами?
— Отнюдь, — спокойно сказал раджа. — Но этому есть простое объяснение: общеизвестно, что существует договоренность между фирмой мистера Бернэма и нашим семейством…
Действительно, в векселях значилось имя мистера Бернэма, поскольку приказчики заверили, что это давнишняя практика старого раджи — дескать, они с партнером условились: незачем таскаться через весь город за передаточной надписью на каждой бумажке, быстрее и эффективнее оформлять документы прямо в особняке Халдеров. Отец, плохо писавший по-английски, передоверял задачу конторщику, а дотошный в каллиграфии Нил отказался от услуг секретаря с дурным почерком и сам индоссировал векселя. Бенджамин Бернэм это прекрасно знал.
— Сожалею, но вы напрасно утруждались, — сказал раджа. — Мистер Бернэм тотчас растолкует сие недоразумение.
Полицмейстер смущенно кашлянул в кулак:
— Боюсь, мне все же придется выполнить свой долг, сэр.
— Но зачем, если мистер Бернэм все разъяснит?
Помешкав, майор сказал:
— Именно он сообщил нам о преступлении.
— Что? — Нил вздрогнул. — Какое преступление?..
— Подделка подписи, сэр. Речь о больших деньгах.
— Вписать имя человека не означает подделать его подпись.
— Все зависит от умысла, сэр, но это решит суд. Не сомневайтесь, вам предоставят возможность объясниться.
— А до тех пор?..
— Позвольте препроводить вас в Лалбазар.
— В тюрьму? Как заурядного вора?
— Нет-нет. Учитывая ваше положение в здешнем обществе, мы позаботимся о ваших удобствах и даже позволим домашнюю пищу.
Сознание медленно справлялось с немыслимым фактом: расхальского раджу арестуют и заточат в острог. Разумеется, его оправдают, но репутация семьи безвозвратно погибнет, а всех родичей, нахлебников, сына и даже Элокеши покроет несмываемый позор, после того как на глазах толпы его уведут под конвоем.
— Разве обязательно делать это сейчас и прилюдно?
— К сожалению. У вас лишь несколько минут, чтобы взять одежду и личные вещи.
— Хорошо.
Нил шагнул к дверям, но майор резко добавил:
— Ваша охрана взбудоражена. Имейте в виду, что в случае беспорядков ответственность ляжет на вас и отяготит ваше положение.
— Понимаю. Не волнуйтесь.
Раджа вышел на веранду и увидел, что двор побелел от вдовьих одежд родственниц и нахлебниц, покинувших свою обитель; заметив его, женщины тихонько взвыли, но скоро их плач стал громким и надрывным, одни распластались на земле, другие били себя в грудь. Сквозь такое скопище пробиться в дом было невозможно. Нил высматривал в толпе жену и, несмотря на смятение, почувствовал громадное облечение, удостоверившись, что Малати осталась в своих покоях, чем избавила его от унижения — никто не увидит супругу раджи, сорвавшую с себя покрывало.
Рядом возник Паримал с узелком:
— Господин, я собрал все, что вам нужно.
Нил благодарно сжал его руки; камердинер всегда знал его нужды и часто предугадывал его желания, но сейчас раджа особенно остро почувствовал, скольким ему обязан. Он хотел взять узелок, но Паримал отстранился:
— Господин не может на глазах у всех нести свою поклажу.
Нелепость ситуации заставила раджу улыбнуться:
— Ты знаешь, куда меня уводят?
— Господин… — зашептал камердинер —…одно ваше слово, и охрана вас отобьет… Вы убежите… скроетесь…
Мысль о побеге вспыхнула и тотчас погасла, едва Нил вспомнил висевшую в конторе карту и красное пятно Империи, что так быстро по ней расползлось.
— Где же я спрячусь? — вздохнул он. — Моим телохранителям не одолеть батальоны Ост-Индской компании. Нет, ничего не поделаешь.
Нил вернулся в приемную, где майор ждал его, положив руку на эфес сабли.
— Я готов. Покончим с этим.
Под конвоем полицейских раджа спустился по лестнице. Во дворе женщины в белых одеждах завопили и бросились к узнику, но дубинки конвоиров преградили им путь. Нил шел с высоко поднятой головой, однако избегал чужих взглядов. Только у самых ворот он позволил себе обернуться и сразу увидел Малати, показавшуюся незнакомкой: покрывало сброшено, расплетенные волосы скорбным черным саваном укрыли плечи. Не в силах вынести ее взгляда, Нил споткнулся и отвел глаза; казалось, его самого раздели донага и выставили напоказ злорадному сочувствию света, на неизбывный позор.
На улице ждал крытый экипаж, майор сел напротив Нила. Когда лошади тронулись, он, явно обрадованный тем, что обошлось без насилия, уже мягче произнес:
