Вообще, будто из-за этой, не очень видимой, связности всего вокруг во мне словно бы установилась некая операционная система. Что там было с прежней, которая у меня тоже, наверное, какая-то была, – не знаю, теперь работала новая. Тут, да, сложно с объектом и субъектом: где она находится и кто в ней я. Она, что ли, наделась на меня, хоть и не понять, она внешняя – как вот эта сетка плюща поверх мозга – и во мне установилась? Или, наоборот, внутренняя, которая сложилась во мне здешними обстоятельствами. Скорее, первый вариант, но ее ядро было вполне понятно, она была открытой, поскольку я в ней функционировал, создавая собственную оболочку. Собственно, тогда уже неважно, откуда она взялась: если ощущаешь ее существование снаружи, значит, она уже установлена внутри. Иначе бы никак.
Она, к слову, вполне может оказаться механизмом окаменения, причем таким, который утаптывает не только рутину, но и неформатные сигналы. Вполне логично. Но если OS обеспечивает этот механизм, то, значит, в ней должны быть опции, позволяющие выйти из оболочки и работать как через Terminal в Mac OS’е? Но нет ли в таком подходе склонности к общим, а не индивидуальным решениям? Это не было бы хорошо, потому что это упрощение, перенос ответственности и отказ от возможности личного ужаса.
Следующим пунктом я выбрал Оттакринг. Это просто, от «Фолкстеатра» по прямой, U3. Линия идет в сторону Мариахильф, дальше – строго под ней и далее примерно на запад (на другом конце U3 – «Simmering»). Ехать, хоть это и конечная, не очень долго, остановок семь-восемь, достаточно коротких. По дороге можно было заниматься очередным самопознанием. Лицо у меня, например, подтянулось – ну похудеть я бы не успел за день, но стала ощущаться кожа на костях, особенно на лицевых. Не так что у меня появилась конкретная цель и лицо напряглось в желании достичь чего-то там; нет, без всякой целеустремленности. Даже губы подобрались и стали ощущать одна другую. Не то что обычно хожу с полуоткрытым ртом, но несколько иначе стали ощущать себя: с некоторым нажимом со стороны каждой, легким; чуть напрягались, что ли, и слегка расходились к углам. Глаза немного прищурились, будто подсохли веки, но это от света – сильный он тут.
Между тем ситуация под контролем не находилась. По сути, не стало одной из базовых точек – Шоттентора. То есть он остался, но в этой истории он, пожалуй, не даст уже никакой опоры. Вообще базовых точек для моего самоопределения в городе не стало. Не Музейный же квартал, его двор – это не личная, а общегородская точка. Там ты не определяешься, а идентифицируешься наряду с остальными, валяющимися под солнцем. Без точек привязки стало тревожно. Аугустинплац тоже незаметно перестала быть ею – вот же, о ней даже и не вспоминал почти. А ведь там-то практически ничего не изменилось.
Теперь, значит, у меня фаза человека без социальных свойств. Желаний такого рода тоже, соответственно, не было. Будто я повис в социальном воздухе, уравновесив его гравитацию: никаких позывов к чему-либо, что предполагало бы соответствующую активность, во мне не было. Но при этом имелась некая тревожность. Так что один из оставшихся пяти шансов должен быть использован, а иначе будет грустно, причем так, что сейчас и предположить такой вариант очень неприятно.
Да, вот что выяснилось вчера во второй половине дня: в Вене другие русалки, не российские: у них тут по два хвоста, которые начинались от таза, но бедра были еще без чешуи, кожа переходила в чешую только к коленям. Так это, во всяком случае, было у трех русалок фонтана в пассаже возле Ам Хофа. Все это излагается потому, что U3 скучна – от «Фолкстеатра» так и идет под землей («Neubaugasse – Zieglergasse – Westbahnhof – Schweglerstrasse…»), ничего не увидишь. Только перед «Оттакрингом» вылезает в щель на улице. «Оттакринг» – это уже возле гор. Да тут все конечные, наверное, возле гор.
Снова, конечно, пересадка на S-Bahn. Каменный виадук, по нему дальше едут электрички. В виадуке сбоку от проезда мастерская с вывеской «Grabsteine», что дословно будет надгробные камни. Напротив нее, на углу дома, закругленном, и по этому закругленному углу – Buchdruckerei. Район не новый, явно еще позапрошлого века. Дома тут или белые, или светлые, а если темнее, то розовые – как вот эта типография.
Район выстроен вдоль Талиаштрассе, идущей куда-то к горам. Она оснащена всем, что положено главной улице отдельного района. Табак-Трафик, аптека, парикмахерская, товары для животных, предвыборные плакаты, в той или иной мере искаженные циническими дописками и конкурирующими наклейками поверх (тут сейчас городские выборы). Белая церковь с оранжевыми крышей и башней, на ее стене вдоль тротуара приделан лозунг-плакат, растяжка с надписью черным по желтому «GOTT BEGLEITET DICH», то есть – сопровождает тебя. Временный плакат, что ли к Остерну вывесили, не сняли – Пасха тут уже 4 апреля была. Сквер со спортплощадкой и множеством свежежелтых кустов. «Putzerei», то есть чистка. Евангелическая церковь и ее община в обычном жилом доме. По Талиаштрассе ходит трамвай, несколько маршрутов. На первом же перекрестке, с Маролингерштрассе, они расходятся налево-направо, один идет дальше прямо, но и там рельсы вскоре уходят направо – это уже поворотный круг «двойки».
С левой стороны большое белое здание с газоном перед ним и табличкой «Haus Liebhartstal». Судя по объявлениям на застекленном стенде сбоку, это что-то вроде резиденции для престарелых или неизлечимо больных. Они тут были, да: не очень-то дряхлая старушка находилась в добром расположении духа и, стоя на дорожке, ведущей в сторону входа в Haus, оживленно и даже весело разговаривала с каким-то полным человеком. А потом не спеша пошла на своих костылях к дому.
На следующем строении имелась пара мемориальных табличек – одна в честь некоего деятеля социалистической партии Оттакринга Киселы – дом назван в его честь, о чем сообщалось на брандмауэре на уровне второго этажа: Karl Kysel – Hof. Другая табличка уточняла, что дом построен для венской общины в 1967–1969 годах бургомистром Бруно Мареком. На первом этаже дома с той стороны, что ближе к Haus Liebhartstal, магазин похоронных принадлежностей и прочей атрибутики. Все это выставлено в больших витринах. Недешевые, в общем: фонарики или прозрачные футляры для свечей на могилу – под 500 евро, бронзовый ангелочек примерно в ту же цену. Еще есть сложенные в мольбе или молитве руки: одна пара как бы бронзовая, другая – серебристая. Видимо, алюминий. Стоят 95 евро. Ну, в профиль, что ли, плоские такие ладони. Хозяин лавки Jozef Schulter сейчас не работает, потому что он в урлаубе с 29 марта по 11 апреля, а сегодня 8-е. Рядом, столь же логично, магазин, где продают венки, которые лежат на тротуаре, точнее – в проходе вдоль дома.
Чуть поодаль, на другой стороне – особняк поменьше, с такой же вывеской, но с указанием, что это второй корпус Haus Liebhartstal. Дальше в сторону гор дома становятся ниже, и это уже и не дома, а особняки, между которыми торчит некоторое количество серийных построек начала 1960-х, с виду приличных. И вот может ли в таких обстоятельствах возникнуть новое место привязки? Или его и не надо? Или в самом деле купить тут квартиру? Нет, в Оттакринге хорошо, но квартиру здесь не хотелось. Вовсе не из-за пенсионерских дел, они-то как раз умиротворяли. Мне, наверное, лучше, когда природы не слишком много, а тут она надвигалась в виде этих гор и какого-то районного простора.
Я пишу эти слова – вот конкретно эти – в сквере, сбоку от Талиаштрассе, метрах в двухстах от метро. Сквер большой, это будто даже площадь со сквером. Еще здесь спортплощадка, деревья, детский угол с присущим ему инвентарем. В другом углу полукругом вкопаны пять скамеек, а перед одной из них – чрезвычайно удобный по высоте и отдалению от средней лавочки – стол. Лавочки полукругом – то есть никаких шахмат, домино или иных друг напротив друга у них тут не предполагается. Фактически письменный стол, разве что со щелями между досок. Гладкий, отлакированный, с разными надписями, сделанными фломастером. Судьба моя в данный момент отчетливо зависла в воздухе – не частная, конечно, что с ней сделается в моем возрасте. А вот, что ли креативная. Должно все-таки найтись место, которое прекратило бы мое зависание относительно желаний – не социального характера, конечно, а тоже креативных. Впрочем, и социальных тоже. Что-то ведь должно произойти, не может же так быть, чтобы я в этом состоянии завис навсегда? Собственно, как раз очень даже может, но в отсутствие соответствующего навыка или привычки теперь неуютно.
Да, это уже путаница: исходная тема была другой. Означает ли это социальное зависание, что граница окаменения уже пройдена и это социальная бесчувственность – первое, что встречает тебя по ту сторону? Не стратегическое, а немедленное бытовое последствие? Было бы логично, но этого как-то мало. Предполагалось, что перемена вызвала бы более экзистенциальные последствия. Хотя кто же знает. Но все равно ощущалось, что из того, что предполагалось, не произошло ничего. Хотя это могло быть и началом процесса – типа предыдущие драйверы сейчас удаляются, потом зальют новые, OS установится и – упс! & вау! – начнется новое небо со всем прочим новеньким.
