В кухне на развернутой газете стоял вверх колесами отцовский велосипед, с заднего колеса свисала цепь. Рядом, присев на корточки, что-то ковырял отец. Дед спал у очага.
— Ну, как ты, справился? — сказал отец, не поднимая головы. — А мы уже думали идти за тобой к автобусной остановке.
— Ничего, — сказал он.
— А какие были вопросы?
— Ну… — сказал он, — ничего. — И пожал плечами.
Отец несколько секунд внимательно смотрел на него, потом отвел глаза.
— У меня цепь лопнула, — сказал он. — А мне через час на работу. Ты не видел, тут на полу звено не валялось?
— Нет, — сказал он.
— Утром не видел?
— Нет, — сказал он и помотал головой.
Отец еще поискал на полу, под буфетом, под столом и поднялся на ноги.
— Ну ладно, — сказал он. — Покажи-ка.
Колин достал из кармана листки и положил на стол, потом снял пальто.
— А чай есть? — спросил он.
— Есть, есть, — сказал отец, нагибаясь над столом и разглядывая листки. Он боялся запачкать их грязными руками и попросил: — Ну-ка, переверни вот этот. Тридцать четвертый. По-моему, легкий.
По лестнице спускалась мать. Она прикрикнула на Стивена, которого только что уложила, закрыла за собой дверь и сказала:
— Мне так и показалось, что это ты. Ну как? Трудно было? — Она взяла чайник, налила его и поставила на огонь.
— Он тут с собой кое-чего принес, — сказал отец, кивая, посмеиваясь. Дед у очага открыл покрасневшие слезящиеся глаза и тупо поглядел в потолок, зевнул, наклонился вперед и провел ладонью по лицу.
— О-хо-хо, — сказал он. — Подкинула бы ты угля в огонь, Элин. Я совсем замерз. — Потом поднял голову и спросил: — Ну, так как же, правильно ты отвечал?
— А в двенадцатом что у тебя получилось? — сказал отец, взял листок, свой красный карандаш и начал вычислять, стараясь не касаться клеенки замасленными руками.
— Не помню, — сказал он.
— Один фунт три шиллинга шесть пенсов, — сказал отец, глядя на листок, потом зачеркнул результат и начал снова. — Тут какая-то загвоздка. Ты-то ее хоть заметил?
— Ну, а теперь освободи стол, дай ему выпить чаю, — сказала мать.
Велосипеда отец так и не починил. Он пошел попросить велосипед у мистера Шоу, а когда вернулся, сказал:
— Ничего тут не трогайте. Утром я разберусь.
Стол был завален листками с расчетами. Некоторые были смяты.
— Если в одиннадцатом ответ не тридцать ярдов, так уж и не знаю, что тут делать. Спрошу у Тёрнера. Он разберется.
Когда он задергивал занавески, ложась спать, то увидел, что идет снег. Крупные хлопья неслись из темноты и прилипали к стеклу. Огород уже побелел, заметнее стали все ямы, а в дальнем конце у забора тянулась темная полоса.
Утром отец вернулся весь облепленный снегом. Ледяные корочки слетали с его пальто и кепки, шипели на очаге, растекались лужицами по полу.
— Ну ладно, — сказал он. — Куда ты убрала примеры? Он похлопывал руками в рыжих перчатках и вытирал ноги о половик. Снег намерз на его бровях и тонкой корочкой окружал губы.
10
Снег лежал несколько дней. Во дворах виднелись только бугры бомбоубежищ и верх штакетника.
На второе утро отец Колина вернулся на час позже. За спиной у него была связка досок и две металлические полосы.
— Я их с фургона снял, — сказал он, развязывая доски на пороге.
Снег налип на его башмаки — он оббил их о стену снаружи — и на брюки до самых колен. Пальто на спине у него обмерзло.
— Пришлось-таки покрутить педали, — сказал он и стукнул велосипед о стену, чтобы стряхнуть застрявший между спицами снег. Доски были одинаковой длины, а в заржавленных железных полосах были просверлены дыры.
— Мне Гаррис все подогнал на работе, — сказал он. — Осталось только собрать их, я за минуту управлюсь.
Когда Колин пришел из школы обедать, в кухне у стены стояли сани, собранные только наполовину. Они были длинными и низкими. У очага лежали две металлические полосы и молоток. Одна из полос была погнута.
— Он их старается согнуть так, чтобы приладить вот сюда, — сказала мать, показывая на узкие деревянные бруски, к которым предстояло привинтить полозья.
— В жизни не слыхивал такой ругани, — сказал дед. — То есть в одном доме от одного человека за одно утро. Непонятно, как еще стены не покраснели.
Когда он вернулся домой к чаю, сани были готовы. На полу еще валялись обрезки досок и щепки, а отец, перевернув сани, чистил полозья.
— Сойдет, — сказал он. — Три пары очков надеть надо, чтобы что-нибудь заметить.
Спереди в досках были прожжены два отверстия и к ним привязана толстая веревка.
— Пей скорее чай, — сказал он, — и пошли.
Отец одел Стивена и ждал снаружи, двигая сани взад и вперед, чтобы счистить остатки ржавчины с полозьев. Когда он повез их, за ними по снегу протянулись два бурых следа.
— Нет-нет, ты сиди, — сказал отец, пристраивая Стивена у него между колен. — Чем больше их нагрузить, тем лучше.
Отец надел веревку на плечи и потащил сани, наклоняясь вперед. Шляпки гвоздей в подошвах его тяжелых шахтерских башмаков посверкивали, снег налипал на шнурки и сразу отваливался. Он хрустел под полозьями, сани подпрыгивали и скрипели. Уже начинало смеркаться, и, проходя мимо окон, отец окликал приятелей, иногда стучал в стекло и говорил:
— Гоните его вон, хозяйка. Гоните его вон. Пусть подышит свежим воздухом.
У склона, поднимающегося к Парку, отец сказал:
— Теперь слезай, Колин, — и добавил, когда они начали взбираться на холм: — Хочешь, повези немножко. Со Стивеном они легче пушинки.
В Парке на фоне снега виднелись темные фигуры, и, когда они подошли ближе, он узнал Батти, Стрингера и мистера Стрингера. Батти тащил вверх по склону санки, на которых сидел Стрингер, и болтал ногами.
— Что это у тебя, Гарри? — сказал мистер Стрингер.
— Тобогган, — сказал отец.
— Какой еще тобогган? — Мистер Стрингер подошел к ним. — И пяти минут не выдержит, — сказал он.
— Я тебя единым духом обгоню, — сказал отец.
— Ладно, — сказал мистер Стрингер. — Сейчас посмотрим.
В сумеречном свете можно было разглядеть утрамбованный спуск, уводивший к заснеженным клумбам и декоративному пруду.
— Э-эй, пошевеливайся, Малькольм, — сказал мистер Стрингер. — Тащи сюда санки. Мы на спор пошли.
Мистер Стрингер, как всегда, был в безрукавке с расстегнутым воротом, брюки заправлены в носки, на ногах легкие ботинки.
— Поедешь со мной, Колин? — сказал отец. Он сидел на санях, придерживая между колен Стивена. — Когда я кивну, — добавил он, — толкай сзади, а как мы разгонимся, вскакивай сам.
Мистер Стрингер уже уселся на свои сани. Они были чуть выше отцовских и с ковриком, чтобы сидеть, но коврик успел промокнуть, и на нем намерз снег. Он приставил ладони ко рту и закричал тем, кто был внизу:
— Эй, вы там! Посторонитесь! — И добавил: — Как пить дать пришибем кого-нибудь. Ну, сколько ставим? Полкроны?
— Сначала примеримся, — сказал отец.
— Ладно, — сказал мистер Стрингер. — Жди моей команды. — Он снова закричал и замахал руками тем, кто был внизу. Потом сказал: — Нy-ка, подтолкните как следует! Готовы? Ну ладно, давай!
Они толкали сани вниз по склону и кричали.
— Быстрей, — командовал мистер Стрингер. — Быстрей! Вот я сам слезу и подтолкну! — Его сани первыми взяли разгон, и Батти со Стрингером вскочили на них сзади.
Их сани тоже набрали скорость, и отец крикнул:
— Прыгай, Колин, ты нас опрокинешь! — Однако расстояние между ними все увеличивалось.
Колин обхватил отца за шею, а отец перекинул ноги на одну сторону, потом на другую.
— Опрокинемся, что я говорил! — крикнул он, хохоча, когда сани на полдороге вдруг свернули, накренились и выбросили их в сугроб.
Отец лежал под ним, болтая ногами в воздухе. Перед саней исчез под снегом. Снизу доносились крики мистера Стрингера, затем с заключительным воплем он направил свои сани между качелями.
— Недалеко и быстро! — сказал отец и добавил, когда Стивен, облепленный снегом по брови, начал плакать: — Немножко снегу тебе только на пользу, голубчик.
— Пап, я домой хочу, — сказал Стивен.
— Нет, мы еще разок прокатимся, а может, и больше, — сказал отец.
Когда мистер Стрингер поднялся на вершину, он сказал:
— Так на сколько мы уговорились? С тебя десять шиллингов.
— Как бы не так, — сказал отец. — Мы еще не напрактиковались.
— С этой штукой практикуйся не практикуйся, — сказал мистер Стрингер, — ты к ней хоть колеса присобачь, хоть мотор, все равно она с места не сдвинется.
— Я сейчас один съеду, — сказал отец и подтащил сани к спуску.
— Какую фору тебе дать? — сказал мистер Стрингер.
— Еще чего, — сказал отец. — Трогаемся разом.
