— Я сдал, — сказал он. — Меня приняли в классическую.
— А! — сказала она и начала медленно спускаться по ступенькам.
— А папа дома?
— Пошел в лавку. Он сейчас вернется.
— Блетчли тоже сдал.
— Да?
— Его берут в Мелшем-Мэнор.
— Это хорошая школа.
— А Риген не сдал.
— Ну, — сказала она, — тут удивляться нечему.
Они ждали возвращения отца.
Услышав его шаги, мать наклонилась к очагу и переставила чайник.
Отец, нагнувшись, вытирал ноги о половик, потом поднял голову и вдруг увидел лицо матери.
— Что это с тобой? — сказал он.
— Им сообщили результаты, — сказала мать. — Результаты экзаменов.
— Ну и как же? — Отец замер и поглядел на него почти сердито, словно ожидая удара.
— Я сдал, — сказал он.
— Сдал? Сдал?
— В классическую.
— Черт подери, малый!
Отец весь покраснел.
— А ты не ошибся? — сказал он.
— Нам в зале прочли. И тех, кто сдал, отпустили раньше.
— Я лучше сяду, — сказал отец.
Он сгорбился в кресле и положил руки на стол.
— Я знал, что ты сумеешь сдать. Что я тебе говорил? — Он посмотрел на мать.
— Да, — сказала она. — Мы знали, что он сумеет.
— Расходов будет много, — сказал отец. — Там у них форма, — добавил он.
— Как-нибудь справимся, — сказала она и засмеялась.
— Угу. Что-нибудь придумаем, — сказал он и покачал головой. — Просто не верится.
Со двора пришел Стив. Мать подхватила его на руки.
— А что твой старший брат сделал? — сказала она.
— Всего только показал, — добавил отец, — что он тут всех способней.
— Погоди, вот Стивен подрастет.
— Угу. У нас их двое таких будет, — сказал отец.
— Если не трое, — сказала мать.
— Угу.
Отец засмеялся, а потом хлопнул в ладоши.
— Вот погодите, я расскажу на шахте! — сказал он.
11
Колин отправился с матерью в город покупать форму. За свою жизнь он побывал там раза два-три, но запомнилась ему только поездка после начала налетов. Следы разрушений еще сохранялись, но уже больше года не было ни одной бомбежки. Они переехали через реку и поднялись по склону на том берегу. Магазин, где продавалась школьная форма, был в центре города, напротив собора. Прежде чем войти, они рассмотрели форму, выставленную в витрине. Она была надета на ярко-розовый манекен мальчика с голубыми глазами, красными губами и щеками — суконная, синяя, с золотым кантом. Эмблема школы, ее герб, занимала почти весь нагрудный карман куртки.
— Как она тебе?
Из магазина вышел мальчик. Он был в фуражке, под его дождевиком Колин заметил форменную куртку.
— Ну, пойдем, — сказала мать.
Она выбирала форму почти час. Все, что она купила, было ему велико, особенно куртка и брюки.
— Чтобы он не так быстро из них вырос, — объяснила она продавцу.
— Но с другой стороны, — сказал продавец, ставя галочку перед их фамилией в списке учеников, — когда они станут ему впору, вида уже никакого не будет.
— Это что же, плохой материал? — сказала мать.
— Материал-то хороший, — сказал продавец. — Да ведь на мальчиках все горит, — добавил он с улыбкой.
— Был бы материал хороший, а носить он будет аккуратно, — сказала она.
Колин стоял перед зеркалом в форменной куртке с золотым кантом. Продавец, перепробовав несколько размеров, надел ему на голову большую фуражку. От пуговки на макушке расходились золотые полоски шнура.
— Голова у него вряд ли вырастет, — сказал он, когда мать спросила, нет ли размера побольше.
Дождевик доставал ему ниже колон, почти до щиколоток.
— Запас года на три-четыре, — сказал продавец и затянул пояс, такой длинный, что его хватило бы на кого-нибудь вдвое толще — пряжка застегнулась где-то на спине.
— Ну, пожалуй, подойдет, — сказала мать, но ее глаза были устремлены на вешалку со следующим размером.
— Мне кажется, такого запаса вполне достанет, — сказал продавец.
Он выписал общую сумму.
— Чеком или наличными? — спросил он.
— Наличными, — сказала мать и покраснела.
Каждая бумажка у нее была сложена вчетверо. Она положила их на прилавок одну за другой, сказала: «Мелочь у меня есть», порылась в узком кошельке и достала монеты. Она еще дома точно подсчитала, сколько понадобится денег, даже с учетом больших размеров.
— Снимать не будете или завернуть? — спросил продавец. Он был пожилой, с проседью в волосах. Такой костюм, как у него, Колин до сих пор видел только на мистере Ригене.
— Если можно, заверните, — сказала мать.
Колин переоделся. Мать смотрела, как он надевает свою старую курточку, и одернула воротник. Потом поправила ему галстук. Они стояли у прилавка и ждали.
Продавец вернулся с пакетом.
— Если вам что-нибудь понадобится, миссис Сэвилл, — сказал он, — мы будем рады вас обслужить. — Он улыбнулся, подал Колину пакет через прилавок и добавил: — Наверное, вы сами его понесете, молодой человек.
А открыв перед ним дверь, он сказал:
— Ну, желаю успеха.
Выйдя из магазина, мать остановилась. Она развернула чек, проверила цену каждой вещи, пересчитала деньги, оставшиеся в кошельке, потом слепо посмотрела по сторонам.
— До автобуса еще час, — сказала она, глядя через крыши на башню собора с часами. — Можно бы и на поезде поехать, но только я взяла обратные билеты.
Они стояли у витрины, и он видел в стекле их отражения — мать в длинном коричневом пальто, достающем почти до лодыжек, он в коротком дождевике, купленном несколько лет назад. Позади них простирался необъятный город — витрины магазинов, толпы прохожих, автобусы, автомобили.
— Можно пойти посмотреть на школу, — сказала мать.
Про это она говорила еще дома, и отец сразу захотел поехать с ними. Однако мать воспротивилась.
— Мы едем покупать ему форму, — сказала она. — А школу посмотрим в другой раз.
Отец начал настаивать, и она добавила:
— Я не хочу, чтобы меня торопили, когда я выбираю ему одежду.
— Времени, наверное, хватит, — сказала она теперь и спросила дорогу у какого-то прохожего.
С центральной площади они свернули под арку старинного здания. Она была длинная и такая широкая, что под ней могла свободно проехать машина. С одной стороны мощенного булыжником прохода была булочная, с другой — маленькое кафе. Колин увидел деревянные панели на стенах, темные балки на потолке. Они вышли на узкую улицу, по обеим сторонам ее были магазины, а дальше она сливалась с широкой магистралью, которая по диагонали вела назад, к центральной площади. Над тротуарами смыкались ветки деревьев. Магазины сменились жилыми домами — низкими, кирпичными, черными от сажи. Над пологими шиферными крышами торчали высокие печные трубы.
— Очень интересный район. По-моему, я тут раньше никогда не бывала, — сказала мать.
Она рассматривала дома по обеим сторонам улицы. Перед некоторыми были маленькие садики, где густо росли деревья, другие выходили прямо на тротуар, и они могли заглянуть в гостиные, а если дверь была открыта, то и в узкую переднюю.
— Уж, наверное, жить в них стоит дорого. Посмотри, какие они старинные. — Она остановилась у подъезда и прочла дату, выбитую на камне над дверью. — Тысяча семьсот девятнадцатый год. А другие, по-моему, и еще старше.
Школа стояла на пригорке далеко от улицы. Это было длинное низкое здание с высокими стрельчатыми окнами. В центре торчали две башенки с парапетом, по сторонам загибались два крыла. Построена она была из камня, широкая полоса газона вела к двум оббитым гвоздями дверям.
По траве, несомненно, никто не ходил, а двери были закрыты наглухо. Усыпанная гравием дорога двумя полукружиями уходила к концам здания. Чугунные створки ворот, подвешенные на чугунных столбах, были открыты. Между главным зданием и другим, тоже каменным, но более высоким и узким, которое стояло в глубине, мелькали фигуры в знакомой уже форме.
— Занятия идут даже по субботам, — сказала мать.
Они стояли у ворот и смотрели на низкий каменный прямоугольник.
— И по субботам?
— Но только утром, так сказано в письме. А по вторникам и четвергам вторая половина дня посвящается спорту.
По дороге к воротам спускался мальчик. Он надел фуражку, вскинул ранец на плечи и перебежал улицу у них за спиной.
— Погляди, какие они чистенькие, — сказала мать.
Они пошли назад к центральной площади. Мимо промчался автобус. Колин в первый раз почувствовал, как огромен город. В прошлом это было только слово, только смутные воспоминания о башнях и куполах да высокий тонкий шпиль, который он увидел из автобуса на той стороне долины. Теперь это были узкие улочки, и массивные здания, и магистрали — он уже заблудился среди них.
— Ничего, через неделю ты привыкнешь, — сказала мать.
