большие деньги стали слетаться бандиты. Игнат криминал терпеть не мог, брезговал урками в малиновых пиджаках, с золотыми цепями на груди. Кроме того, Игнат уже понял, что его очень большие доходы — это бирюльки. Пока народ тешится ваучерами, наверху идет очень серьезный распил настоящего богатства. Попасть в круг внимания пильщиков Игнат мог только через Полину, с которой познакомился на банкете. Она, по профессии медсестра, влюбила в себя одного из партийных бонз, когда тот лежал в кремлевской больнице. И скоро стала любовницей, близким доверенным лицом старикана. Он бы, конечно, не оставил Полину бедной, но на серьезный куш медичке рассчитывать не приходилось. Иное дело, когда у Полины появился муж — успешный молодой кооператор, в прошлом комсомольский и профсоюзный работник, — биография подходящая, манеры деликатные, но хватка чувствуется. Игнату не передали в управление банк или нефтяные скважины, однако несколькими лакомыми кусочками порадовали. С самого начала их с Полиной бизнес был многопрофильным, разрастался вширь, назывался Группа компаний «ПИК» — Полина и Игнат Куститские. Они много, сутками, работали. Требовалось научиться тому, что не узнаешь ни в каких университетах, в том числе и в зарубежных. Реалии российской экономики переходного периода не имели ничего общего с классическим капитализмом. Учиться можно было только методом проб и ошибок, желательно — чужих.
Поженившись, Игнат и Полина не испытывали друг к другу пламенных чувств, но симпатия была, и с интимной жизнью все обстояло нормально. В старом офисе при кабинете Полины была комната с диваном, в которой они нередко закрывались в середине дня. Внезапную потребность в сексе вызывало не взаимное влечение, а выбросы адреналина, которые провоцировались победами и поражениями. Да и вечная взвинченность нервов в борьбе за место под солнцем требовала обратной раскрутки. Угасание половой активности было обоюдным, постепенным, естественным, без трагедий, упреков, обид. И ей, и ему хотелось реже, потом все реже и реже, потом вообще расхотелось. Отдельные спальни в новой квартире — это дополнительный комфорт для обоих, а не чья-то возрастная прихоть.
Игнат Владимирович открыл своим ключом дверь квартиры, шагнул вовнутрь, вкатил чемодан на колесиках, включил свет, снял верхнюю одежду. И пошел прямо в ванную. Сейчас под душ — и спать. Надо отдохнуть, устал как собака. Но помыться обязательно — Игнат был крайне чистоплотен.
В ванной он раздевался, бросая вещи в кучу на пол. Домработница разберется — что стирать, что в химчистку. Голый Игнат Владимирович шагнул в сторону душевой кабинки и краем глаза различил на зеркале над раковиной цветную карточку. Он подошел к раковине. Узкой полоской скотча на зеркало было приклеено фото. Лукаво и счастливо улыбаясь, на Игната смотрела Цветик, кормящая грудью Мурлыку. Игнат похолодел и вспотел одновременно. Поры на его коже выстрелили холодным потом, вызвавшим дрожь во всем теле. Игнат затравленно оглянулся по сторонам. Фото были везде: на кафеле, на дверцах душевой кабины, даже на крышке унитаза. Цветик с Мурлыкой, Игнат с сыном, они втроем. Игнат не заметил этой фотовыставки сразу, потому что раздевался в полусонном состоянии, с трудом не давая глазам закрыться. Теперь сон пропал. Нагой Игнат крутился в центре ванной, как затравленный пойманный медведь, с которого сбрили шерсть. Его перестали держать ноги. Игнат подошел к ванне и сел на бортик. Мокрые от пота ляжки скользнули, Игнат не удержался и рухнул к ванну. Он шлепнулся задницей, больно ударился затылком о противоположный бортик и распластался в нелепой позе. Игнат взвыл: от боли, от унижения, от того, что его тайна раскрыта, от сознания тех проблем, которые теперь покатят на него снежной лавиной. Он перекинул ноги в ванну и вдруг забыл, как выбраться из корыта, барахтался на дне. Зачем-то встал на четвереньки и попробовал выползти, перекинув руки через бортик. Не получилось, чуть не разбил башку, теперь уже в лобной части.
— Не сходи с ума! — приказал себе Игнат. — Вставай! Шагай!
Он вылез из ванны и сорвал с вешалки халат.
— Сука! Ах, сука! — посылал Игнат проклятия жене.
Он дотронулся пальцами до затылка и посмотрел на них — крови не было. Игната всегда в фильмах раздражало, когда герой или героиня, получив трагическое известие, начинали заниматься ерундой. Например, говорили: «У меня сегодня зуб сломался» или «Надо посмотреть, не убежала ли каша на плите». Вся семья погибла, а он о каше думает.
Понятно, что авторы фильма хотели показать на контрасте реакцию на шокирующий удар. Игнату подобные психологические выкрутасы казались недостоверными. Но теперь он сам, когда его персональные небеса обетованные рухнули на землю, почему-то думай не о клубке проблем, а о шишке, которая пухла на затылке. Надо холод приложить. В баре есть сделанный на заказ морозильник размером с почтовую посылку. Исключительно для льда, который бросали в коктейли.
Игнат бродил по квартире, соображая, во что бы завернуть кусочки льда. Носовой платок подойдет. Где лежат чистые носовые платки? Забыл. Носовые платки хранятся в… в…
В комоде в его спальне, верхний ящик. Игнат достал накрахмаленный до хруста и разглаженный до пластиковой скользкости носовой платок. Выглядит красиво, но сморкаться или пот вытирать неудобно. Давно следовало сказать домработнице Любе, чтобы сбавила пыл по превращению утирок в пергаментные листы. Мысли мелкие, ничтожные, пустяковые кружили в голове Игната, когда он сидел в кресле, прижав платок со льдом к шишке. Он точно трусил подумать о главном, боялся идти в бой, отсиживался в окопах пустопорожних размышлений. Холодная вода стекала с затылка на спину, халат распахнулся, и в зеркальной панели на противоположной стене Игнат видел свои голые, по-бабьи толстые ляжки с несолидным темным клубком в глубине.
Игнат резко встал, бросил платок со льдом на журнальный столик, нашел телефон, набрал номер жены.
— Что все это значит? — спросил он, не здороваясь, когда Полина ответила.
— Добрый вечер, Игнат! Ты дома? Как долетел?
— Что все это значит, я спрашиваю? — повысил он голос.
— Ты только видел или уже читал? — спросила Полина.
— Что читал? — не понял Игнат.
— У тебя в спальне на прикроватной тумбочке, — ответила жена и отключилась.
С нехорошим предчувствием Игнат поплелся в спальню.
На тумбочке лежала книга в черном бумажном переплете. Фамилия автора отсутствовала, но название было выдавлено крупными буквами кроваво-красного цвета — «Когда скелеты выпадают из шкафов».
Полина совершила чудеса оперативности, выпустив в небольшой типографии рукопись в виде книги ограниченного тиража. Точнее, чудо совершили деньги Полины, щедро заплаченные верстальщикам и печатникам.
Игнат потерял счет времени, начав читать, не мог оторваться, пока не перевернул последнюю страницу. Он то покрывался липким потом, то истерически хохотал, то стискивал зубы и бормотал ругательства, то жмурился и мотал головой — надо же сочинить такую ересь. Последняя глава была особенно отвратительной. Читая про совращение глупых девиц и про собственные сексуальные пристрастия, Игнат испытывал рвотные позывы. Ему было глубоко наплевать на бывших жен, но надругаться над его любовью к Цветику! За это автор заслуживал смертной казни. Хотя автор сего так называемого литературного труда был безнадежно больным на голову, клиническим шизофреником.
С другой стороны, бред в его книге соседствовал с реальными фактами. Фактов — пшик, только имена бывших жен, все остальное — больная фантазия. И оформлена она в книгу — не файл компьютерный, не рукопись, а настоящая книга. Игнат заглянул в выпускные данные — тираж не указан, отпечатано в типографии ЗАО «Пересвет», адрес белорусский. Липа. Отыскать их практически невозможно. Хотя, кто заказчик, гадать не приходится.
В книге отсутствовал славный период жизни с Полиной. Чего она добивается, ясно. Оружие — вот оно, известно. Расчехлила боеголовки и устрашает? Мерзко и глупо. Ничего умнее придумать не могла? Станет этот опус подсовывать нужным людям? Игнат прекрасно знал цену печатному слову. Пусть это слово трижды вранье, ахинея и бред, пусть никто ему не поверит, но осадок останется и шлейф потянется. И все-таки Игнат справится с подобным демаршем. Обратит в шутку. И еще неизвестно, кто станет забавнее — прототип или заказчица пасквиля.
Игнат усмехнулся, а через секунду его губы задергались от страха: вдруг Полина эту книгу Цветику передала? Бедная девочка могла неправильно все понять, страдать и переживать. Игнат посмотрел на часы — половина пятого. Звонить Цветику слишком рано. А для звонка помощнику никаких ограничении не существует. Шизоидный автор без встречи с бывшими женами Игната не мог наковырять информации.
