И совсем уж некстати — пронзительный вопль Иры:
— Вы! Можно потише?! Мешаете работать!
— А мы что же, не работаем, по-твоему?
Мягкий, но властный голос заведующей:
— Что такое, девушки!.. Ира, не мешайте им.
Гудение возобновляется.
Без напарницы все равно делать нечего, и Галя сидит, сгорбившись, уныло рассматривает лица, прически, спины, такие знакомые и надоевшие. Впереди — две шерстяных кофты: зеленая и серая, два обесцвеченных, опутанных пучка волос. Женщины склонились над столом, будто работают, а сами читают какое-то письмо. Хихикают, толкают друг друга в бок.
«Любовное, что ли», — думает Галя...
Сбоку — желто-смуглый профиль Иры. Ире, видно, не понравилось замечание заведующей — хлюпает носом, прикладывает к глазам скомканный платочек. Вдруг вспоминает про свои приклеенные ресницы, торопливо прячет платочек в карман...
А напарницы все нет. Галя косится в сторону заведующей, но та углубилась в работу — перелистывает какую-то папку. Когда наклоняется над бумагами, дряблые щеки нависают...
А все-таки Раиса Сергеевна симпатичная. Строгая, ее боятся все, только Гале она все равно нравится. Бабушку напоминает. Бабушка, конечно, была совсем другая, а все-таки чем-то похожа. Хорошая была. Когда укладывала Галю, подсовывала одеяло под бок, гладила по голове и напевала: «Баю-баюшки-баю, спит Галюха на краю...» Добрая. Хотя часто наказывала, ставила в угол... Когда бабушка была жива, всегда ругала маму, называла ее беспутной... И Галя долго жила у бабушки. Потом бабушка умерла...
— Галя!
Галя вздрогнула.
— Галя, — сказала Раиса Сергеевна, — что такое случилось с твоей напарницей? Поди посмотри.
Галя выскользнула за дверь.
В коридоре никого не было. Схватилась за пыльные перила, сбежала с лестницы. Лида стояла у окна и поедала из пакетика пирожки. Обратила на Галю спокойные, крупные глаза.
— Раиса вышла? — спросила, жуя.
— Сидит, — Галя отряхнула пыльные ладони. — Между прочим, послала за тобой. Скорее беги...
Телефон был этажом ниже. Галя быстро набрала номер:
— Елену Петровну, пожалуйста. Это ты, мама?
В трубке — бодрый голос:
— Хэллоу, коллега! Как жизнь?.. Надеюсь, не забыла про нашу встречу в кафе?
— Не забыла.
— То-то. Значит, в семь, кафе «Луна»! Идет?
— Идет...
Галя повесила трубку. Наивная чудачка мама. И ведь такая немолодая, такая опытная. А верит буквально всему. Даже ей, Галке, и то ясно, что к чему. А мама верит, все надеется на что-то... «Наш отец, наш отец». Да никакой он не отец и вовсе не «наш». Чужой человек, и только...
По лестнице застучали каблуки. Галя оглянулась: спускалась заведующая корректорской. Галя поспешно нырнула в лифт, на всякий случай пригнулась.
У дверей корректорской курила Ира. Ноги у Иры необыкновенно длинные и мощные, с выпуклыми, круглыми коленными чашками, а платье до невозможности короткое. Казалось, что у Иры просто недостало материи, чтобы прикрыть такие чрезмерно крупные, мускулистые ноги... Завидев Галю, нервно заговорила :
— Раиса приперлась, наорала, а что мне, курить, что ли, нельзя? — она с досадой стряхнула пепел. — Издевательство!
В корректорской было шумно. Все столпились в проходе между столами, все говорили одновременно:
...— Вот вы с Верой подчитывали за нами. Я, конечно, взяла посмотреть, и что же? И что же вижу? Наши правки стерты! И стоят ваши!.. Вы обвели своими чернилами наши правки!..
— Девочки, что за несправедливый упрек. Конечно, вам обидно, я понимаю. Но никто ваших правок не трогал. За вами нашли много ошибок...
— Поди ты знаешь куда...
— Очень много ошибок! Были и неверные правки, которые мы, конечно, стерли.
— Зануда! Вот я Раисе пожалуюсь!
Вошла Лида. Она запыхалась.
— Ира, кофточки на углу дают. Импортные, по восемь рэ. Одолжи до получки.
— Сперва должок верни.
— Чего-оо?..
— Ага, уже забыла. Я, значит, позавчера тащила тебе, как дура, из буфета стакан молока... — Ирин голос срывался от напряжения, дрожал. — Как дура! А ты даже не удосужилась девять копеек отдать!
Лида замахала на нее мягкими белыми руками.
— Да что ты, Ирка! Я же забыла! Что же не напомнила... Что у меня, память железная, что ли? На, держи пятнадцать...
— Ты что? Милостыню, что ли, подаешь? — закричала Ира. — Да забери свои копейки, на что мне они!
Монета зазвенела, покатилась.
— Слушай, брось, — урезонивала Лида. — Червонец дай до получки.
— А-а, червонец! Как занимать, так сразу... А я вот из принципа! Человека помнить надо! Внимательнее к людям быть, а то — все себе, все себе!..
Ира вдруг разрыдалась и выбежала за дверь.
— Тише, девочки, мешаете работать...
— Какая работа, через десять минут обед...
В углу у окна ворковали:
— Ой, какие чудесные тени, где достала?..
— Мне привезли, а так их, конечно, не достать.
— О чем говорите?..
— Да тени, тени для век...
— Кончай работу! Обед!
В буфете, как всегда, была очередь. Галя поднялась к себе за курткой. Еще целых сорок минут. Добежать до кафе через дорогу, там свободно. В этом кафе без названия — на вывеске просто «Кафе» — меню всегда одно и то же: сосиски, картофельное пюре, каша, салат. Но Галка любила ходить сюда. Пусто, тихо, полутемно.
А сегодня сразу же споткнулась о чей-то портфель.
— О, прошу прощения, — парень с кудрявой бородкой поспешно задвинул портфель под стол.
Она уселась у окна, взяла сосиски и чай.
За окном накрапывал дождь пополам со снегом, двигалась плотная мешанина из людей и машин. Хорошо, что чай был горячим. Продрогла.
Ввалилось сразу несколько посетителей.
— Эй, ребята! — гаркнул парень с бородкой.
— Он уже здесь! Успел!
— Саша, у тебя голос как у Зевса...
— Хо-хо-хо, — загрохотал бородач.
Все уселись за одним столиком, тесным кружком. Тут были и две девушки, блондинка в синем костюме и другая, высокая, в кожаных брюках.
«Студенты», — подумала Галя.
Столик тесно заставили кефиром, тарелками, бутербродами. Ели, не переставая разговаривать.
— Братцы, у кого конспекты по античке? — гудел бородач.
— Ой, Сашка, свалишься, под тобой стул ходуном...
— Ха-ха-ха!
Кто-то стал читать по учебнику:
— «...женщина-змея, залегающая в пещере, у нее нежное девичье лицо и пестрое змеиное тело, прекрасное в своей пестроте... она заманивает путников и душит их в своих объятиях...»
— Все вы, женщины, таковы...
— Ха-ха-ха!
— Тебе нравится кофе с мороженым? — допытывался парень в вельветовой куртке. Он явно ухаживал за блондинкой.
— ...Постой, да это же миксантропический миф...
«Филологи», — с завистью подумала Галка.
— Принести кофе с мороженым? — спрашивал парень свою соседку.
— Не верь ему, Катюша, он — «двамо женамо»...
— Ха-ха-ха!
Гале не хотелось уходить. Ей нравилось смотреть на студентов, слушать их разговоры. Общество их казалось ей недосягаемым. И эти две девушки как две богини. Вот счастливые... Галя взглянула на часы. Надо идти.
— Катюша! Не верь ему! Верь мне, — пробасил бородач.
Все покатились со смеху.
— Ты б лучше сидяше да молчаше, — серьезно посоветовал кто-то.
Снова хохот...
Гале стало совсем тоскливо, когда она вышла на улицу. Косой дождь, снег, под ногами — кофейная жижа.
Вбежала в подъезд, поднялась на лифте. Перерыв еще не кончился, и все сидели на батарее возле корректорской, курили. Закурила и Галка. Она начала курить совсем недавно. Пришлось научиться, потому что неудобно торчать рядом с другими и молчать, как будто лишняя. А когда куришь, то вроде как все, вроде и говорить не надо... Как все, так и она.
Наконец, перерыв кончился. Кто-то крикнул: «Раиса идет», и все уселись по местам. Напарница сказала, что им с Галей дали на вычитку сигнальный экземпляр, переводы какие-то. Стихи... «Мы с тобой легки, как лани, мы на двадцать лет помолодели, и шагают вместе с нами наши длиннотелые тени...» Галка сделала перенос строки.
Вошла Раиса Сергеевна. Сразу же вокруг забубнили:
— «Процент товарности сельского хозяйства...»
— Курсив, перевод с бурятского...
— «Он схватил ее за руку, крепко прижал к забору...»
— «Прости меня, Клава, — сказал Семен...»
Напарница сердито заерзала на стуле. Зашипела:
— Черт знает что за чернила! Это Раиса их разбавляет, из экономии...
— Скажешь тоже...
— Да, да. Сама видела, водичку из графина туда льет... Ну, начали. «Мы с тобой легки, как лани...»
Галя уже не слышала, что вычитывают другие.
Звуковой туман заволакивал уши. А перед глазами — сплошное серое буквенное поле. Буквы, буквы... Тут еще заболела спина. И в пищеводе началась какая-то резь. Изжога. У мамы тоже изжога, когда долго работает за столом.
Стемнело. Внезапно вспыхнул яркий свет, и слова резко выступили на печатных страницах.
