Лида с силой рванулась. Лягнула Влада, выкрикнув:
- Сволочь! Где мой сын?!
Бросилась бежать не разбирая дороги. Влад догнал, крепко схватил за куртку, быстро заговорил:
- Твой Виктор сейчас с отцом. Пойми. Твой бывший супруг серьезно взялся за воспитание сына, формирует его личность. А танки далеко не уйдут, ничего там не случится. Надо вернуться к машине.
- Это правда? - Лида заглянула в его хмурое лицо. Так захотелось поверить, поддаться, не думать ни о чем, лишь улыбаться и слепо доверять этому сильному и ласковому мужчине... Все переложить на него...
Влад подхватил ее на руки и понес через бугристую, всю в бурой слипшейся хвое, местность. На поляне, куда вскоре вышли, мелкий ельник был поломан. Поблескивало крыло самолета. Сам самолет, наполовину скрытый недостроенным шалашом, походил на древнюю неведомую птицу. Рядом жег костер заросший щетиной парень. Увидав Влада с Лидой, бросил мрачно:
- Меняю самолет на еду. Никто не берет за деньги, вот твари, полгода, ни одна страна, зря угнал, даже ментам не нужны самолеты...
- А предлагал? - поинтересовался Влад.
- Ну.
- Ладно, беру. Подбросишь в Ташауз...
Мужчина в пегой робе поверх свитера склонился над керамзито-бетонной плитой, ловко прицепил ее к крюку экскаватора, выпрямился, и, задрав голову, что-то проорал, махнув рукой. Стрела поползла вверх, и массивная плита, покачиваясь, стала подниматься.
- Эй, где там Коля?! — истошно завопили из будки, пытаясь перекричать ветер.
- В третьем, на этажах! Он сегодня столяр! - гаркнул рабочий.
- Ну ла-адно, трудись! - донес порыв ветра. Прораб, маленький, тщедушный, в очках и синем беретике, надвинутом глубоко на лоб — это он вопил из-за будки - поднял ворот ватника и, сутулясь, пошел через ухабы и навалы досок к стоящему торцом почти готовому дому. Вошел в подъезд, закурил. Покряхтывая, заглянул в квартиру слева. Она была еще без дверей. Там работали две девушки - паркетчицы.
- Чего, Петрович? - спросила одна, вытирая тряпочкой руки. В длинной челке из-под платка запуталась стружка.
Прораб оглянул квартиру, подошел к окну, качнул ладонью раму.
- Кто ставил? - спросил, отметив про себя, что вставлена она фигово, и изо всех сил стараясь не думать о болевших при каждом шаге коленях. Где уж тут лечить ревматизм, когда столько дел, кругом дела, хлопоты, нужно для дочери квартиру добывать, еще куча всяких забот.
Деловито заглянув в другие квартиры, полез по лестнице вверх. Там встретил Колю.
- Смотри, Петрович, что творится, -заговорил тот, кивнув на окно. - Нет, ты глянь, ну? Смотри, небо-то, цвет - тревожно серый, и вдруг, смотри, яркое облако его - раз! -перечеркнуло напрочь, ну, видишь вон то длинное розовое, это ведь облако, ну? А вон там, смотри, всполохи, аж блики по небу идут - это сварка. А, каково? - Николай сдвинул назад лохматую собачью шапку, весело глянул на прораба. - Нет, хорошо, все-таки, быть живым! Ну подумай, Петрович, а вдруг бы ты не родился, или бы умер в детстве. И ничего бы этого сейчас не видел. Вот бы обидно-то было, а?
Петрович снял очки и опять нацепил их, маленькие и старомодные, вроде тех, что носили разночинцы, недоуменно поглядел в окно, но ничего особенного там не увидел и пожал плечами.
- Ладно зубы заговаривать, - пробурчал обиженно. — Ты вот чего, Коля... Дело к тебе есть. Тут корреспонденточка прикатила, молодая да шустрая. По письму. Василий всех срочно по отдаленным объектам раскидал, чтобы лишнего не ляпнули. А ты вот с ней на связь выйдешь, понял? Попудри ей мозги, ты можешь.
Николай усмехнулся.
- Ну чего скалишься, ну чего? Ну да, трепанули лишнего и сами испугались, она ведь без мыла в зад влезет, шустрая, - скороговоркой сказал прораб.
Внизу что-то глухо ухнуло, еще раз, и еще, и пошел мерный грохот, эхом отдаваясь в пустых пока коробках зданий.
- Пневматику запустили, - задумчиво проговорил Николай.
Прораб повернулся и побежал вниз по ступенькам, забыв про больные колени. Внизу чуть не споткнулся о рабочего - того самого, что недавно подцеплял к стреле экскаватора плиты.
- Стой, батя, перекур! Куда несешься! - гаркнул тот.
Две девушки-паркетчицы, сидящие рядом с ним на ящиках, засмеялись.
Выход из подъезда был завален досками, которые только что сгрузил не у места самосвал. Старик метнулся туда-сюда, под общий хохот рабочих, потом бочком пролез в узкий промежуток, и затрусил через свалку напрямик к гигантскому пневматическому молоту, забивающему сваи в промерзшую за ночь почву.
- Наш старикан везде просочится.
- Он же плоский, как клоп!
- Ха-ха, в любую щель... - покатывались рабочие.
- Ну до чего же он уморительный, девочки! Прямо цыпленок жареный, - сняв платок и расчесывая длинные волосы, тянула молоденькая паркетчица Шура. Ее подруга, в заношенных джинсах и модных очках, безмятежно насвистывала песенку Высоцкого. "Ну прям студентка ВУЗа, ни дать ни взять", подумала Шура, поглядывая на замысловато-небрежную прическу подруги. "Это надо ж такое соорудить на башке. Хотя, она ж и впрямь студентка, была, потом, говорят, дала деру от предков, доопекались родственнички. Все воспитывали да воспитывали, ну и драпанула, ей не в первой, сама рассказывала. А тута Нинка прижилась, она везде так, только не у себя дома. Девчата ее любят, парни глаз кладут, даже сам Коля-бригадир по ней сохнет. И чего он зря с Нинкой нянькается, прям не отходит, и работу за нее делает, а ей хоть бы хны... " Шура опять покосилась неприязненно на свою напарницу. Втайне она ее не любила. Особенно раздражало самолюбивую Шурочку то, что и новенький в их бригаде, Олег, тоже стал засматриваться на Нину, а не на нее...
В горячем мареве подрагивают листья чинар. Ну и пахнут же в саду цветы, яркие, южные, большие! "Тут так шехерезадно", думает Лида. Живет она теперь здесь, недалеко от Ташауза, "на вилле", как она окрестила дом Реджепа Муратовича, бухгалтера захудалого колхоза. Чего только нет на вилле: фонтаны, сад фруктовый, эстрада в саду, подземный гараж, охрана у каменных стен вокруг садового участка, красотки гейши накрывают чайные столы в беседках... Вот мимо Лиды лениво прошествовал павлин, волоча сверкающий хвост, коврово-веерный, феерический, жарптичий, скрылся в зарослях цветов. Обслужив хозяев, Лида пошла вглубь сада по тенистой тропке. Уф, ну и зной. До сих пор не может привыкнуть. С тоской вспоминает зимний холодок, осенний дождик. Прежнее? Олег? Нет, не нужно. Только горсточку снега. Флакончик дождя московского... Столько лет выкладывалась на работе в конторе, до одури мучилась с уборкой дома, стиркой вручную (на машину фиг заработаешь), месила старыми сапогами грязь от работы - к магазинам - к дому, в котором опять нужно вкалывать, и некогда подумать о себе, усталость, болит голова, нет сна... Нет, не всегда так. Хорошее, оно вспоминается реже. Олег... Видел бы он ее сейчас. Не узнал бы. Ухоженная, экзотическая как павлин, другая? А Влад, он...
- Привет! — подошел Влад в майке с пантерой на пупе и в желтых шортах.
- Легок на помине, - отозвалась Лида.
- Думала обо мне? - он сел на изразцовый край фонтана, упруго потянулся. По тренированному телу тускло скользнули солнечные блики, как по музейной бронзовой фигуре.
Лида тоже опустилась на широкий край фонтана. Сказала задумчиво:
- Слишком уж здесь роскошно.
Влад усмехнулся, обнял за плечи, уткнулся в пух ее волос, пробурчал:
- А что ты хочешь? Государство же у нас неправовое, а жить надо. Нормально жить, по-человечески, а не по-скотски, как нас приучили. Один поэт сказал: "... но труд за горький хлеб один ослов безропотных родил... "
- Знаю, слышала, - перебила Лида. - И про то, что революция отбросила страну от феодального капитализма к социальному рабству... Видишь, могу тебя цитировать... Надоела мне вся эта политика.
- Нет, сама подумай, как можно жить в стране, где еще вчера на улицах власти хватали всемирно известных ученых, нобелевских лауреатов, и высылали к черту...
- Завелся! - сказала Лида. - Сейчас понесешь о школьной системе оболванивания, о коррупции, мафиозной верхушке, или что государство разграблено, поля отравлены и вообще - подвал.
- А тебе на все наплевать?
- Вот именно.
- Ну ведь это психология рабов и ублюдков!
- Да, я такая. А ты преступник. Хорошая парочка.
Влад оторвал лицо от мягких Лидиных волос.
- Хочешь фокус? - сказал быстро.
- Так может ты преступник из идейных соображений? — усмехнулась Лида. — Робин Гуд наоборот?
Влад взмахнул руками, в ладонях появился персик, влажный, розовый.
- Бери. Мытый. Свой. Даже без гербицидов.
- Ого! Сам родил? - Лида взяла фрукт, покатала в ладонях. Надкусила. - Сладкий.
- Я не понимаю, как жить? Что у нас происходит? - мрачно сказал Влад. - Вчера по телеку, помнишь? Толпы озверелых подростков с железяками в руках носятся по столице, все сметая на пути, убийства, насилие, бессмысленная жестокость, милиция бездействует, все напуганы...
